Диана Чемберлен - Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты

Алек убедился, что был прав, предложив Оливии выступить в ток-шоу. Она сумела произвести должное впечатление.

– Hо, мне кажется, вариант, предусматривавший возведение защитной стены, получил существенную поддержку, – продолжал Роб Маккейн.

– Многие заинтересованы в том, чтобы спасти Киссриверский маяк, – ответила Оливия. – Эта проблема выходит за узкие местные рамки, так что необходимость в сборе средств для сохранения маяка оправдана. Нам присылают деньги дети и старики, чиновники и политики, все, кто заинтересован в спасении частички нашей истории.

Алеку понравилось, что Оливия употребила местоимение «мы», говоря о комитете, хотя обычно он испытывал чувство ревности, когда кто-то пытался примкнуть к его единомышленникам. Но после выступления на радио Оливия стала среди них своей.

Оливия стояла на тротуаре около здания радиостанции и выглядывала в потоке машин «Бронко» Алека. Интервью прошло в высшей степени удачно. Она прочитала кое-что сверх того, что ей давал Алек, и вполне комфортно чувствовала себя перед микрофоном.

«Бронко» выехал из-за угла и остановился у обочины тротуара. Оливия села рядом с улыбающимся Алеком.

– Я услышал конец передачи, – сообщил он, трогаясь с места. – Ты была великолепна.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, – мне самой понравилось.

В машине было жарко. Ей хотелось снять жакет, но утром она застегнула пояс юбки на большую булавку, потому что талия ее заметно располнела. Придется ей оставаться в пиджаке, даже рискуя изжариться заживо.

– Боюсь, кондиционер решил проявить свой омерзительный характер, – заметил Алек.

Оливия немного спустила стекло и повернулась к нему.

– Как прошло твое выступление?

– Отлично, но думаю, что теперь ты будешь выступать на публике от нашего имени. – Он покосился на Оливию. – Ты обманула меня, Оливия. Зачем ты говорила, что вне стен больницы чувствуешь себя потерянной? Судя по сегодняшнему интервью, ты с рождения была уверенной в себе.

Она улыбнулась:

– Учительница, у которой я жила после того, как убежала из дома, вела дискуссионный кружок в старших классах школы.

Алек помолчал, обдумывая услышанное.

– Ты сбежала? – наконец спросил он. – Ты говорила, что ушла из дома, а не… – Алек снова покосился на Оливию. – Почему? Что заставило тебя так поступить? – Его голос звучал мягко и сочувственно.

Оливия прикусила нижнюю губу, обдумывая, как лучше ему ответить. Алек опять посмотрел на нее, на этот раз вопросительно подняв брови.

– Я решаю, какую версию тебе рассказать, полную или сокращенную, – ответила Оливия.

Она глубоко вздохнула, откинулась на подголовник.

– Ладно, – решила она, – слушай. Я ушла из дома, вернее сбежала, в тот день, когда меня изнасиловали. Я боялась вернуться, поэтому и сбежала.

– Но почему ты не осталась с родными в такую тяжелую минуту? – Алек не понимал мотивов ее поступка.

Оливия долго молчала, пытаясь подобрать слова.

– Ты хочешь мне рассказать? – наконец спросил он.

– Да.

– Тогда попытайся.

– Здесь слишком жарко. – Оливия и сама поняла, как по-детски прозвучала ее жалоба.

Алек покрутил ручку кондиционера, и аппарат выдал струю долгожданного холодного воздуха. Они проезжали через Чесапик, мимо кафе, мимо больницы. Именно в этой больнице Оливия сначала искала себе место, когда решила уйти из Вашингтонского госпиталя, но вакансий там не оказалось.

– Дом, где я выросла, противно вспоминать, – медленно заговорила она. – Он был крохотный, всего с одной спальней, которую я делила с двумя братьями. Мать спала на диване в гостиной, вернее, там она отключалась. Она так и не вышла снова замуж после смерти моего отца. Мать была… крупной и повторяла, что с ней на одном диване уместится только бутылка виски. – Оливия бросила взгляд на Алека, который с сосредоточенным видом управлял машиной.

– Однажды я задержалась после школы и пришла домой позже обычного. Это было зимой, и я помню, что на улице уже стемнело. Соседский парень по имени Натаниэль сидел в нашей спальне с моими братьями. Мне всегда становилось не по себе в его присутствии, потому что в свои семнадцать он был настоящим великаном. Развлекался он тем, что палил в кошек и собак из дробовика. Когда я вошла в комнату, все трое сразу замолчали. Я поняла, что у парней на уме что-то нехорошее. Я попыталась уйти, но Эвери заслонил дверь, а Натаниэль принялся ходить вокруг меня, приговаривая, что я стала совсем взрослой и симпатичной. Сначала он только говорил, потом начал трогать меня. Легко, – Оливия коснулась плеча Алека кончиками пальцев, – вот так. Но его руки были повсюду, заставая меня врасплох. Я не представляла, где он коснется меня в следующий раз. И тут я сильно испугалась. Я попыталась оттолкнуть Эвери, открыть дверь и убежать. Когда-то я могла с ним справиться, но моему старшему брату уже исполнилось семнадцать, и он стал очень сильным. И теперь Эвери только смеялся. Кто-то из парней что-то сказал, я не помню его слов точно, но суть была в том, что я стала частью сделки. Натаниэль что-то дал братьям или что-то для них сделал, а расплачиваться за это предстояло мне.

– Господи! – выдохнул Алек.

Кондиционер снова сник. Оливии не хватало воздуха. Она еще немного опустила стекло, но в машину ворвалась жара и шум уличного движения, и Оливия поспешно закрыла окно.

– Неожиданно Эвери схватил меня, прижал к себе, повернул лицом к Натаниэлю. Тот разорвал на мне блузку. Пуговицы посыпались на пол, покатились под кровать. Я отбивалась как сумасшедшая, пинала его, но Натаниэль словно не замечал этого. Он задрал лифчик… – Оливия снова отвернулась к окну, вспоминая свое унижение.

– Оливия, можешь не рассказывать дальше, – мягко сказал Алек. – Мне не следовало просить тебя об этом.

– Лучше выслушай меня, – возразила Оливия. Ей хотелось рассказать ему все, вытащить воспоминания наружу. – Я хочу, чтобы ты понял.

– Хорошо, тогда продолжай, – кивнул Алек.

– Натаниэль начал тискать мои груди. Он был очень груб, я закричала, стала звать мать, хотя я знала, что она мне не поможет. Тогда я крикнула: «Клинт, помоги мне», но тот так и остался сидеть на кровати, уставившись в одну точку. И в следующее мгновение я оказалась на полу. Эвери крепко держал меня за руки… – Оливия содрогнулась. – Это было самым страшным. Я не могла отбиваться. Я… Я до сих пор не терплю, когда кто-нибудь удерживает мои руки. Как-то мы занимались любовью с Полом, и он прижал мои руки к бокам. Он не хотел меня напугать, но я закричала. Пол испугался не меньше меня, поняв, какой ужас я испытываю. Бедный Пол, он и не сообразил, что сделал.

Оливия прижалась виском к теплому стеклу бокового окна и заерзала на сиденье. Скоро ей придется попросить Алека остановить машину у туалета. Последнее время ей требовалось посещать его гораздо чаще, чем прежде.