Лайза Баллантайн - Виновный

— Что случилось? — спросила Минни с улыбкой, обернувшись к нему.

Может быть, его выдало перо, приставшее к кроссовке, или размазанный по щеке яркий желток вперемешку с куриной кровью. Минни поджала губы и бросилась мимо него во двор. Через заднюю дверь он видел, как она стояла у входа в сарай, прикрыв рот рукой.

Она вернулась в дом, и Дэниел впился глазами в ее лицо, ища там гнев, ужас, разочарование. И не удостоился даже взгляда. Прогромыхав вверх по лестнице, через минуту она уже громыхала обратно, в серой юбке, мужских ботинках и старой футболке, которую обычно надевала, когда делала уборку. Дэниел стоял у подножия лестницы, и на его пальцах засыхали разбитые яйца и кровь, отчего кожу сушило и стягивало. Он стоял у нее на пути, ожидая наказания, желая, чтобы его наказали.

Спустившись, она впервые за это время посмотрела на него:

— Приведи себя в порядок, — и резко прошла мимо, во двор.

Из окна ванной он видел, как Минни собирает разбитую скорлупу и грязную солому. Он оттер руки и лицо и принялся наблюдать за ее работой. Перо, прилипшее к кроссовке, он снял и, зажав его между пальцами, продолжил смотреть в окно. А потом отпустил перо на ветер — оно задрожало, но уверенно последовало за воздушным потоком. Дэниел увидел, что Минни возвращается в дом. Она несла мертвую курицу за ноги. Куриная шея моталась из стороны в сторону в такт ее шагам.

Пока Минни сновала по первому этажу, он отсиживался наверху, сначала под покрывалом, потом в шкафу. Жар и энергия, кипевшие в нем утром, погасли, и у него заурчало в животе. Ему было холодно, и он вытянул подлиннее рукава. Потом вылез из шкафа и принялся рассматривать себя в зеркале, которое разбил неделю назад.

«Подлый выродок», — снова вспомнилось ему.

Дэниел посмотрел на свое мозаичное отражение. Сильнее застучало сердце. Он постоял у спуска с лестницы, затем сел на ступеньку, прислушиваясь к звукам из кухни. Блиц взобрался наверх и уставился на него, часто дыша. Дэниел поднял руку, чтобы погладить бархатные собачьи уши. Блиц разрешил это проделать, но через минуту повернулся и сбежал обратно. Дэниел постепенно передвинулся ниже — на среднюю ступеньку, а потом и на нижнюю — и встал там, ухватившись за стойку перил. Ему понадобилось десять минут, чтобы собраться с мужеством и дойти до двери в кухню.

— Глаза бы мои тебя не видели, — сказала Минни, по-прежнему стоя к нему спиной.

— Ты сердишься?

— Нет, Денни. — Она повернулась к нему лицом, плотно сжав губы и выпятив грудь. — Но мне очень грустно. Правда.

В ее глазах — ярко-голубых, водянистых и широко открытых — плескалась ярость. Ее лицо словно выросло в размерах, несмотря на то что она стояла по другую сторону кухни. Дэниел вздохнул и повесил голову.

Минни придвинула ему стул:

— Садись. Для тебя есть работа.

Он сел, куда было сказано. Она принесла большую разделочную доску, на которой лежала мертвая птица, и опустила перед ним на стол.

— Вот что ты будешь делать…

Минни грубо придавила курицу и вырвала из нее клок перьев. А потом еще и еще, и скоро на тушке появилась полоска голой кожи, белой и пупырчатой.

— Эта птица пойдет нам на ужин, — сказала Минни. — Нужно ее ощипать, а потом выпотрошить и пожарить.

Она стояла над Дэниелом, наблюдая, как он захватывает несколько мягких перьев, рыжих с переходом в серый, и тянет всей пятерней.

— Рви, рви сильнее.

Дэниел дернул слишком сильно, и вместе с перьями оторвался кусок кожи, оставив на плоти алеющую ссадину.

— Вот так. — Минни оттолкнула его руку и вырвала клок перьев, открыв под ними мягкую, бледную, покрытую пупырышками кожу. — Сможешь?

Дэниелу было стыдно за комок в горле и глаза на мокром месте. Он кивнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.

— Не хочу, — прошептал он.

— А она не хотела умирать, но ты покалечил ее и убил. Так что давай…

Минни сказала это, сидя к нему спиной, и со стуком шмякнула стакан на деревянный кухонный стол. Звякнули кубики льда, пролилась слабая струйка из джиф-лимона, [19] Лимонный сок в пластиковых контейнерах в форме лимонов. Популярный в Великобритании бренд, ставший нарицательным именем. которым Минни пользовалась, когда у нее не было денег или настроения на настоящие лимоны. Отрезвляющий тяжелый стук откупоренной бутылки джина вызвал у Дэниела дрожь, и он продолжил. Захватывал перья — на этот раз аккуратнее — и рвал. Внезапная куриная нагота вызывала у него оторопь.

Покончив с ощипом, Дэниел остался сидеть с налипшими на пальцы перьями и лежавшей перед ним пупырчатой курицей. Ему хотелось убежать отсюда, помчаться через железную дорогу «Денди» и перекрутить все качели, чтобы малыши не смогли на них качаться. Ему хотелось вернуться в шкаф, в его тесные, темные объятия. Запах мертвой ощипанной птицы вызывал у него тошноту.

Минни взяла курицу и разрезала ее, начав между ляжек. Она сделала надрез с размаху, и Дэниел почувствовал, какую силу ей пришлось приложить. Минни раскрыла края, и ее толстая красная кисть исчезла внутри.

— Тебе нужно просунуть руку как можно глубже, пока не почувствуешь твердый выступ — это глотка. Ухватись за нее покрепче и тяни, осторожно и медленно. Помни, что все должно вынуться одновременно. Вот! Давай, сделаешь все сам.

— Не хочу. — Голос Дэниела прозвучал для него самого как нытье.

— Не будь трусом.

Минни еще ни разу не насмехалась над ним, но теперь в ее словах явно сквозила насмешка.

Согнувшись над раковиной, в которой шаталась миска, Дэниел погрузил пальцы в кровавое куриное нутро.

— Насчет легких сильно не беспокойся, их редко когда получается оторвать, — сказала Минни.

Его затошнило, но он все равно попытался ухватить теплые внутренности и вытащить их наружу. С каждой попыткой его желудок сжимался и к горлу подступала желчь. Когда ему наконец удалось вытянуть темно-красное месиво, он отшатнулся, словно вместе с птичьими внутренностями вывалились и его собственные.

Дэниел согнулся, и его вырвало на кухонный пол. Он ничего не ел, поэтому рвота, выплеснувшаяся на птичьи кишки, оказалась прозрачно-желтоватой.

— Ничего страшного, — успокоила его Минни. — Я здесь все уберу. Иди приведи себя в порядок.

В ванной Дэниел безуспешно попытался стравить в раковину, а потом сел на пол, привалившись к стене. Бабочка улыбалась ему с полки. Он чувствовал себя ужасно. Как улитка, у которой отрезали домик. Он вымыл лицо холодной водой, вытерся полотенцем и чистил зубы до тех пор, пока не исчез привкус рвоты.

Прежде чем вернуться на кухню, Дэниел выждал несколько минут. У него было странное чувство, что его вот-вот снова вырвет. Он чувствовал себя так же, как однажды дома в туалете, когда очередной дружок бил его мать. Сейчас было то же самое — мутная взвесь страха в желудке и зуд в мышцах.