Екатерина Лесина - Клинок Минотавра

Он сделал подарок – альбом с фотографиями, который и преподнес, переложив стихами о любви… и все было красиво.

А на следующий день его избили. Били трое, из числа особо рьяных поклонников. Сама же красавица наблюдала за избиением. Валерка неделю лежал в больнице, а когда вышел…

– Он украл кошку этой… дуры, – отец, докурив одну папиросу, принялся сразу за другую, и сигаретный дым щекотал ноздри Игорька, поддразнивая. – А то, что осталось, сложил в коробку… еще один подарок. У девицы истерика… и не только у нее.

Он замолчал и, стряхнув пепел на скатерть, тихо завершил:

– Нам пришлось поместить Валеру в лечебницу…

Он молчал с минуту, вздохнул и произнес:

– Врачи говорят, что прогнозы хорошие… но нужен кто-то, кто будет за ним приглядывать… кто-то, кому он доверяет… как доверяет тебе.

Стоило ли говорить, что Игорек отправился к брату?

Клиника оказалась местом вполне приличным, мало похожим на сумасшедший дом, каковым его себе представлял Игорек. Комнаты-палаты на одного, светлые и чистые. Вежливый персонал.

Внимательный доктор, который долго рассказывал о разрушительной силе Валеркиного разума, о необходимости скорректировать помыслы. Красиво рассказывал. Валерка ему не верил. Он слушал, но поглядывал на брата хитро, порой улыбаясь, мол, мы-то знаем, что это, разрушительное, никуда из разума не денется. Главное, выбраться из клиники.

Не отпускали долго.

Два года, и Игорек почти свыкся с отведенной ему ролью няньки. А Валерка – с сердечной драмой.

– Ты был прав, – сказал он как-то, составляя картину из пластилиновых комков. – Все они – твари…

Потом Валерку выпустили, и надобность в Игорьке отпала. Отец дал денег и сказал большое спасибо, но… Игорек ведь понимает, что в этой семье он лишний?

Понимал.

Уехал.

Валерка писал, но теперь письма были сдержанными. Он рассказывал про новый мир и бизнес, про отцовское недовольство, про упрямство его, про ссору… побег из дома…

Валерка был умным и сумел устроиться…

Игорек не завидовал. Да, сам он жил в старухиной избе, которую кое-как подлатал, и работал на стройке, уже другой, но не завидовал – гордился. Его, Игорька, брат самый умный и самый ловкий.

И отец поймет, когда-нибудь… так и жили, врозь, но связь не ослабевала… и когда Валерку подорвали, Игорек почувствовал. Сон ему дурной приснился. Он маялся-маялся, вспоминая и страх, и боль, которую ощутил, хотя говорят, что во сне ничего нельзя почувствовать, но он, Игорек, чувствовал.

И сорвался. Приехал в больницу, а его не пустили, потому как реанимация – она только для родственников, и в критических случаях.

– Сам виноват, – сказал отец, сплевывая. – С бандюгами связался…

…Он похоронил жену, и дочь лежала в соседней палате, правда, ей-то смерть не грозила, но отец все равно волновался, считал Валерку виноватым, хотя на деле виновной оказалась та стерва, которую Валерка взял себе в жены. Она-то и царапины не получила.

Когда стало понятно, что Валерка выживет, когда его перевели в отделение интенсивной терапии, Игорек расплакался от счастья. Следующие полгода он провел в клинике.

– Я должен ее найти, – Валерка не хотел умирать. Он выбирался, стиснув зубы, заставляя себя жить несмотря ни на что. И тело слушалось.

Восстанавливалось.

А Игорек помогал, чем мог.

Найти? Нашел. В другом городе. Под другим именем. Но нашел ведь. Крашеная тварь, которая едва не убила Валерку… из-за денег, из-за снобизма своего, как та, предыдущая, которая посмеялась над братом… а он – хороший.

Несмотря ни на что, хороший…

– Просто ангел господень, – сказал Иван, глядя на пистолет. Подмывало броситься, как в кино, и ударом кулака сломать Игорьку нос, а пистолет откинуть куда подальше.

Останавливало то, что в жизни Ивану чаще приходилось носы восстанавливать, нежели ломать.

– Он убил ту женщину?

– Не он, я убил, – гордо произнес Игорек и, насупившись, добавил: – Она была тварью! Заслужила!

Тоже безумие, если разобраться, эта его слепая преданность.

– А другие?

– И другие!

– И Лара?

– Она… она сама виновата! Она сбежала!

Игорек заволновался. Он прошелся вдоль окна, толкнул створку, высунулся наружу и так стоял, вглядываясь в ночную темноту.

Куда Вовка подевался? А полицию вызвать не успели…

– Валерка ее любил! – сказал Игорек, останавливаясь напротив Лары. Смотрел на нее, скривившись, с ненавистью, явно испытывая преогромное желание выстрелить. – Он ее подобрал! Знаешь, кем она была? Манекенщицей… подиумная давалка. Все знают, что эти… шлюхи… и она не лучше. Ей только деньги и нужны были. Всем им только деньги и нужны. Я Валерке говорил. Я предупреждал!

– А он тебя не послушал?

– Нет! Он ее… он ее домой взял! И поселил. И вообще заботился… захотел жениться!

Не только преданность, но и ревность, которая и теперь, спустя годы, мучит Игорька. Он разрывается между желанием брату угодить и яростью, что давно точит его.

– А она сбежала, – понимающе сказал Иван. – Неблагодарная.

– Сбежала… спряталась… Валерка расстраивался. Я ему говорил, что надо плюнуть и забыть… а он не смог… не забыл… искать стал… и нашел.

– Нашел, – раздался незнакомый голос, услышав который Лара дернулась и застыла. – Конечно, нашел. И ты не прав, Игорь. Она мне нужна. Она нам нужна. Разве ты не видишь? Сходство просто поразительное…

Он был высок, на голову выше Игорька, и неправдоподобно худ, изможден почти. Он прятал худобу за мешковатой одеждой, но выдавало лицо. Запавшие щеки, обострившиеся, резко очерченные скулы. Злой изгиб губ. И жесткий подбородок.

– Зачем ты ушла, Лара? – спросил он. – Разве я плохо о тебе заботился?

Лара всхлипнула и зажала рот руками, Игорек мелко затрясся, видать, от с трудом сдерживаемого смеха. А за спиной Валерки возникла черная тень. Она появилась как-то и вдруг, и Иван не успел удивиться, но только моргнул, потому что не был уверен, что эта тень в принципе существует.

Не исчезла.

Руки ее сомкнулись на шее Валерки.

Шея хрустнула. И Валерка обмяк… а Игорек, который все-таки рассмеялся, захлебнулся собственным смехом. Он успел вскинуть руку, но и только… рука эта переломилась, выгнулась под неестественным углом, и пистолет выпал.

– Он… – Лара смотрела на тело, лежавшее на полу. – Он… он…

– Умер, – сказал Иван, обнимая ее. – Все хорошо. Он умер. Он больше не вернется…

– Умер…

Игорек визжал и всхлипывал, обняв покалеченную руку, прижав ее к груди, он раскачивался, а по щекам текли крупные слезы.

– Вы… вы за все ответите… вас посадят… убийцы… вы Валерочку… убийцы…

– Самозащита, – спокойно ответил Вовка и, присев у тела, проверил пульс. На взгляд Ивана надобности в этом не было никакой, но Вовке виднее. – Где Женька?