Лайза Баллантайн - Виновный

— Не надо меня учить. Я знаю, что у моего сына есть мозги, иначе он не был бы моим сыном. Конечно, он умнее всей этой тупой шантрапы, с которой вы обычно имеете дело. Мне нужна стратегия. Почему это так важно?

— Потому что мы считаем, что присяжные должны услышать его версию событий. Показания насчет синдрома Аспергера, свидетель, утверждающий, что видел его в парке в более позднем часу, и сомнительность алиби — все это требует комментариев Себастьяна. Мы считаем, что его заявление может сыграть очень важную роль. На этом этапе очень важно, чтобы присяжные услышали, что он не совершал этого преступления. Мы уже привели разумные основания для сомнения, но присяжным нужно услышать это от него.

Пока Дэниел объяснял это, у Кеннета дергался правый глаз.

— Если Себастьян справится, то это может сыграть в его пользу, — добавил Дэниел.

— Если?.. — возмутился Кеннет. — Для меня «если» не существует. Странно, что для вас это не так.

Дэниел набрал полные легкие воздуха.

— Мы можем спросить у Себастьяна, нравится ли ему такая идея, — предложила Шарлотта.

— Бога ради, он же ребенок, что он понимает? — вспылил Кеннет и повернулся к Шарлотте, обдав ее презрением, а стол — брызгами слюны.

— От его выступления будет многое зависеть, — сказал Дэниел, ослабляя галстук.

Комната дознания в Парклендз-хаусе вызывала у него клаустрофобию. В маленькие окна под потолком зарядами бил зимний дождь, и казалось, что в них кидают пригоршни гравия. Дэниел не понимал почему, но это напомнило ему о похоронах Минни.

— Если он выступит удачно, у нас еще будет шанс победить. Если же выступит плохо, если Джонсу удастся вывести его из равновесия или сбить с толку, то это может снова ухудшить наше положение, — выдохнул Дэниел и посмотрел Кеннету и Шарлотте в глаза. — Это риск, но на него стоит пойти, чтобы присяжные услышали его рассказ.

Шарлотта бросила взгляд на мужа.

— А что, если он не даст показаний? — спросила она, рассматривая стол, чтобы не встречаться глазами с Дэниелом. — Тогда его точно признают виновным?

— Вовсе нет, — ответил он.

— Но вы считаете, что ему стоит дать показания?

— Да, мое мнение, что Себастьяну нужно выступить.

Кеннет недовольно надул и без того полные губы, сделав их еще больше. Дэниел посмотрел ему в глаза, одновременно умные и жестокие.

— Думаю, мы все знаем, что это ему по силам, — медленно произнес Кеннет. — И я считаю, что этому бреду пора положить конец. Мы хотим, чтобы Себ вернулся домой. Если он захочет это сделать и вы считаете, что это может помочь, мы не станем возражать.

Позвали Себастьяна. Он вошел в комнату медленно, с милой улыбкой на бледном личике, в зеленых глазах сверкало довольное возбуждение. Он сел во главе стола, родители слева, Дэниел справа. Шарлотта приложила к щеке сына ладонь, и мальчик прилег на нее всей тяжестью.

Кинг-Конг щелкнул пальцами:

— Пожалуйста, сядь ровно, нам нужно обсудить серьезные вещи.

Себастьян послушался, не глядя на отца. И Дэниел в который раз подумал, какой же Себ маленький — ноги не достают до пола, крупная голова покачивается на тоненькой шее, а с улыбкой появляются две ямочки на правой щеке.

— Себастьян, что ты думаешь о том, чтобы выступить в суде? — спросил отец. — Ты смог бы стоять в свидетельской ложе?

— Вообще-то, тебе не придется этого делать, — поправил Дэниел. — Скорее всего, ты будешь в комнате рядом с залом суда, проведут видеоконференцию. С тобой будет социальный работник.

— А ты сможешь сидеть со мной? — спросил у него Себастьян. — Так было бы лучше всего.

— Да что это за наваждение такое? — взорвался Кролл. — Тебе что, только это важно? Твои показания могут уберечь тебя от тюрьмы. Ты это понимаешь?

Себастьян вдруг притих, зеленые глаза потемнели, рот-розочка плотно сжался. Дэниел взглянул на мальчика, успев заметить, как оскалились у того нижние зубы.

— Мне, скорее всего, придется остаться в суде. Но я буду приходить к тебе в перерывы. Мы это потом обсудим. Нужно, чтобы люди услышали твой рассказ. Мы с тобой все хорошенько отрепетируем… но решать тебе.

— Я хочу дать показания, — сказал Себастьян, глядя на Дэниела. — Я хочу рассказать присяжным, как все было на самом деле.

Кеннет Кролл глубоко вздохнул:

— На том и порешим, — и кивнул Дэниелу, словно они только что заключили сделку.

Когда Дэниел вышел из автобуса, светило солнце. Воздух был неподвижен, и цветущая крапива ждала зазевавшегося путника. Дэниел зашагал к ферме Минни.

Он шел через город, смутно узнавая встречных прохожих. Мимо мясных лавок, которые торговали курами и яйцами с фермы Флинн, мимо магазина, где работала злобная старуха миссис Уилкс. Теперь кондитерская была заколочена, пав жертвой времени. Мимо постоянно закрытого полицейского участка, там в дверях висел телефон, который соединял звонившего с полицией в Карлайле.

Добравшись до фермы, Дэниел выдохся. Руки расслабленно отяжелели, но он чувствовал дрожь в пальцах. У кромки волос на лбу набрякли капли пота, и Дэниел провел по голове пятерней, вытер ладонь о футболку и зацепился указательными пальцами за задние карманы джинсов. Стоя на вершине холма, он смотрел на дом, пока не восстановил дыхание. День был обезоруживающе безмятежным.

Дэниел подошел к входной двери, повернул ручку, и дверь, скрипнув, отворилась. Блиц постарел и больше не выбегал встречать гостей, но, войдя в коридор, Дэниел услышал стук собачьих когтей по полу.

Пес наклонил голову, навострил уши и подошел к нему, опустив морду и виляя хвостом. Дэниел не опустился на колени, чтобы приласкать его, как сделал бы обычно, а только нагнулся, чтобы потрепать бархатные уши и разок поскрести под белым подбородком.

— Привет, старина, — прошептал он и посмотрел в сторону кухни, ощущая, как сильнее забилось сердце в предчувствии ссоры.

Сквозь окна потоком лился солнечный свет.

Минни, согнувшись, стояла на заднем дворе. Ее коричневая юбка подпрыгнула, выставляя напоказ подбитые гвоздями бурые ботинки. Минни ремонтировала курятник, попутно выдергивая сорняки и бросая их в компостную кучу.

Когда Дэниел открыл задвижку на задней двери и шагнул за порог, Минни уже была с железным ведром и щеткой в руках. Он наблюдал за ней от двери и в глубине души по-прежнему был рад видеть ее после месяцев разлуки. Двор вдруг показался ему таким красивым, с его навозным душком и травой, общипанной козами до состояния дорожки для боулинга. Козочки выросли, и одна стала даже больше козы. Боль в горле напомнила ему, что это был его первый настоящий дом — и последний.

Она по-прежнему его не замечала, и Дэниел подумывал о том, чтобы дождаться, когда она повернется и увидит его в дверях. Блиц сел на порог рядом с ним.