Ева Львова - Вердикт: невиновен!

Мама Гарика всплеснула руками и встала с табуретки.

– А что же я вас кофе не угостила? – спохватилась она. – Может, выпьем по чашке?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – вежливо улыбнулась я.

– Скажите честно, ведь вы армянка? – подалась вперёд Гаянэ, заглядывая мне в глаза. – Мы с мужем говорили по-армянски, и вы нас поняли.

– Не говорите Гарику, что я заходила, хорошо? – увильнула я от ответа. – А то он может наделать глупостей.

Получив заверение, что хозяйка будет нема как рыба, я спустилась во двор, уселась в машину и вынула из сумки смартфон. Набрала номер и, дождавшись, когда мне ответили, проговорила:

– Юль, привет, это Агата Рудь. У меня появилась идея, как вывести Миносяна на чистую воду. Ты можешь устроить в общежитии вечеринку?

– Могу, а зачем? – заинтересовалась Щеглова.

– Так надо, – не вдаваясь в подробности, отрезала я. – Мне нужно, чтобы на ней обязательно присутствовали Гарик и Лиза. И ещё один мой коллега, тоже адвокат. Я бы сама понаблюдала за Миносяном, но Гарик меня знает и будет остерегаться сболтнуть лишнего. Представь моего коллегу как брата или дальнего родственника, который проездом оказался в Москве и заглянул к тебе повидаться. И как будто ты пригласишь друзей, чтобы было веселее. Ну как, организуешь?

– Конечно, не вопрос, – проговорила клиентка. И вдруг тихо спросила: – Агата, скоро отпустят Вовку? Я не могу больше! За что его так мучают?

– Юль, прости, у меня вторая линия. Я тебе потом перезвоню, – невнятно промямлила я, радуясь, что можно не отвечать на вопрос, на который я не знаю ответа.

По второй линии звонил Борис, горя желанием поведать мне о визите к Лидии Сергеевне, но я не дала ему и рта раскрыть. Что там какая-то Лидия Сергевна, когда у меня обнаружился удивительный дар!

– Борька, ты не поверишь, я понимаю армянский язык! – взволнованно сообщила я. – Вот скажи что-нибудь, я переведу!

– Окстись, Агата, – растерялся кудрявый друг. – Откуда я знаю армянский язык? У меня со школы с языками трудности. Я знаю по-грузински «гамарджоба» и по-немецки «хэнде хох». Английским владею со словарём. И вообще, что ты ко мне пристаёшь со всякой лютой хренью, когда я собираюсь рассказать тебе интереснейшие вещи? Ты будешь меня слушать или нет?

Мне ничего не оставалось, как отложить до вечера выяснение лингвистического феномена, который я собиралась обсудить с бабушкой и дедом, и снова окунуться в серые будни. В отличие от меня Устинович-младший с первой же минуты понравился Лидии Сергеевне. Его упитанная фигура и умное лицо внушили ей полное доверие.

– Мне очень важно, чтобы племянник вышел на свободу, – горячо говорила родственница Мызина Борису. – А что может эта девочка, которую наняла Юля? Сегодня я вела переговоры с Генрихом Падвой, но он заломил такую цену, что бюджет нашего фонда затрещал бы по швам.

– А что у вас за фонд? – проявил заинтересованность адвокат, окидывая взглядом шикарный интерьер квартиры, где до задержания проживал Володя Мызин.

Дом в арбатском переулке, в котором обитали его родственники, пережил революцию, Великую Отечественную войну и недавнюю перепланировку. Причём последнее событие отразилось на строении гораздо сильнее, чем военные действия. Особняк в стиле модерн начала двадцатого века молдавские рабочие перестроили в двухуровневую квартиру, в которой и проживали Лидия Сергеевна с мужем Аркадием и племянником Володей. Первый этаж жилища был отведён под гостиную, кухню, две гостевые спальни и рабочий кабинет. Второй этаж представлял собой хозяйские апартаменты, в которые Борису заглянуть так и не удалось, хотя он и пытался. Лидия Сергеевна принимала адвоката в кабинете, на стенах которого в большом количестве висели мрачные горные пейзажи, переворачивающие душу своей безысходностью.

– Я возглавляю Культурный центр Бажена Соло, – с достоинством ответила Лидия Сергеевна. – Здесь, в кабинете, музей великого философа.

– Это его картины? – кивнул на закат в горах Борис.

– Да, это работы Учителя, – согласилась Лидия Сергеевна. – Они составляют основной капитал нашего общества. А фонд поддержки культурного центра возглавляет мой муж Аркадий. Мы очень любим Володю и многое готовы отдать за его освобождение, но таких денег, какие запросил Падва, мы выделить не сможем. Нас просто не поймут члены общества. Поэтому я искренне рада, что за дело взялись вы, господин Устинович. Куда запропастилась Лариса?

Домработницу Ларису отправили варить кофе сразу же, как в дом заглянул гость. Но нерасторопная девица отчего-то тянула с угощением, и хозяйка отправилась на кухню сама. Борис тем временем похвалил себя за сообразительность и почти перестал жалеть тысячу рублей, сунутых прислуге в коридоре одновременно с тихой просьбой подольше не приносить напитки. Зато теперь он имел прекрасную возможность в тишине и одиночестве осмотреть кабинет. Приятель старался не зря – в одном из ящиков шкафа он обнаружил стопку свеженьких, только что отпечатанных в типографии приглашений на сегодняшний вечер в центр Бажена Соло. В них содержался анонс культурной программы, в которую входили квартет скрипачей Большого театра, а также встреча с преподобной Моной Роз. Борис предусмотрительно стянул из пачки два приглашения, прикрыл дверцы шкафа и с нетерпением стал дожидаться возвращения хозяйки, чтобы задать ей вопрос, который не давал ему покоя.

– Скажите, а что случилось с матерью Володи? – невинно осведомился Борис, как только Лидия Сергеевна внесла в кабинет поднос с кофейными чашками. После вопроса о матери Мызина мнение об Устиновиче-младшем в корне изменилось.

– Агата, реально, мне указали на дверь, – возмущённо пропыхтел в трубку приятель. – Лидия Сергеевна заявила: «Кажется, господин Устинович, я в вас ошиблась. Убирайтесь прочь и не смейте совать нос не в своё дело».

– Ого, прямо так и сказала? – подыграла я приятелю.

– Ну да. Именно так. Теперь я из принципа выясню, где матушка твоего подзащитного. У меня есть скрипка, и, в общем-то, я мог бы сойти за скрипача Большого театра, – горделиво заявил кудрявый друг, – но, думаю, что спокойнее будет нам с тобой заявиться на приём под видом обычных гостей и инкогнито побродить в этом центре.

– Я где-то слышала о Бажене Соло, – задумчиво протянула я, выуживая из глубин памяти ассоциации, которые при упоминании этого имени всплывали на поверхность сознания. – По-моему, это художник-мистик, он путешествовал по Гималаям и Индии, общался с Махатмами Востока, основал общество Ищущих просветления и Орден имени самого себя. Называл себя Посланником Шамбалы, Великим Посвящённым и как-то там ещё.

– Ну да, я тоже об этом вроде читал, – согласился Борис. – Как раз с Баженом Соло мне всё понятно. Непонятно только, каким боком к любителям изотерики прислонился твой Мызин.