Уилл Фергюсон - 419

Поздравления с тождествами! Проверка орфографии в текстовом редакторе ошибку не заметит. Это тебе не по клавишам промахнуться. Тут иначе. Это надо всякий раз печатать самому.

Просто слова перепутали? Или не просто?

А вдруг это ниточка, что по воздуху ведет с Земли в пустоту, со спутника и обратно, через океан, через целый континент, по оптоволокну, затем в последний раз прыгает в воздух, в беспроводной маршрутизатор и на отцовский жесткий диск. Ниточка, что ведет отсюда — туда, из бунгало в Брайар-Хилл — в Далекое Далеко. Поздравления с тождествами.

Рулевой вел «Химар» вдоль берегов Судоремонтного ручья, к центральному каналу, а там направил лодчонку на морские пути гигантов.

Нефтяные танкеры избавлялись от резерва, готовя трюмы к новым порциям, и канал покрывали остатки слива. Те танкеры, что уже облегчились, шли дальше, перед собой толкая волны, точно тесто под скалкой, а позади волоча распускающийся кильватер. Когда мимо проходил такой танкер, «Химар» и другие лодчонки через секунду взбирались по волне, взлетали, затем падали. Рулевой-огони газу не поддавал. Переваливал через волны бочком; Ннамди сидел лицом к ветру, Амина цеплялась за борта.

Плоскодонки, доверху груженные бананами и вязанками хвороста, теснились вдоль берега, лодочники нащупывали путь шестами и веслами, стараясь одолеть накат валов.

— Мой отец! — крикнул Ннамди Амине. — У него была такая лодка. Теперь моя.

Они миновали танкер-развалюху, выпотрошенный и заваленный на сторону, его клепаные швы истекали ржавчиной. Появились замерные станции — сплетались трубы нефтепровода. За колючей проволокой у береговой линии — аванпосты нефтяников, цветовая азбука: «Шеврон» и «Агип», «Тексако» и «БП».

Ннамди рассмеялся.

— Добро пожаловать в республику «Шелл»! — весело крикнул он.

Газовый факел на берегу извергал жар посреди деревушки. Растительность вокруг увяла и поредела, но это не мешало деревенским женщинам использовать газовое пламя — рядами выкладывать на просушку кассаву и, в жару блестя потными лицами, развешивать стирку на трубах. Те прорезали тропинки в лесу, ныряли, выныривали, пересекали мелкие ручьи и речки покрупнее, змеями скользили вдоль воды.

— В сезон дождей этих труб и видно не будет, — сказал Ннамди. Он придвинулся к Амине поближе, чтобы не кричать.

Она поглядела на низкий серый потолок небес. Брызги дождя и каплющий лес, влажное дыхание тумана. «Если уж это не сезон дождей…» Она плотнее закутала голову платком.

— Можешь залезть туда, — сказал Ннамди, кивнув на брезент. — Если дождь пойдет.

Если?

Они вошли в душный лабиринт ручьев и клокастых островков, и «Химар» постепенно набрал скорость, зашлепал носом по воде, а дождь колол его, точно подушку для булавок, обжигал кожу, как песок в пыльную бурю. «Что я натворила?» Куда ни глянь — к тебе тянутся пальцы воды. Бесконечные переходы. «Что я натворила?»

Ннамди снова сел рядом.

— Под водой живет речной народ, овумо. Смотрят на нас и думают, что мы — их отражения. — Он улыбнулся. — Может, и правда. Может, овумо настоящие, а мы — перевернутые. У нас в деревни матери детишек пугают: «Веди себя прилично, а то овумо заберут! Будешь плохо поступать, овумо придут и сцапают». А моя мать не так. Она грозила: «Веди себя как полагается, Ннамди, а то ийеи придет». Это значит «что-то». Больше ничего не говорила. Ни разу не сказала что. «Что-то придет» — и все. — Он засмеялся. — И это было хуже всего — не знать что. Просто что-то . Ийеи.

Канал расширялся, лодка помчалась быстрее, рассекая поверхность параллельного мира. Подпрыгнула, рот у Амины наполнился рвотой, она сплюнула за борт. Посмотрела, как мутнеет вода за бортом.

Как не получили деньги? Что за нелепица?! Я послал их Супер-Экспресс-Скоростной Суточной Авиапочтой, и мне уже прислали подтверждение, что кто-то их получил и обналичил. Что там у вас творится? Вы что, за болвана меня держите?

Разберитесь и доложите.

Пол-к Горчиц.

Вдали — Бонни-айленд, мерцание в дымчатой мути. За Бонни-айлендом — океан.

Она увидела море впервые в жизни, но восторг не посетил ее: она знала, что означает море. Нигерия закончилась — дальше бежать некуда. Это конец всех дорог, больше никуда не пойдешь.

Ветер окреп, волны пошли завитками. На горизонте — тонкая линия барашков. Вдалеке — глыба открытого океана. В серой воде плывут нефтяные платформы, башни огня, пылающий газ. Она вновь вспомнила деревья, что горели в саванне.

Ннамди указал на скопище огоньков и цилиндрические резервуары на острове — завод, где сжижали природный газ.

— Что не сгорит, отправляется туда. Я раньше жил на Бонни. — Много жизней назад. — Там когда-то был рабовладельческий порт, — сказал он. — Точка невозврата. Рабов привозили на Бонни, а оттуда их забирали корабли. Там есть колодец — мужчины, женщины, дети пили там напоследок и навеки покидали Африку. И даже сейчас говорят, что вода в колодце на вкус как слезы. Кое-кто считает, это просто море просачивается. Соленая вода мешается с пресной. Но я что-то не уверен.

Проступали детали. Бонни-айленд все ближе.

— Разумеется, — ухмыльнулся Ннамди, — продавали-то в основном мы, иджо. Если б я повстречался с Игбо Джо в далеком прошлом, может, накинул бы на него сеть и продал ойибо. Иджо годами ловили и продавали игбо, толпами. Игбо на нас до сих пор злятся. Они тогда ямс разводили. Легкая добыча. — Он засмеялся, но подтекст был ясен: иджо никогда не покорялись, никогда не были рабами. Не жертвы — охотники. Не рыба — рыболовы. Не наковальня — молот.

В глазах ее мелькнул страх, и Ннамди попытался ее утешить:

— Да я шучу. Со мной ничего не бойся. — Он глянул на Бонни-айленд. — И деревня тебе понравится. Мы любим гостей.

В небе кружили военные вертолеты, низко-низко летели вдоль горизонта.

— Ищут бункеровщиков, — сказал Ннамди. — Высадятся на любое судно, если там контрабандная нефть, даже на танкер, и не уйдут, пока им не дадут на лапу. А вот нас никто не ищет. — Он указал на лес: — Моя деревня там. В дальней Дельте. Семьсот человек, из них восемьсот — моя родня.

Он что-то сказал рулевому, и лодка повернула и помчалась к берегу. Амина ахнула, решив, что сейчас они врежутся в стену мангров, но в последнюю секунду заметила просвет. И ручей.

— Срежем тут, — пояснил Ннамди.

Едва они свернули с центрального канала на территорию иджо, молодой огони в развевающейся белой рубахе напрягся и набычился. Огони и иджо заключили нестойкий альянс в трущобах Геенны, но здесь, в паутине ручьев, поди пойми, кто кому друг или враг. Если этот иджо и его пленница — хауса, судя по всему, — на него накинутся, куда ему бежать, что делать? Может, ему засада светит? Турок обещал, что все будет хорошо, но в болотах обещания зыбки, как и альянсы.