Диана Кирсанова - Созвездие Льва, или Тайна старинного канделябра

– Помогите! – крикнула Вероника, возможно, с некоторым опозданием и зажмурилась, готовясь услышать звуки борьбы и короткие автоматные очереди – как в гангстерских фильмах.

Но вместо этого ее окликнул знакомый и родной голос – это Павка, или она начинает сходить с ума?!

– Ника! Ника! С тобой все в порядке?

Не в силах произнести ни единого звука, Вероника беззвучно плакала.

– Отпусти ее, ты, гаденыш!

– Уйди! Уйди-ии!! – заорал Жека, уже даже не трясясь, а дергаясь, как паралитик. – Пошел вон отсюда-да-аа!!!

– Ах, ты…

Павка шагнул навстречу. Навстречу опасности, быть может, своей смерти – ведь он не видел, что у Жеки, который, теперь в этом не было сомнений, и в самом деле был убийцей, оказался нож!

Но прежде чем Вероника успела крикнуть, сосредоточившись на новом противнике, Жека отпустил ее и ждал приближения Павки, вздрагивая всем телом, Павка, быстро и ловко поднырнув вниз, под полосу света из дверной щели, двумя тигриными прыжками приблизился к ним и выкинул вперед ногу в тяжелом ботинке: лезвие, бешено крутясь, покатилось вниз. Охнув, Жека схватился левой рукой за локоть правой, зашипел, выплевывая стоны пополам с визгливыми ругательствами. Наклонился, чтобы поднять нож, – и не смог, острая боль в перебитой руке чуть не лишила его сознания.

Сел на ступеньку. Никого уже не замечая, взвыл и согнулся пополам, резко разогнулся, забился головой о свои колени, заливаясь слезами, как нашкодивший пацан.

Возле него почетным караулом стояли шестеро омоновцев – в круглых пуленепробиваемых шлемах, в высоких зашнурованных «вездеходах», с короткими автоматами, направленными прямо на убийцу. Они появились из микроавтобуса, который подъехал с другого конца двора.

– Павка! – зарыдала Вероника, кидаясь к мужу. – Это ты? Как ты здесь оказался?! Господи, как мечтала поскорее оказаться около тебя, Павка!

Ноги не держали – она села прямо на землю, пытаясь унять сотрясавшую тело крупную дрожь.

– Наверное, надо вызвать «Скорую помощь»? – спросила, глядя на корчившегося в припадке Жеку.

Ей что-то ответили, но она не услышала. Павка, Жека, Ада, отсвет заплеванных ступеней, серая гладь двора – все завертелось перед глазами, звуки исчезли, забирая с собой последние силы.

– Что с тобой? Тебе плохо, Ника?

Ответа Павка не получил. Шагнув к ней, он еле успел подхватить на руки обмякшее тело.

Господи, как же вы мне все надоели! Почему я должен объясняться, оправдываться, держать ответ перед теми, кого не считаю даже своими судьями? Да, я убил их всех. Всех! Спросите – за что? А очень просто. Я никого из них не любил.

Возьмем отца. Импозантный хлыщ в дорогом костюме и с этой своей дежурной, пластмассовой улыбкой: «Здравствуй, сынок! У тебя все в порядке?» – как будто бы его когда-нибудь и в самом деле могло интересовать, все ли у меня в порядке! Отец потерял ко мне интерес с той самой минуты, как только я заявил, что хочу стать историком. «Архивы тебя не прокормят, Женька. Ты пропылишься там, как старый ковер, что висит у нас на даче, и девушки окончательно перестанут тебя любить». Он говорил это весело, своим тоном давая понять, что говорит несерьезно; но я все видел! Видел, как серьезнел его взгляд, как только отец думал, что я перестаю на него смотреть. Этот красавчик в модном костюме, у которого была и слава, и деньги, жалел меня, вот что! Он предвидел, что я буду неудачником! Он был так в этом уверен, как будто уже заранее похоронил меня в тех самых пыльных архивах, над которыми так смеялся!

И при этом он всегда давал мне деньги. Это было унизительно! Я, взрослый двадцатилетний человек, прошу у отца деньги, как пятиклассник! И он дает! Каждый раз достает портмоне и выкладывает на стол купюры, никогда не задавая ни единого вопроса – сколько нужно денег, куда, зачем, почему? Ни слова упрека, ни одного нравоучения на тему «надо уметь зарабатывать самому, сын!». Вы думаете, я был благодарен ему за это?! Нет! Я его ненавидел! Потому что этим своим деликатным молчанием отец лишний раз давал понять – он видит во мне неудачника!

Отец был красив – я всегда удивлялся, почему и в кого родился таким невзрачным, – известен, богат, а в будущем мог стать еще богаче – ведь дед, которого я, правда, видел не больше пяти или шести раз с самого своего рождения, обладал целым состоянием!

Конечно, я убил его не из зависти. Все очень просто и до обидного банально: однажды, совершенно случайно, я услышал, как отец, смеясь и не придавая особенного значения своей потере, сказал кому-то по телефону: «Да уж, есть в этом что-то от садомазохизма – просидеть до пяти утра и встать из-за стола беднее, чем ты был! Кривая усмешка фортуны, как говорил классик…»

Речь шла о проигрыше в покер – не слишком ощутимом для нашего семейного бюджета, потому что мой отец все-таки мог позволить себе играть, – но достаточно серьезном, чтобы он упомянул о нем по телефону как о досадной случайности. Я забыл сказать, что с некоторых пор в нашем доме стали собираться игроки в покер: это были друзья и коллеги отца. Они приходили раз в неделю и запирались у него в кабинете до самого утра, чтобы с рассветом разойтись «усталыми, но отдохнувшими». Покер всю ночь напролет – это был, как говорил отец, своего рода релакс за напряженную рабочую неделю…

Я знал, что это не та игра и не те суммы проигрышей-выигрышей, которые приводят к банкротству или более крупным неприятностям криминального порядка. Но – пока, думал я, пока! Ничего не случается вдруг. Ведь может настать день, когда всем им захочется подогреть кровь настоящей, крупной, щекочущей нервы ставкой. И что тогда? Отец, я знал, больше проигрывал, чем выигрывал…

Именно с того дня, когда я услышал обрывок того телефонного разговора, меня стали посещать эти мысли. Нет, думал я, этого допустить нельзя. Нельзя, чтобы из-за какой-то несчастной случайности и глупой карты, которая легла на стол в несчастливую минуту, наша семья стала нищей. Конечно, поводов для серьезной тревоги не было никаких, но, рассуждая чисто теоретически, отец мог проиграть все – МОГ! – и этим подписывал себе смертный приговор.

До сих пор, вспоминая о том, как все вышло, я не могу отделаться от досады. Как пошло и некрасиво все получилось – ни следа от той элегантности и лоска, с каким я задумывал осуществить это убийство. Да, убийство – как видите, я называю вещи своими именами. Мне удалось само деяние, но не хватило удачливости, чтобы все прошло именно так, как задумывалось.

А все дело было в канделябре. Один раз, когда мы шли с отцом по Арбату, он указал мне на антикварную лавку деда и сказал, что там, за стенами подвала, как в пещере Монте-Кристо, таятся несметные сокровища. Сокровища интересовали меня (а кто, скажите, не хочет быть богатым и счастливым, особенно если точно знаешь, что такая возможность для тебя рано или поздно будет открыта?), но еще больше меня заинтересовал стоящий там, за стеклом, в витрине, старинный канделябр.