Татьяна Полозова - Хаос и Порядок

— Но если это не мешало Вам, зачем было убивать? — Уточнила Робинсон.

— Я не сказала, что мне это не мешало. Он стал путаться под ногами и… да он просто надоел мне. — Надменно ответила женщина.

Кетрин, хоть и часто встречалась с хладнокровием убийц, не могла к нему привыкнуть. Ее до глубины души поражала ненормальная выдержанность преступницы, ее равнодушие и безразличие.

— Вы этим убили его? — Марлини придвинул к женщине окровавленный позолоченный серп в полиэтиленовом мешке для улик.

Мартина кивнула.

— Почему Гилберта вы решили убить не так как остальных? Почему придушить?

Женщина удивленно уставилась на агента, словно, ответ был очевиден.

— Вам никогда этого не понять. Он слишком много лгал, но я слишком любила его, чтобы так поступить. Он должен был сохранить свою энергию. — Пояснила она с интонацией учителя, уставшего от нерадивости учеников.

Марлини потер лоб и впустил пальцы в волосы, всклокочив их. Он был выжат после долгого расследования и пока убийца еще не был пойман, то хоть как-то держался, а теперь, когда гора свалилась с плеч, обмяк и почувствовал смертельную усталость, от которой еле держался на ногах.

— Сэр? — Оливер вышел в узкий коридор и окликнул Биггера, держащего чемодан в руках, словно боялся опустить его на пол.

— Мистер Уинстер. — Мужчина улыбнулся и протянул агенту свободную руку.

— Вы хотели что-то сказать? — Нетерпеливо поинтересовался агент.

— Спросить. — Поправил его Биггер. — Я хочу узнать, могу ли я забрать тело Патрика?

Оливер приподнял брови в удивлении.

— Тело Патрика?

Биггер усмехнулся.

— У него нет родных. Я хочу похоронить его на ирландской земле.

— Это не ко мне. Но я попытаюсь Вам помочь. — Неохотно кивнул Оливер. — Что-то еще? — Он уже почти развернулся, чтобы уйти, когда Биггер снова заговорил.

— Мартина знала, что он ее отец. Все знали. Гилберт тоже. Он знал с самого начала.

Бенджамин выдохнул, словно, с последней фразой выпустил гнетущую тяжесть.

— Тогда почему она убила его? — Непонимающе спросил Оливер, в пол-оборота стоявший перед мужчиной.

— Ваши друзья уже знают.

Биггер учтиво кивнул ему и резко развернулся на каблуках, дав понять, что больше ничего не хочет говорить. Оливер поджал губы и недовольно покачал головой. Он засунул руки в карманы брюк и перекатывающейся походкой направился обратно к допросной.

Алан наблюдал за допросом стоя за стеклянной перегородкой вместе с помощником директора Теренсом. Мужчины молча смотрели за происходящим, переваривая показания Мартины, пока Хоулмз не заговорил.

— Я поверить не могу, что эта женщина, которая демонстрировала преданность общине, источала любовь к братьям и сестрам, к Гилберту пошла на такую жестокость. — Недоумевал он.

— Ты еще и не с таким столкнешься. — Заверил его начальник, сдержанно следящий за действиями агентов и словами подозреваемой.

— Если столкнусь. — Прозрачно произнес Алан.

Теренс обратил на него вопросительный взгляд, наморщив лоб.

— Я не знаю, стоит ли мне идти в Бюро. — Сомневаясь, пояснил молодой человек.

Теренс тяжело вздохнул и положил парню на плечо свою тяжелую теплую руку, отводя в сторону.

— Понимаю. Это не просто. Но если ты думаешь, что в других профессиях меньше жестокости, то ты ошибаешься. Думаешь учителю легче справиться с жестокостью и неблагодарностью детей? А врачу с огульными обвинениями в том, что он не спас человека, которого нельзя было спасти? А разносчику пиццы с оскорблениями за опоздание, в котором он может и не виновен? Дело не в том какую профессию ты выберешь: будешь агентом ФБР или билетером в кинотеатре. Дело в том, что ты будешь видеть в этой профессии: можно замечать только угрозу жизни, кровь, насилие и страх, а можно видеть помощь людям, уважение, благодарность тех, кому ты спас жизнь.

Алан внимательно выслушал философское замечание помощника директора, но ничего не ответил. Пока он видел только бессердечие и зверство.

— Ты еще очень молод и должен хорошо подумать, перед тем как что-то решать. Взвесь все за и против. Это не так просто, но лучше отказаться сейчас, чем потеряв годы разочароваться в том, что сделал неправильный выбор. И не поддавайся романтическим стереотипам. Реальная работа в Бюро бесконечно далека от идеалистического образа, показанного на большом экране. — Добавил Теренс.

Алан понимающе кивнул и присел на диван, в ожидании напарников, которые, он был уверен в этом, сделали свой выбор верно и занимали свое место по праву.

Оливер и Питер шли по пустому коридору штаб-квартиры Бюро, когда большинство агентов уже разъехалось по домам и в офисах оставались только те, кого ждали срочные нераскрытые дела или недоделанные отчеты для начальства.

— Как себя чувствует Гилберт? — Нарушив тишину, спросил Питер, покручивая в руках папку с последним делом.

— Все хорошо. Жить будет. — Ответил Оливер. — Если захочет.

Марлини неопределенно махнул головой.

— С тобой все в порядке? — Побеспокоился Уинстер, когда его партнер остановился посреди дороги, закинул голову назад и закрыл глаза. — Может, я отвезу тебя домой?

— Нет. Я просто устал. — Встрепенулся он и быстро пошел дальше, схватившись за края своего уже изрядно помятого пиджака, словно боялся упасть в пропасть без этого.

— Неудивительно. — Заметил Уинстер. — Это дело измотало тебя. Ты вообще спал?

— Последний раз дня два назад. — Коротко ответил Питер, будто бы это было в порядке вещей.

— Господи, Питер. Ты уверен, что не заснешь прямо за рулем?

— Нет. Я же сказал, что в порядке. — Резко ответил тот и сразу замолчал, поняв, что зря сорвался. — Извини. Я действительно устал. Давай просто поедем домой, поспим, а завтра снова придем на работу и Теренс снова поручит нам дело о каком-нибудь психопате. — Без надежды в голосе проговорил он. — Кроме того мне нужно составить статистику преступлений. — Вспомнил он о задании начальства.

Оливер горько усмехнулся, понимая, что, скорее всего, так оно и будет.

— Он мне позвонил. — Сказал он через паузу. — Сарк умер. Сердечный приступ.

Марлини изумленно уставился на напарника и с трудом выговорил:

— Когда? Как?

— Сегодня. Без пятнадцати девять. Врач сказал, что, наверное, слишком много выпил. А может, просто переволновался.

Когда они вошли в кабинет, то к своему удивлению обнаружили Кетрин, которая копошилась в чем-то перед своим столом.

Она стояла к ним спиной и была настолько увлечена своим занятием, что даже не заметила их присутствия. Женщина мягко напевала какую-то старую песню, которую обычно крутят на школьных выпускных и утрамбовывала землю в цветочном горшке, который уже много времени пустовал.