Уилл Фергюсон - 419

Она кивнула, допила.

У него были дочери.

— Говорят, бизнес жесток, но с чего бы? Можно покупать и продавать, но не сбиваться с пути, правильно же? Здесь небезопасно, — сказал он. — Очень. Мне принадлежит половина пакгаузов в порту Геенны, и даже я не могу выйти из Старого района без вооруженной охраны. До чего ж мы докатились. На севере кровопролитие, здесь закипают старые обиды — вот-вот начнут убивать. Особая объединенная комиссия закрывает нелегальные нефтеперегонки. По ручьям шастают патрульные катера, чуть увидят бункеровщиков — стреляют на поражение. Мобильная полиция выкуривает из Дельты диверсантов. Таким, как вы, в городе опасно. Вы же, я так понимаю, хауса?

Она покачала головой.

— Это хорошо. Какие и были хауса, все сбежали. Но может, и неважно, что вы не хауса. Вы с севера — мы же понимаем, что это значит. У игбо с хауса давняя вражда. Обычно побулькивает на медленном огне, но теперь такое творится… — Он вздохнул — грусть со смирением пополам. — Может, и на меня замахнутся. В самое пекло всегда попадают чужаки. Говорю же, хауса, их родные, фула, которые на них работали, — все эвакуированы. Но вы… вы же не можете вернуться?

— Не могу.

Кто-то затопал по лестнице. Ннамди бежал, перепрыгивая через две ступеньки.

— Стреляют ближе, — сказал он. — Но я почти не натыкался. Был на рынке. Грузовик набит, можно ехать! И деньги при мне! — просиял он.

Турок улыбнулся:

— Вы с Джозефом всех нас озолотили. Весьма достойно похвал. Что до девушки, — он вежливо указал на Амину, — пускай остается, пока не родится ребенок. Освободим ей кладовку, вынесем старые бочки, там можно спать. Ннамди, тебе, конечно, придется нанять повитуху какую. Но ты при деньгах.

А когда ребенок родится? Что тогда?

Ннамди предвидел эту минуту — думал о ней с тех пор, как кинул камушки в Локодже.

— Мне нужно доставить припасы к себе в деревню, — сказал он. — А то мать будет беспокоиться. И между прочим, — он повернулся к Амине, — у нас в деревне моя тетка живет, она повитуха.

Амина посмотрела на Турка, Турок на Ннамди.

— Ясно, — сказал Турок. — Думаешь, она перенесет дорогу? Путь-то опасный.

— Если доехала из Кадуны, уж на лодке в Дельту доберется. Если захочет.

Ннамди нанял лодку у Турка — маленькую, с подвесным мотором, на носу краской намалевано: «Химар».

— Это значит «осел», — засмеялся Турок. — Надеюсь, ей хватит упрямства, довезет вас.

И с тем он пожелал Амине и Ннамди всего наилучшего. Игбо Джо, однако, любезности не хватило.

— Чего?!

Джо затягивал гайки на колесах «Мечтать не вредно» — стандартная процедура техобслуживания после долгой дороги, — и теперь вскочил с гаечным ключом в руке, потрясенный, но не лишившийся дара речи. Дар речи ему никогда не отказывал.

— Это что за глупости? Что за мумба-юмба у тебя в башке? Иисусе непотопляемый, она что, околдовала тебя? Ты повезешь ее — вот ее? — в это свое захолустье? На ручьях бандиты и полиция кишмя кишат. Ты ж не доберешься, а если и да — дальше что? Думаешь, иджо ее удочерят? Да они ее сожрут с потрохами.

— Джозеф…

— Ннамди, поехали со мной. Дай ей денег, оставь ее. Мы с тобой горы свернем. Слышь, мне теперь в Камерун сгонять надо. Ну, до границы. Поехали — разбогатеем оба. А женщины там какие! Ах, какие там женщины. Куклы нолливудские по сравнению с ними — все равно что жабы бородавчатые. На границе красота — залюбуешься. Поехали.

— Мне надо в деревню. Я слишком надолго уехал.

Джо вздохнул — скорее рыкнул. Повернулся к Амине:

— А ты чего? Охота тебе в болото? Я слыхал, они там людоеды. У пацана этого по ночам в животе урчало — я-то видел, как он на меня зырил, аж слюна по подбородку. Я глаз не сомкнул, чесслово! Боялся, что проснусь — а он надо мною с вилкой и перечницей стоит.

— Это ты-то глаз не сомкнул? — засмеялся Ннамди. — Да ты и за рулем глаз не открываешь. И вообще, игбо мы не едим. Они костлявые. Хрящи да шкура. — Сообразив, что Амина занервничала, Ннамди обернулся к ней: — Не беспокойся, дитя. Никто тебя не съест.

— Сначала поджарят, — пробормотал Джо. И Ннамди: — В эту свою вонючую трясину ты рвешься, а со мной деньгу зашибать не рвешься? Что за ерунда такая?

— Мы добры к гостям, — сказала Ннамди Амине. — Не волнуйся.

Стрельба снаружи приближалась.

В перегруженном такси, экспроприированном в ремонтном цеху, Джо подвез их к причалу на Судоремонтном ручье.

Настоял на том, чтоб помочь Ннамди погрузить припасы на «Химар». Стеклопластиковый корпус, навесные моторы — от миделя до кормы все забили ящиками фанты. Квадратными жестянками с пальмовым маслом. Банками сгущенки. Связками зелени. Вяленой треской. Мукой гарри для клецок. Цементом для ремонта стен. Флаконами с пенициллином в таблетках. Перекисью водорода от порезов и вазелином от ожогов, бальзамами, чтоб заживало, и марлей, чтоб перевязывать то, что заживает. Ящиком вьетнамок. Полиэтиленовыми пакетами с отпугивателями москитов. Новыми сетями. Футбольным мячом для школы. Солнечными очками и раскрасками.

Когда все погрузили, лодка опасно просела в воде. Джо накинул сверху брезент, под плевками с дождливых небес помог закрепить края, пожал Ннамди руку — предплечье к предплечью.

— Если передумаешь, еще успеешь смотаться со мной в Камерун. Я уезжаю через месяц, перед муссонами.

— Может быть, — сказал Ннамди, хотя знал, что не передумает: камушки давным-давно упали. — Не исключено.

Портовая вода, загустевшая от нефти. Дождь на нефти — бусинами. Джо на причале.

Чихнув и запнувшись, моторка зафыркала и ожила. Мальчишка-огони, рулевой, отвел «Химар» от причала, заложил вираж.

Ннамди стоял на носу, воздев руки.

— До свиданья, Игбо Джозеф!

— Я не игбо! — взревел тот. — И меня не Джозеф зовут!

Когда кровь превратится в деготь и по телу расползутся язвы, когда откажет иммунная система, а тело лишится сил, Джо из Оничи еще долго будет вспоминать кадунскую поездку с Ннамди из Дельты — будет вспоминать с нежностью, пока огни не погаснут один за другим.

Амина в жизни не ступала в лодку и, когда та дернулась, в ужасе вцепилась в борта. Ннамди стоял, прямой и сильный, махал Джо на причале, а тот все уменьшался.

— Ноао! — закричал Ннамди.

Джо тоже махал — широко, открытой ладонью, туда-сюда. На прощание заорал:

— Я еще голой жопой тебе на рожу сяду!

Ннамди засмеялся, лодка развернулась, и они отбыли.

Джо и Ннамди никогда больше не встретятся.

Язык. Скрывает и обнажает равно.

Лора размышляла о торжествах и тождествах. О «вас» и «ваш». Характерные ошибки и семантические слепые пятна — как отпечатки пальцев, как клейма. Даже Лора, хоть и литред, всегда задумывалась, натыкаясь на «отличный» и «различный», и ей никогда с первого раза не давалось рудиментарное первое «р» в слове «сюрприз». Она знала, что ему там самое место — без вопросов, — но все равно на вид — вылитая опечатка. Поручи ей переписать словарь, начала бы с сюрприза.