Софи Ханна - Комната с белыми стенами

– В принципе я не против встречи, – наговариваю я сообщение его голосовой почте. – Хотелось бы получить в руки твою статью.

Из этой фразы получилась бы отличная – ненавязчивая и вместе с тем соблазнительная – приманка, но, похоже, я все испортила своим хихиканьем. Прямо как гиена. Чувствуя, как меня охватывает паника, я завершаю звонок. И тут до меня с опозданием доходит, что подожди я пару секунд, как у меня была бы возможность перезаписать сообщение.

«Черт!» – бормочу я и смотрю на часы. Пять минут назад мне полагалось быть рядом с отелем «Ковент-Гарден». Лавируя среди толп шопоголиков, увешанных огромными пакетами, торчащими у них по бокам, словно крылья у летучей мыши, я ускоряю шаг. При этом то и дело натыкаюсь на эти чертовы пакеты и одариваю злющими взглядами их владельцев. В целом же эта вылазка в людской муравейник мне на пользу. Благодаря ей я чувствую себя самой заурядной личностью – настолько заурядной, что со мной просто не может приключиться ничего плохого или из ряда вон выходящего.

Открывая двери отеля, я рассчитывала увидеть Джулиана Лэнса в костюме. Каково же было мое удивление, когда мне навстречу шагнул мужчина в джинсах, мокасинах и в джемпере на молнии, надетом поверх полосатой рубашки с расстегнутым воротом. У него коротко стриженные седые волосы и загорелое, квадратное лицо. В целом он неплохо сохранился. На вид ему можно дать от пятидесяти до шестидесяти пяти.

– Флисс Бенсон? Я вас сразу узнал, – с улыбкой произносит он в ответ на мой немой вопрос. – На вашем лице было написано: «Я намерена поговорить с адвокатом Рей Хайнс». Так в первый раз бывает со всеми.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной в субботу.

Мы обмениваемся рукопожатием.

– Рей говорит, вы та, кто нам нужен. Я бы встретился с вами даже в глухую полночь, пропустил бы воскресный обед – да что угодно сделал бы!

Засвидетельствовав свою преданность клиенту, Лэнс быстрым, но цепким взглядом окидывает меня с ног до головы. В кои веки меня это не волнует. Этим утром я оделась так, будто собралась в суд, причем в качестве подсудимой.

Я позволяю Джулиану Лэнсу проводить меня в глубь помещения, к столику с двумя свободными стульями. Третий стул занят. На нем сидит женщина. Ее волосы выкрашены в ярко-рыжий цвет и буквально утыканы заколками. На носу – очки в красной оправе. Крупным округлым почерком она что-то пишет в блокноте с металлическими пружинками. Я терзаюсь мысленным вопросом, не предложить ли Джулиану Лэнсу расположиться где-нибудь в другом, более уединенном месте, но в этот момент женщина поднимает глаза и с улыбкой смотрит на меня.

– Привет, Флисс, – говорит она. – Мое имя Венди. Венди Уайтхед.

– Вы знакомы? – спрашивает Лэнс.

Я киваю, стараясь при этом не покраснеть. Она не убийца , напоминаю я себе.

– Рей сказала, что вы хотели поговорить о прививках, а Венди – эксперт в этой области. И я решил пригласить заодно и ее, чтобы вы, фигурально выражаясь, убили сразу двух зайцев.

– Спасибо, весьма предусмотрительно с вашей стороны.

Я сажусь между ними, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Лэнс спрашивает, чего мне хотелось бы выпить. Но в голове у меня пусто. Я не могу вспомнить ни единого напитка, не говоря уже о том, который мне хотелось бы выпить. На мое счастье, он начинает перечислять сорта кофе и чая, и мой мозг оживает. Я заказываю «Эрл Грей». Лэнс уходит, оставив меня наедине с Венди Уайтхед.

– Итак, Рей сказала вам, что это я сделала первую прививку Марселле и Натаниэлю? – спрашивает она.

– Да. – Первую и единственную , мысленно добавляю я.

Венди улыбается.

– Я знаю, что она вам сказала: «Венди Уайтхед убила моих детей». Просто она хотела, чтобы ее выслушали, только и всего. Стоит вам, как и Рей, оказаться в фокусе всеобщего внимания, как вас никто не слушает. Вам же кажется, что все должно быть с точностью до наоборот. Внезапно ваше имя становится известно всем и каждому, ваше фото не сходит со страниц таблоидов и с телеэкранов. Вам кажется, что люди должны внимать каждому вашему слову, гореть желанием услышать все, что вы скажете. Но вместо этого они лишь делают скоропалительные выводы – как за вас, так и против. Постепенно люди начинают сочинять про вас самые немыслимые небылицы, лишь бы оживить ими свои тоскливые званые обеды. Мол, «я слышала, что это ее рук дело; я слышала, что это тоже ее рук дело». Ваша же злосчастная история – ваша подлинная история – лишь мешает им приятно проводить время за разговорами. Ей не по силам тягаться с разного рода небылицами, и о ней скоро забывают.

По идее, мне следует записывать то, что она говорит. Повторит ли она сказанное еще раз, если вежливо ее об этом попросить? Захочет ли произнести эти слова в объектив камеры?

– Рейчел сказала мне…

– Называйте ее Рей. Она терпеть не может, когда ее называют Рейчел.

– Она сказала мне, что вакцины убивают младенцев.

– Вакцины, которые ввела им я, – согласно кивает Венди Уайтхед.

– То есть вы это подтверждаете? Причиной смерти Марселлы и Натаниэля стала вакцина?

– Каково мое мнение? Да. Разумеется, тогда я так не думала. Так что я, как и Рей, никакая не детоубийца. Знай я тогда об этом…

К нам подсаживается Джулиан Лэнс и кивком велит ей продолжать. У меня такое ощущение, что эти двое близко знакомы. По крайней мере, они держатся непринужденно, как хорошие знакомые. Чего не скажешь обо мне.

– В любом случае я больше не медсестра. И свой последний укол нейротоксинов сделала ребенку много лет назад. Последние четыре года я помогаю юристам в сборе доказательств. Не только Джулиану, – добавляет она, перехватив мой взгляд. – Я работаю на юридическую фирму, которая специализируется на исках по выплате компенсаций за ущерб, нанесенный здоровью в результате вакцинации.

– Марселла Хайнс родилась на две недели раньше срока, – вступает в разговор Джулиан Лэнс. – Первые прививки младенцы получают в возрасте восьми недель, вторые – шестнадцати.

– Это раньше, сейчас уже не так, – поправляет его Венди Уайтхед. – График ускорили. Теперь прививки положено делать в два, три и в четыре месяца. – Затем она поворачивается ко мне. – Сначала было в три, шесть и девять месяцев, затем в два, четыре и шесть. Чем меньше возраст ребенка на момент вакцинации, тем труднее доказать, что его развитие было бы нормальным, если б не реакция на прививку.

– На момент первой прививки биологически Марселле было лишь полтора месяца, – говорит Лэнс. – Рей позвонила семейному врачу и спросила совета. Врач ответил, что ничего страшного, вакцинировать можно, как если б малышке было нормальных восемь недель. Рей так и поступила. Сразу после вакцинации состояние ребенка ухудшилось.