Анна Малышева - Трюфельный пес королевы Джованны

«Хорошо, хоть Стас вернулся!» – малодушно подумала она и невесело усмехнулась этой мысли. Стас был плохой защитой уже потому, что их разделял целый нежилой этаж с провалившимися полами. Скульптор, привыкший возиться с арматурой, глиняными моделями и заливкой, физически крепкий, успешно защитил бы свою дряхлую музу, няньку и модель Марью Семеновну. Но случись что в мансарде, он слишком поздно узнал бы об этом.

Александра достала телефон и набрала номер родителей. Мать ответила незамедлительно, она ждала звонка.

– Похороны закончились? – тревожно спрашивала она. – Ты на поминки осталась? Имей в виду, у Риты высокая температура! Тридцать девять и два… Я хочу вызвать скорую, но она отказывается! Когда приедешь? Воюй с нею сама!

Художница приложила руку ко лбу, ей казалось, что у нее у самой поднимается температура.

– Мама, эту ночь я хотела провести в мастерской… Только эту ночь. У меня завтра деловая встреча в центре, и я боюсь опоздать, если поеду от вас.

– Прекрасно! – после паузы ответила мать. – Приехала поддержать больного отца, а вместо того оставила на нас еще и больную подругу!

– А как папа? – Александра не оправдывалась, она и в самом деле остро ощущала собственную вину.

– Как всегда! – отрезала мать. – Завел разговор о том, что не надо ему идти после Нового года в больницу. Каких трудов мне стоило его уговорить лечь на обследование! Там уже все готово и его ждут… Но нет, опять он на попятный! Ты мне нужна тут, понимаешь? Ты бы его уговорила! Он бы послушал тебя!

– А что бы я могла сказать? – возразила Александра. – Ты же знаешь, он всегда все решает сам.

– Так же, как и ты! Ну что мне теперь делать?

– Дай Рите трубку! – попросила Александра.

Послышался звук шагов, скрип двери, негромкий голос матери, окликавший Маргариту. Наконец, художница услышала знакомый голос, слабый и бесцветный. Даже по его звуку она могла бы определить, что у собеседницы жар. Та говорила, словно преодолевая препятствия.

– Ну, что с тобой? – спросила художница.

– Сама не понимаю, – сипло ответила Маргарита. – Наверное, все же простудилась, когда ночевала на автовокзале.

– Почему ты не разрешаешь маме вызвать скорую? Они хоть укол сделают, собьют жар!

– Я уже проглотила столько аспирина… – пробормотала Маргарита. – Справлюсь. Должна к утру справиться.

– Должна… – протянула Александра. – Ты много еще чего должна! Хоть помнишь, что завтра аукцион?

В трубке послышался долгий стон.

– Ты можешь говорить? – тревожно спросила Александра. – Или мама стоит рядом, слушает?

– Она вышла, – прошептала Маргарита так тихо, что художница едва разобрала слова. – Аукцион я пропустить не могу. Я должна там быть! Понимаешь, чем все может кончиться?

– Да понимаю! – с досадой ответила Александра. – Пса продадут, этим и кончится, больше ничем. И запомни: если ты хочешь туда отправиться, чтобы шантажировать покупателя тем, что пес краденый, я тебя с собой не возьму! Самое разумное – немедленно позвонить законным владельцам и сообщить им о завтрашнем событии! Они сумеют повлиять на ход событий и вернуть себе семейную реликвию! А за помощь и доброе участие изменят отношение к тебе, простят, позволят видеться с дочерью. Так я это вижу, и только так. Все остальное незаконно!

– Денис… – коротко выдохнула в трубку Маргарита.

– Если ты заплатишь ему хотя бы копейку, будешь платить вечно, – твердо ответила Александра. – Я уже говорила тебе. Шантажистам нельзя платить.

– Но ты же понимаешь, тогда он свяжется с бабушкой Иоаси и все ей расскажет…

– Когда-нибудь правда все равно станет известна! – убежденно сказала Александра.

– Но не вся…

В трубке наступило молчание. Художница тоже молчала, пытаясь проникнуть в смысл последних услышанных слов.

– Я что-то не поняла, – сказала она наконец. – Что ты сейчас имела в виду?

– Нет, ничего, – тусклым голосом ответила Маргарита. – Забудь. Завтра я буду на аукционе. Во что бы то ни стало!

– Если не позволишь вызвать врача, ты там появишься разве что в обмороке, – заявила Александра. – Или будешь слушаться мою мать и делать все, что она велит, или завтра я уеду туда одна.

– Ты не сделаешь этого! – гневно и жалобно воскликнула Маргарита.

– Сделаю, – пообещала Александра. – Хотелось бы знать, по какой причине ты отказываешься от скорой?

Повисла пауза, после которой подруга призналась, что боится угодить в больницу.

– Если меня увезут, завтра я уже никуда не попаду, – сипло проговорила она, задыхаясь после каждого произнесенного слова так, будто карабкалась на крутую гору. – И дочь я уже никогда не увижу!

Художница кусала губы. Жалость боролась в ней с негодованием. Она понимала, что давать советы человеку, оказавшемуся в западне, намного легче, чем самому выбираться из ловушки. Но согласиться с планом подруги – заняться шантажом, чтобы уплатить шантажисту и продлить существующее положение девочки в чужой семье, она не могла. Помогать Маргарите значило идти наперекор собственным убеждениям. Оставить ее без помощи – предать их давнишнюю дружбу.

– Соглашайся на скорую и на укол, – сказала она наконец. – В больницу никто тебя не заберет, если сама не согласишься. А завтра будет видно, что делать.

– Ты ведь не поедешь на аукцион одна?!

– Я возьму тебя с собой, – заверила художница, надеясь успокоить больную. – Ты увидишь своего ненаглядного трюфельного пса!

– Чтоб ему провалиться… – пробормотала в ответ подруга.

Она передала трубку вернувшейся к тому моменту матери, и Александра обговорила с нею все детали. Решили все-таки вызывать скорую. Маргарита больше не противилась.

– Я буду звонить каждые два часа, проверять, как у вас дела! – пообещала напоследок Александра.

– Да зачем, – вздохнула мать. – Какие могут быть дела с двумя больными… Отдыхай от нас.

«Хорош отдых!» Нажав кнопку отбоя, Александра снова присела на постель, затем бессильно упала на спину. Некоторое время она лежала, глядя в потолок, обшитый серыми щелистыми досками. Близко, над коньком крыши, гудел набирающий силу ветер. За окошками металась синяя, едва подсвеченная фонарями метель. «Завтра город будет непролазен, – подумалось ей. – Да еще и Новый год через два дня! Если аукцион не в центре, мы с Птенцовым можем не добраться до места через все пробки. Наверное, мне стоит ехать самой, в метро как-то надежнее…»

Она поймала себя на мысли, что очень боится не увидеть завтра серебряного пса, разминуться с ним на тот краткий миг, когда он будет доступен всеобщему обозрению. Александра видела две его фотографии, старую и новую, сомнений в реальности этой вещи у нее не осталось. И все же ей не верилось, что ее можно увидеть, даже коснуться.