Екатерина Лесина - Клинок Минотавра

…Не прошло и двух недель, как Елизавета поняла, что беременна.

Три недели спустя

Квартира Лары была почти пуста. Три комнаты. Белые стены, старая мебель. Ощущение нежилого помещения, и кухня – исключением. Уютная, в желто-зеленых ярких тонах.

– Не нравится? – спросила Лара и, коснувшись черной повязки на рукаве, добавила: – Машке тоже не нравилось. Она говорила, что я жить не умею. И действительно не умею. У меня есть деньги на ремонт… вообще есть деньги, а я не знаю, какой себе хочу дом.

Иван поставил пакеты на стол.

– Зачем ты пришел?

– Тебя проведать.

– Проведал? – злится, и губы поджимает, и пытается скрыть покрасневшие глаза.

Опять плакала.

– Проведал.

– Тогда уходи.

– Нет, – он сел на желтый табурет. – Садись. Или тебя опять к Антонине свозить?

Как ни странно, но спорить Лара не стала. Села, только руки подмышки спрятала. И опять в какой-то страшной безразмерной кофте…

– Я рассказала Машкиным родителям и…

– Они обвинили тебя?

– Да.

Следовало ожидать.

– Мы все виноваты. Машка нашла себе любовника. Я ничего не заметил… ты…

– Промолчала. А еще ее любовнику изначально нужна была я, и только я…

– Лара, он был сумасшедшим.

– И пришел за мной, а ее…

Наверное, нужно было сказать что-то успокаивающее, но Иван понятия не имел, что принято говорить в таких случаях. Оттого и молчал. Обнял, притянул к себе и молчал.

– Он и тогда говорил, что я… судьба… его судьба… что я похожа… почти копия…

Не копия, но некоторое сходство с портретом имеется.

– Мне бы понять, что он так просто не отпустит. Не отступится и…

– И он нашел себе другую забаву.

Анна пробыла в плену два с половиной месяца, не тронул ведь, хотя Машку убил… и не только Машку. За ним, оказывается, не одна дюжина трупов. И ведь хитер оказался, мерзавец. А вот Игорек раскололся быстро, он жаловался, стенал, твердил, будто его заставляли, будто боялся он младшего братца, который во всем и виноват.

Игорек только на встречи ходил вместо брата… гулять дамочек водил. Поил снотворным и доставлял в укрытие. Ну еще трупы прятать помогал. Но сам никого не трогал.

Владлен Михайлович твердит то же самое…

Где правда?

Нигде.

– Успокойся, – он провел рукой по темным волосам. – Виноваты все. И не виноват никто. Просто… просто к этому надо привыкнуть.

Лара только вздохнула, кажется, не верила, что у нее получится привыкнуть.

– Блинов хочешь? – спросила она.

– Конечно, хочу… к слову, ты могла бы ко мне переехать на время ремонта…

– Какого ремонта?

– Обыкновенного. Нельзя же в таком развале жить. А у меня квартира большая. Обещаю не приставать. А ты мне будешь блины жарить. Я страсть как люблю блины… соглашайся.

Согласится.

Если не сегодня, то завтра. Не завтра – так… времени много. Главное, не тратить его зря.

Женьке разрешили подержать клинок.

Ничего-то в нем особенного нет. Темный металл, гладкий, и никакого тебе таинственного пощипывания в кончиках пальцев, странных желаний и прочего, чему полагалось бы быть в подобных случаях. Тяжелый, конечно. Мерцает тускло камень в навершии рукояти.

– И как желания загадать? – Женька вернула клинок Галине Васильевне.

– Никак, – ответила та, принимая древний кинжал на подол фартука. – С такими вещами аккуратней надо… может, желание и исполнится, но какую за это цену возьмут?

– Вы и вправду верите?

Вовка хмыкнул, он-то к древнему артефакту почтения не испытывал точно.

– Верю или нет, но… Владлен был разумным человеком.

…И покрывал сыновей. Знал ведь, про убийства знал, про остальное…

– А тут словно помутнение.

– Жадность, а не помутнение, – у Вовки имелось собственное мнение. Он сел на лавку, ноги вытянул и пальцами шевелил. Получалось забавно. – Сын его неплохие деньги зарабатывал. Сначала-то у Владлена твоего гордость играла, думал, небось, что все наладится, восстановится. А потом понял, что ни хрена оно уже не вернется. А тут еще сынок мало того, что не окочурился, а в бизнес пошел… честным человеком вроде как стал. Вот оно и вышло.

Клинок лежал на столе. Его, как и портрет княжны Тавровской, отправят в музей, присовокупив бесплатным довеском местную легенду, в которой, как подозревала Женька, было мало правды.

– Твой Владлен знал, что сынок у него ненормальный, но боялся. Сдал бы в психушку и что? Снова на голодный паек? Нет, хитро придумал, прицепил к нему Игорька, мозги промыл, хотя тех мозгов никогда много не было, и Игорек за братцем приглядывал, помогал, чем мог, убирал следом.

Странная история.

Жуткая.

– Так что нечего на ножичек пенять, – Вовка скрестил руки на груди. – Небось, не сам он резал. И Сигизмунд, уж на что у меня на рожу его руки чесались, не сам на тот свет ушел. Следователь-расследователь…

…Слишком любопытный, подобравшийся вплотную что к склепу, что к семейной тайне последней княжны. Вышел на Владлена Михайловича, но вряд ли шантажировал его княжеским происхождением.

Про Игорька узнал?

Или про бункер, который оборудовали в старом подвале поместья? Или про тех, кому случалось в этот бункер попасть? Или напротив, других, что из бункера отправлялись прямиком на старое кладбище? В фамильный склеп… и новый смотритель кладбища пришелся весьма не ко двору.

Повезло.

Женька осознавала, насколько ей повезло, что решили всего-то припугнуть, подбросив кота, и совсем не злилась на Вовку, который соврал, будто кота этого машина переехала. Наверное, она бы умерла от ужаса, поняв, что животное распотрошили.

И потом повезло тоже, когда Игорек решил ее похитить…

…И позже, когда Вовка нашел…

…И вообще зря она на удачу клеветала. Везучая.

– В общем, такая вот хренотень, – подвел итог Вовка, широко зевая. – Женька… а пошли на озеро? Я тебе лягушку поймаю…

– Зачем?

– Ну прикинь, ты ее поцелуешь, а тут бац и прынц целый…

– Лишь бы не наоборот, – Галина Васильевна сказала это тихо, но Вовка все равно услышал и рассмеялся:

– А так оно, ба, и бывает… целуешь принцессу, а глядь – есть в ней что-то жабье… или у принца… и вообще, ну их, все эти чудеса…

И была в его словах своя правда.