Зарубежный детектив 1979

— Это не угодно бурхану, ибо Балдан — его посланец, пеку­щийся о нашем спасении. Его любить и беречь надобно. Вот за это ты и был наказан бурханом, отвернувшим от тебя удачу!

Хамба-лама положил на ладонь маленькие сандаловые куби­ки со значением, накрыл их другой ладонью и встряхнул не­сколько раз, бормоча под нос заклинание, потом открыл потре­панную рукописную книгу в матерчатом переплете, перелистал несколько страниц, поглядывая на кубики, и ладонью провел по лицу.

— Смотри, тайджи, судьба к тебе не благосклонна, и удачли­вости тебе в скором времени не видать. А все из-за того, что ты обидел людей, забрав у них скот, и для тебя это обернулось несчастьем. Чтобы вернуть благосклонность судьбы, ты должен Поскорее отделаться от этого скота, к тому же есть в твоей юрте одна золотая поделка, приобретенная в несчастливую минуту. Если ты не избавишься от нее, на тебя может напасть порча, и выйдет большая помеха твоему здоровью. А кроме всего проче­го, в твоем сердце появилась зависть и другие черные мысли. Вот, зидншь?

Услышав такое предсказание, Дамиран вздрогнул.

— Ясновидящий наставник, действительно за многолетние долги я забрал у одних черного иноходца и, обыграв одну мо­лодую чету в кости, отнял у них золотые серьги... Наставник! Я принесу их вам и приведу иноходца, а в придачу двух мери­нов из своего табуна, только, заклинаю вас, помолитесь еще, воз­вратите мне счастливую судьбу! Я же нужен вам, уберегите меня от несчастий, — слезно умолял кургузый тайджи.

Содов, перебирая четки и беззвучно шевеля губами, будто читая молитвы, обдумывал, как бы половчее прибрать к рукам прекрасного иноходца и тяжелые серьги из чистого золота, о ко­торых как-то проговорился пьяный тайджи. Непристойно сразу соглашаться принять в заклад дорогие вещи, и он продолжал набивать себе цену.

— Пей чай, дорогой Дамиран, откушай хвороста. Мы не бро­сим тебя на произвол судьбы, почтенный тайджи. Я излечу от порчи твое сердце, освящу твое чело и избавлю от сглазу. Ты видишь, по воле бурхана я очищаю твои грехи, благослов­ляю тебя, достойный тайджи. А твой дар будет угоден бурхану, нашему хранителю и спасителю, который ниспошлет тебе за это счастливую судьбу до третьего колена твоего рода.

- Премного благодарен, наставник. Как бы мне поскорее из­бавиться от вещей, из-за которых от меня отвернулась судьба?

- Не надо спешить, дорогой Дамиран. Я дам тебе хадаГ, привяжи его на гриву или к хвосту иноходца, и он больше не на­влечет на тебя беду. А серьги принеси побыстрей. Приходи пос­лезавтра, я приготовлю благовонные травы, освящу их на жерт­веннике перед бурханом и воскурю над твоей головой.

Огромная гора свалилась с плеч Дамирана. Теперь он без­грешен, удача будет сопутствовать ему до третьего колена ро­да! Чего еще надо? Оц сел на коня и, чувствуя себя молодым, пустил лошадь полным галопом.

Тем временем Довчин, закрыв на засов дверь, извлек из ко­ваного сундука золото и серебро, разложил драгоценности на тюфяках, прикидывая вес. «Золото всесильно. Если захочу, по­еду в Харбин, и медная печать, пожалованная Дамдин-Очиру, будет с таким же успехом пожалована мне. Однако чем с пе­чатью сидеть в Баргутской кумирне, лучше с золотом жить здесь, в монастыре Святого Лузана. Лишь бы власть переменилась... Надо будет, и иноходца променяю на золото...»

Когда счастливый Дамиран, скинувший с плеч бремя гре­хов, возвратился домой, жена набросилась на него с упреками. От злости она готора была его съесть.

— На старости лет совсем забыл дом! Шляешься каждый день с утра до вечера... Где это тебя сегодня весь день черти косили? Даже воды не принесешь! Хуже бродяги бесприютно­го... — не унималась жена.

- Придержи язык, старая грешница! Я тебе сейчас покажу, как я шляюсь! — тайджи вытащил из-за голенища кнут и, за­махнувшись на жену, заорал: — Я в монастыре был, благосло­вение из святых рук получал, меня фимиамом окуривали... Не­годница! Шляюсь?! — задыхался от гнева Дамиран.

- А ну, положи кнут! Тебе кто дал право меня бить? Не очень-то я тебя боюсь...

- Ах, ты еще и о правах заикаешься, старая сковородка! Это какие такие права? Болтуна Цултэма наслушалась? Так я его живо без языка оставлю!

Дамиран поднял с пола чайник — пусто! В другом тоже ни­чего не оказалось. Он нехорошо посмотрел на жену.

— На чем же я поеду за водой? На пегом ты весь день разъ­езжал, а другого мне из табуна не поймать. С утра овец пасла, за весь день ни крошки на язык не положила, и от тебя помощи никакой. Когда же это кончится? — В глазах жены заблестели слезы.

«Действительно, я совсем забросил дом. А ей одной не под силу такое большое хозяйство. При новой власти прислугу и за деньги не найдешь, не то что раньше было...»

— Ну ладно, жена, не бранись. Потерпи немного. Я ведь тоже не сия?у без дела. Скоро все переменится к лучшему, и те­бе не придется чистить сажу с котлов и ездить за водой. Еще несколько месяцев... Только смотри никому не проболтайся о том, что я тебе сейчас говорю. Время такое, что и собственный язык может погубить.

Через пару дней Дамиран по уговору с хамбой Содовом тай­ком от жены передал ему заклад: вороного иноходца и массив­ные золотые серьги в национальном стиле. На обратном пути повстречал Балдана.

— Хамба-лама избавил меня от всех прегрешений. Он очис-стил мою душу, воскурив над моей головой фимиам. Бурхан сно­ва ниспошлет мне завидную судьбу. Простите и вы мне мои про­шлые промашки. Отныне я посвящу себя возведению субур­гана...

«Интересно... Опытный и хитроумный тайджи, один из опас­нейших заговорщиков просит у меня прощения. С чего бы это?»

Вы мне откровенно нравитесь, и ваши заслуги я ценю ни­чуть не меньше других. Дорогой Дамиран, вы часто ездите по худону, что новенького болтают?

Причина есть, а способ найдется, — последовал странный ответ, озадачивший Балдана.

Всадники поклонились друг другу и разъехались в разные сто­роны.

«Наши взгляды во многом совпадают. Он в самом деле очень умен, а я умнее». Тайджи придержал коня и посмот­рел вслед быстро удалявшемуся Балдану.

Единственной заботой кургузого тайджи стало возведение субургана и привлечение к этому делу как можно большего чис­ла подаятелей. С утра до ночи он разъезжал по ближним и даль­ним селениям, отыскивал в степи одинокие аилы. Каждому встречному он с воодушевлением объявлял о предстоящем празд­нике субургана.

— Восьмого числа новой Луны первого осеннего месяца* — зычным голосом изрекал Дамиран речитативом, — на централь­ной усадьбе монастыря Святого Лузана состоится божественное и неповторимое зрелище — праздник освящения субургана.

* День осеннего противостояния Солнца по лунному календарю у буд­дистов.