Лариса Соболева - Белая кошка в светлой комнате

На одной ноте Фрол произнес те обвинения, которые были знакомы Якову Евсеевичу каждым словом, так как лично произносил их не раз:

– За подрывные действия, за саботаж, за подпольную деятельность по заданию спецслужб и контрреволюционных организаций, направленных на ослабление Советского государства, за шпионаж в пользу контрреволюции ты объявляешься врагом народа и приговариваешься к расстрелу.

– Издеваешься? – взвизгнул Яков. – Я выполнял приказ…

– Я тоже выполняю приказ – своей совести. За рекордное количество расстрелов я расстреляю одного тебя. Согласись, это справедливо.

– Ты не посмеешь… Фрол, мы не допили…

– Я допью дома, а ты на том свете, если там нальют.

– Тебя схватят. Выстрелы услышат…

– Я сделаю один выстрел, и плевать, если сюда сбегутся. Не бойся, смерть у тебя будет мгновенная. – Фрол наставил пистолет ему в лицо. Якову Евсеевичу было уже некуда отступать, он стал ногами на парашу, прижался к стене спиной. – Видишь? Это твой пистолет. И ты сейчас, Яша, как бы застрелишься.

– Не надо… Подумай, что из этого выйдет!

– Что, страшно умирать? – злорадствовал Фрол. – А где твоя стойкость, мужество? Где гордость, партийная честь? Стой, как стоял Огарев, и пулю прими с достоинством, как принял он. Он тоже не хотел умирать, и он был лучше тебя. Ну, Яша, ты готов? Это всего лишь маленькая пуля, а ты ее так боишься…

Самойлов намеренно тянул время, упиваясь ужасом Якова, который с надеждой поглядывал на входную дверь. Фрол помнил февральское утро, когда точно так же Яков Евсеевич тянул с расстрелом Огарева. Именно поэтому тянул и он, чтобы Яша прочувствовал ужас смерти до конца. И ему было глубоко безразлично, схватят его сейчас или позже, он все равно успеет выстрелить. Самойлов наступал на своего начальника, направив дуло ему в лицо, в это ненавистное лицо. Но как же сильна жажда жить! Когда Фрол подошел достаточно близко, Яков уцепился в руку своего палача и пытался отвести дуло, проявив при том недюжинную силу. После короткой борьбы Фрол выстрелил в глаз начальника. Того отбросило к стене, потом Яков сполз по ней, оставляя на сером пористом камне сгустки крови.

А Фрол… Ничего не испытал Фрол – ни радости, ни удовлетворения, ни озноба от страха, что сейчас сюда сбегутся люди и повяжут его. Он хладнокровно вытер пистолет Якова Евсеевича платком, вложил его в руку начальника и вышел.

Коридор был пуст. Фрол шел в самый конец, недоумевая – почему не бегут на выстрел? Собственно, одиночные выстрелы иногда звучали в этом здании по ночам, когда кто-либо из заключенных доводил следователя до бешенства своим упрямством и несгибаемостью. И тогда из кабинета, где велся допрос, вытаскивали труп, затем следовала запротоколированная формулировка: убит при попытке бегства. Стреляли и в потолок, дабы довести заключенного до последней черты ужаса.

Беспрепятственно достигнув лестницы, Фрол спустился вниз, задержался возле дежурных и рискнул спросить:

– Вы слышали хлопок, похожий на выстрел?

– Нет, – ответили оба почти в унисон.

– Значит, мне показалось.

Это было странно, очень странно. Они что, все оглохли на время? Очутившись на улице, Фрол вдруг подумал: как ему повезло. Будто некая фатальная сила решила стереть Якова с лица земли руками Самойлова, поэтому помогала ему и оглушила всех сотрудников в управлении. Да, это было нереально, но это было.

Придя домой, где Федька Косых готовил ужин, Фрол упал на стул, откинул голову назад, упираясь теменем в стену, и сказал парню:

– Все, твое подполье закончено. Можешь ничего не бояться.

– А как же те, кто Гирю и парикмахера…

– Их арестовали за убийства.

Федька радовался, как мальчишка, а потом они пили и ели. Фрол чувствовал некоторое облегчение, но и тоску, безмерную тоску…

– Ну, вот, и вы теперь знаете, что тяготило Фрола, не давало покоя, – сказала Регина Аркадьевна.

– Конечно, столько народа замочил, – обронил Вадик.

– Выражаетесь, словно бандит какой-то, – напустилась старушка на парня. – А вы все же в органах работаете, пример должны подавать. Но огорчу вас, молодой человек, не убийства его мучили. Разумеется, он совершил самосуд… Подчеркиваю: не мстил, а заслуженно казнил преступников. А терзался Фрол из-за Огарева и Лены, до конца дней терзался. Георгий Денисович погиб косвенно от его руки, а Лена… он считал себя виноватым и в ее смерти.

– Вы ничего не сказали о мальчиках Огаревых, – вернулся Щукин к теме. – Как сложилась их судьба?

– Незадолго до войны Фрол отдал мальчишек в детский дом, а сам поехал по назначению. Вернувшись после войны, он искал их. Выяснил лишь, что буквально в день захвата города детский дом спешно эвакуировали, успели вывезти воспитанников за город на телегах и грузовых машинах, а потом следы их потерялись. Скорее всего, дети попали под бомбежку, потому и сгинули бесследно.

Регина Аркадьевна еще рассказывала, где воевал Самойлов, как она познакомилась с ним в Белоруссии, как переехала к нему поближе, ведь у нее никого не осталось… Архип Лукич слушал ее вполуха. Все, что ему было нужно, он выяснил, новые сведения теперь вряд ли услышит, а прерывать старушку неловко. Архип Лукич начал анализировать сведения Регины Аркадьевны, строить умозаключения по поводу того, насколько правомочна его новая версия.

Щукин и его ребята вышли от старушки, когда солнце село, а в воздухе ощущалась вечерняя свежеть. После накуренного помещения легко дышалось, Архип Лукич не торопился сесть в автомобиль. Он посмотрел на серебристый тополь посередине двора, широко раскинувший крону вверху, – вот кто точно знает убийцу Фрола Самойлова. Знает, да только не скажет. Он смотрел на тополь, а мысли так и неслись в голове, невероятные и в то же время реальные.

– Архип Лукич, поехали? – окликнул его из машины Вадик.

«Всем куда-то надо спешить, – ворчливо подумал Щукин, садясь в машину. – Никто не хочет задержаться на пять минут и немножко осмыслить конкретный миг. Осмыслить сейчас, а не потом, потому что потом вдруг поймешь, что упущено нечто важное, посетившее тебя внезапно и на краткое мгновение, которым ты не воспользовался. А после улетевшие в пространство мысли и не восполнишь. Куда люди торопятся?»

По чуть заметному нетерпению Вадика Архип Лукич определил:

– Ты на свидание спешишь?

– Ну… – скромно потупился тот. – В общем, да. Я думал, сегодня работы будет мало, ничего же сверхъестественного не случилось…

– Что ж, дело молодое… Я постараюсь коротко, – вошел в положение своего молодого помощника Архип Лукич. – Но и ты, будь добр, посвяти полчаса исключительно делу.

– Есть, – подхватил Вадик, с готовностью придвинувшись ближе к Щукину. – Только скажите сначала: зачем вам надо было копаться в чужом белье? К нашему делу ведь все это не относится.