Марина Серова - Коллекционер женщин

На сей раз, однако, истерика продолжалась недолго. Да и какой смысл ее затягивать: Миша больше не суетится с водой и уговорами, устал…

— Так что там дальше?

Моль затихла. Пошмыгала носом. Наконец продолжила:

— Детей Таня больше не могла иметь, муж ее бросил…

Значит, мужа нет. Не выдержал, бедный человек.

— …И осталась наша Танечка совсем одна… Ну, пить начала. Сначала понемногу, потом…

Значит, сначала помногу.

— Сошлись как-то с Голубковым — не знаю даже, как. Он ее совсем споил.

Хорошо сказала: «совсем споил».

— Ну, потом узнала, что Виктор здоров, счастлив, женился удачно…

Не без вашей, надо думать, помощи, сударыня, до мадам Тимошенко дошла сия информация.

— Потом у Баргомистровых появились дочки-близняшки…

Настя неторопливо, с длительными перерывами вела свое повествование к логическому завершению, а у меня в голове вертелось одно, совсем не деловое: ай да покойничек! Везде успел «поработать», на всех «фронтах», царствие ему небесное, грешнику.

— И что же ваша сестра?

Театральный вздох.

— Они ведь соседи — Голубков с Витей…

— Я уже догадалась.

— Ну вот. Таня быстро узнала, кто за стенкой живет. С Голубковым-то часто пили… И денег он при ней ходил занимать.

— К Баргомистрову?

— Вообще — по соседям… Он во всем виноват! — неожиданно вспылила моль. — Он, Васька. Вот и пусть теперь за Таньку сидит. Он ее споил — пусть он и отвечает.

— Сударыня, это не наше с вами дело — вместо кого или за что арестовали Василия Семеновича. Нас — а особенно доблестную милицию в лице Дмитрия Дмитриевича, — я кивнула в сторону стража порядка, — в данный момент интересует ваша возлюбленная сестрица.

Дим Димыч в углу приложил к груди пятерню и с достоинством поклонился.

— Вы рассказали почти все, Настенька, — продолжила я. — Осталось самое главное: кому помешал несчастный Витя Баргомистров? Чего ради испачкали в крови прекрасный старинный подсвечник?

— Ну… — протянула моль свое обычное. — Ну, Таня — она…

— Я помогу, — вставил Дима «нежный» глас в наше «грубое» женское щебетание.

Белова вздрогнула.

«Моя милиция» молодец: сидит-сидит в темном углу безмолвным монументом; только к этому памятнику привыкнешь — а он как рявкнет! «Страшно — аж жуть!»

— Дама задумала страшное…

За окном — давно уже ночь; про свет мы почему-то не вспомнили, и Димин вывод в темной комнате прозвучал жутковато. Даже мне стало не по себе.

— Ты считаешь, это преднамеренное убийство? — громко, чтобы разрядить обстановку, спросила я.

— Думаю, да, — буркнул страж порядка.

Правильно поет Юрий Антонов: «Берегитесь женщин, женщин берегитесь!» Женщина — такой зверь… непредсказуемый — она на все способна. А обиженная женщина — тем более. Что ей стоит стукнуть неверного любовника по голове антикварным канделябром! Минимум усилий и минимум затраченного времени. Леди даже перчатки кожаные не забыла надеть, чтоб отпечатков пальцев не оставить.

Непонятно только, почему мужчина не сопротивлялся…

— Нет-нет! — торопливо возразила моль бледная. — Совсем не преднамеренное! Это случайно вышло.

— А вы откуда знаете? — строго осведомился невидимый Дима.

Что-то ты, радость моя, разговорился.

— Я знаю, Таня говорила… Я расскажу…

Угадайте, что последовало далее, любезные господа? Слезы, хлюпанье носом и тяжкие вздохи. Можно расслабиться (не выйдет) и передохнуть. Где мои сигареты — разве найдешь в темноте? Все время были под рукой…

…Успокоившись, Настя заговорила без приглашения — сразу наконец-то и без предисловий, на удивление твердым голосом:

— Тринадцатого Таня приходила к Голубкову. Утром он занял у Виктора денег; ну, выпили, добавили… Весь день сидели.

Ничего себе!

— Потом Васька уснул, а Таня собралась домой: не караулить же его, пьяного… Оделась…

— …надела перчатки, — дополнила я.

— Да. Оделась, приоткрыла дверь… я так подробно — потому что сестра рассказывала…

Таня приоткрыла дверь и увидела Ксеню — та к ней спиной стояла, ждала, когда Виктор ей откроет. Ну, Витя впустил ее…

— Ксению Вадимовну, — уточнил Дима со своего места в темном углу.

— Ну да. Но вы примите во внимание: Таня — она же… она с утра с Васькой…

— Простите, перебью вас, Настя. При чем здесь Королева?

— Ну как же, Ксеня пришла к Виктору, — затараторила моль (бледная или нет — в темноте не видно), — сестра их увидела; она была не совсем в себе… то есть совсем не в себе… то есть не очень трезвая… Ну и, знаете, вспомнилось всякое…

Допустим. Значит, товарищ Баргомистров пал жертвой «воспоминаний». Интересно.

— Честно говоря, я думал, что план отмщения был разработан до мельчайших деталей, — заявил «страж-невидимка».

— Нет-нет, не было никакого плана. Таня говорила, что ей просто захотелось рассказать Вите про свою жизнь… Они так давно не виделись…

Ах, как печально.

Отчего-то «про жизнь» тянет рассказывать исключительно на пьяную голову.

— И что же дальше?

— Таня стояла за дверью. Голубков спал и ничего не слышал. Он ни в чем не виноват, конечно, но пусть лучше его осудят, чем мою сестру.

Ну разумеется! Сестру-то жалко, а беспризорного алкоголика Ваську — нет.

Кстати, а почему вездесущая Анастасия Игнатьевна ни словом не обмолвилась о визитах странной дамы к мистеру Голубкову? Тем более что теперь о «пропитой» супруге распространялась довольно долго. Впрочем, я про родственников Василия Семеновича спрашивала — о них мне и дали полный ответ.

Ладно, теперь это уже неважно.

— Итак, Татьяна Тимошенко терпеливо ждала, когда же наконец госпожа Королева соизволит покинуть гостеприимный дом Баргомистровых.

— Было слышно, как Ксеня и Виктор опять выясняли отношения, — продолжала мадемуазель Белова. — Таня говорила — это ее совсем не интересовало…

— И тем не менее она продолжала стоять и слушать. Вместо того чтобы спокойно отправиться домой и последовать примеру Голубкова: лечь спать.

— Потом сестра увидела, что Ксеня вся в слезах…

А может, их и не было, слезок, — сплошные домыслы.

— …выбежала из квартиры Баргомистровых…

То есть наконец-то убралась с глаз долой.

— …Ну и вошла.

Стоп! Неправда, милая леди.

— Помнится, Ксения Вадимовна говорила, что она, уходя, хлопнула дверью.

«Домохозяйка и гувернантка» покачала головой.

— Нет. Замок был на предохранителе.

— Ну хорошо. Пусть так. Ваша сестра вошла — и?..

— Таня говорила потом, что Баргомистров был зол как черт.

А Королева утверждала: как собака.

— Ну, удивился, конечно, откуда взялась бывшая жена. Но ведь Таня к нему — со всей душой!..

И с пьяными слезами.

— Сестра стала рассказывать, как сложилась ее жизнь… вернее, совсем не сложилась… Про дочку сказала. Он рассердился еще больше: почему не сообщила о ее рождении… В общем, разговора не получилось.