Лайза Баллантайн - Виновный

— Выпить хочешь? — спросил он.

Минни молча покачала головой.

— Почему нет? Самое время.

— Ты ведь хочешь что-то со мной обсудить, — сказала она.

Голос у нее был особый, так она говорила на рынке с теми, кто ей не нравился.

— Ага, например, почему ты мне лгала.

К горлу снова подступили слезы. Собака металась по комнате, озадаченно глядя то на одного, то на другого, то махая хвостом, то пряча его между лапами.

— Ты был маленьким мальчиком. Тебе была нужна надежность. Возможность устроиться на одном месте, любить, доверять. Я просто дала тебе шанс пару лет никуда не бежать. Я дала тебе возможность побыть… — Она говорила шепотом, и Дэниел с трудом разбирал слова.

— Побыть с тобой? — поддел он ее.

— Просто побыть самим собой…

— Меня от тебя тошнит.

Она пожала плечами и провела рукой по пианино, словно смахивая пыль.

— Зачем я был тебе нужен? Чтобы заменить ее, да, черт побери?

Минни повернулась к нему, грудь у нее вздыбилась. Помолчав, она сказала:

— Ты никого мне не заменял. Ты мой сын. Мой сын.

— Ты так хотела меня присвоить, что убила мою мать за пять лет до ее настоящей смерти? Я мог бы еще раз с ней увидеться. Я мог бы…

Он прикрыл нос тыльной стороной ладони. Минни по-прежнему смотрела на него.

— Тебе было нужно пространство, чтобы не думать о ней. Чтобы…

— Чтобы что? Чтобы думать о тебе, мамочка?

— Чтобы ты мог хоть раз подумать о себе, быть просто мальчишкой, не обязанным ни за кем присматривать.

— Что тебя укладывать в постель, что ее — в чем разница?

Это ее проняло. Она прикрыла огонь заслонкой и собрала разлетевшиеся по дивану газеты, оборвав его:

— Прекрати.

Голос у нее был уставший, лишенный сил бороться, но она подняла подбородок. Ее решительная мягкость высасывала из него злость, как всегда.

— Понимаю, тебе больно, — спокойно продолжила Минни. — Понимаю. Наверное, нужно было тебе сказать, когда ты уезжал в университет, но мне показалось, что тебе лучше было на это не отвлекаться. Мне жаль, что она умерла. Я думала, что, когда ты станешь старше, я смогу тебе объяснить. Ты даже не представляешь, как изменился, когда перестал за нее беспокоиться. Посмотри на себя. Бог даст, скоро станешь юристом. Твоя мать гордилась бы тобой. Ты был хорошим, добрым мальчиком, но тебе нужно было освободиться от нее, чтобы начать делать собственный выбор.

Дэниел процедил сквозь зубы:

— Я приехал сюда, чтобы сказать тебе в лицо, что я больше никогда с тобой не увижусь и не буду разговаривать. Мне не нужно от тебя ни пенса. Знать тебя не хочу. Я тебя ненавижу.

Минни выпрямилась, держась за подлокотник кресла. Лицо у нее было искажено горем. Дэниел вспомнил вечера, когда она заливалась слезами и в глазах у нее было такое же выражение. Она сглотнула, приоткрыв рот.

— Сынок, пожалуйста. Давай еще раз все обсудим, когда ты успокоишься. Ты расстроен. Я хочу, чтобы ты понял, почему я так сделала. Ты не понимаешь, как она тебя разрушала. Мысли о ней раздирали тебе душу, и, пока она была в твоей жизни, ты не мог ни о чем больше думать. Посмотри, чего ты добился только потому, что у тебя было несколько лет покоя, когда тебе не надо было к ней бежать.

— Но мне нужно было к ней бежать, как ты не понимаешь! А теперь она умерла, и уже слишком поздно.

Дэниел шагнул к Минни. Она смотрела на него в упор, словно ожидая, что он ее ударит. Он вздрогнул, мышцы шеи свело от напряжения.

— Мне очень жаль, — сказала Минни. — Может быть, я ошиблась. Я сделала это для твоего блага, но, наверное, ты прав: я не должна была тебе лгать. Прости меня.

От сдерживаемых слез у Дэниела заболело в горле. Прикусив губу, он натянул на пальцы манжет свитера и одним движением сбил с камина все фотографии. Они упали на пол, и собака отпрыгнула и залаяла на звон стекла.

Минни прикрыла рот руками.

— Да, ты не должна была лгать, но сделанного не воротишь. — Дэниел направился к ней, прижав кулаки к бокам. — Ты видишь меня в последний раз. Ты для меня умерла.

Он ушел. И открывая дверь, и шагая вниз по холму, он снова чувствовал на щеках горячие слезы. Ему казалось, что он слышит ее зов: «Пожалуйста, вернись».

Ноги у него дрожали. Он запинался, как раненый, но солнце обнадеживающе согревало спину. Он вытер лицо ладонью, зная, что оставляет позади те единственные тепло и любовь, которые познал в этом мире. И даже не оглянулся.

Вернувшись с пробежки, Дэниел принял душ и брился, обернув полотенце вокруг талии. Обычно он делал это в спешке и прохаживался электробритвой по коже уже на кухне перед завтраком. Этим же утром у него была уйма времени, поэтому он выбрал пену для бритья. Судья удовлетворил прошение Ирен. Сегодня Себастьяну предстояло дать показания. К концу недели можно было ждать вердикта.

Дэниел закончил бриться и насухо вытер лицо. Он стоял, положив руки на раковину, и пристально рассматривал свое отражение. Вот четкая линия мускулов на плечах, а если задержать дыхание и напрячься, вздуваются мышцы внизу живота. Ниже пупка — редкий треугольник, а грудь совсем гладкая, если не считать пары волосков. Дэниел провел ладонью по выбритой челюсти. После пробежки он расслабился, но на душе оставалось неспокойно.

Каннингем занимался продажей дома. Ферма Дэниелу была не нужна, но каждый раз, думая о ней, он чувствовал острый укол горя.

Он снова всмотрелся в свое лицо. Он помнил, как Минни поднимала ему подбородок двумя пальцами и говорила, что он красив. Помнил, как смахнул с камина ее фотографии. Помнил ее лицо, искаженное от боли при мысли о том, что она все же теряет его после всего, через что им пришлось пройти. Теперь он признавал, что скучал по ней. Он скучал по ней уже тогда, когда стоял перед ней, заявляя, что она больше никогда его не увидит. Полный решимости закончить учебу без ее помощи, полный решимости доказать, что она ему не нужна, он набрал кредитов и по ночам работал в шеффилдских барах. Он скучал по ней тогда, и он скучал по ней сейчас.

Она хотела приехать на выпускную церемонию, но он ей не позволил. Он никогда себе в этом не признавался, но в тот день ему тоже ее не хватало. Он помнил, как нервно озирался вокруг, на случай если она все же приехала. Ко всем остальным приехали родители, братья, сестры. Он в одиночестве напился шампанского и развлекся с официанткой.

А потом он начал работать, и Минни уже не занимала все его мысли. Успех пришел быстро, и он выплатил взятые кредиты и купил квартиру в Боу.

Дэниел, держась за раковину, наклонился вперед, и его карие глаза поймали в фокус свое отражение. Он не мог понять, как ему удавалось поддерживать в себе столько ярости к Минни, и так долго. Он постоянно хотел от нее большего — одного раскаяния было мало. Ему было все равно, сколько она уже потеряла в жизни, он заставил ее потерять и себя тоже.