Галина Романова - Длинная тень греха

— Да я и хотел, между прочим! — воскликнул Хальченков, продолжая играть роль развязного нахала. — Потом смотрю, в доме гости! Да какие!.. Думаю, не помешаем же мы с Денисом. И, оказывается, мы как раз вовремя!

— С чего это вы так решили? — Дугов неприятно улыбнулся одними губами.

— А с того, милейший вы наш, Николай Иванович, что я могу ответить на ваш вопрос.

— Это на который? — все еще продолжал упорствовать хозяин дома и ухмыляться продолжал, но глаза тут же будто остекленели, сделавшись совершенно чужими.

— Зачем вам это нужно?! — осклабившись в хищной улыбке, выпалил Хальченков. — Когда я сюда входил, гм-м… с коллегой, то слышал, как вы спрашивали, зачем вам нужно кого-то от чего-то спасать. Ну, там кого от возможного шантажа и неприятной огласки, кого от тюремной камеры… Так ведь? Я не ослышался?

Все присутствующие, кроме Дугова, конечно, разом качнули головой.

— Ну вот, видите! Я не ошибся! Так вот я готов вам ответить на поставленный вопрос. Я скажу, зачем вам это нужно, правда, для этого мне придется процитировать Уголовный кодекс Российской Федерации. Не весь, конечно же, упаси меня, господь, так утомлять присутствующих! Отдельные статьи его, Николай Иванович. Те самые, в соответствии с которыми вы, мой дорогой художник, можете прямиком отправиться в тюрьму. И занять соседнюю с Хабаровым койку!

— Это еще почему?! — вскинулся Дугов и как-то сразу поник, будто сделался меньше ростом.

— А потому, что утаиваете или покрываете от следствия возможного подозреваемого — раз. Утаили факт, что сами находились на том самом месте в момент совершения преступления — это два. Что мне мешает, Николай Иванович, начать подозревать вас? Вдруг это вы убийца и есть?! — Хальченков разошелся не на шутку и, чтобы уж окончательно добить бедного Дугова, извлек откуда-то из карманов наручники и выразительно потряс ими в воздухе. — Так что? Едем?..

— Никуда я не поеду! Не придумывайте, бога ради! — взвился поникший было Дугов, глянул на Олесю и пожаловался. — Ну, до чего же неприятный тип! Как вы только можете с ним общаться… Я никуда не поеду, потому что я никого не убивал.

— Пусть так, — легко согласился с ним Хальченков, усаживаясь за стол напротив Писарева тоже не снимая куртки. — Но вы видели убийцу! И отказываетесь нам его назвать!

Дугова просто сорвало с кресла. Развевая по ветру широченными штанами и рукавами льняного изляпанного краской костюма, он подлетел к столу и с силой обрушил на него кулак.

— Я не отказываюсь вам его назвать! — заорал Дугов, забыв о том, что причислял себя к плеяде истинно интеллигентных людей. — Я не отказываюсь, я просто не могу!

— Почему? — Хальченков, нарочито испуганно распахнув глаза, глянул на Дугова и снова повторил. — Почему?

— Да потому что я его не знаю! Потому что я с ним никогда не был знаком! Марина берегла нас от встреч, понимаете?! Вот поэтому я не могу его вам назвать!

— Так нарисуйте, господи ты, боже мой! — еще минута, и, казалось, Хальченков заржет в полный голос, так его распирало. — Вы же художник, Николай Иванович! Памятью обладаете профессиональной! Я ничего не перепутал по простоте душевной?

— Нет, — буркнул недовольно Дугов, но предложению явно обрадовался.

— Вам и карты в руки! То есть, пардон, кисти… Вон и мольбертик уже как бы наготове. Что вы там творите на сей раз? Кого расчленяете?..

Дугов, оставив без внимания его выпад, минуту подумал, будто вспоминал. Потом скорым шагом вышел из гостиной и вернулся с большим альбомом в руках. Сел снова в то же кресло у камина, отвернувшись ото всех, и принялся рисовать. Рисовал быстро, размашисто. Потом стирал, рвал бумагу и снова рисовал. Все, кто был в этот момент в гостиной, сидели, вытянув шеи в его сторону, и напряженно ждали.

Все, кроме Хальченкова, разумеется.

Тот с грацией ленивого кота выбрался из-за стола. Походил по комнате. Задержался у начатой работы художника, распятой на подрамнике. Поухмылялся чему-то, снова пошел бродить.

Когда проходил мимо Олеси, она не выдержала и прошипела с негодованием:

— Такое ощущение, что все происходящее вас забавляет, Виктор Георгиевич!

— Почти… — обронил тот и подмигнул ей.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто будет изображен на портрете?! — не хотела, да вытаращилась она на него с изумлением.

— Не знаю, но… — и он, снова подмигнув, прошептал, склоняясь почти к самому ее уху. — Но догадываюсь, Олеся Данилец! И если бы вы сегодня с утра не были столь упрямы, то теперь тоже об этом знали. Но вы отказались встретиться со мной. Кстати, а где это вас носило?

— Везде! — уточнять она поостереглась.

Уточнять — это значило выдать Писарева Григория Ивановича вместе с его помощником, которые сегодня похищали ее.

Так ладно бы одно похищение, так еще и оружием ей угрожали. И хлороформу потом дали надышаться. А на этот счет, несомненно, существует какое-то упоминание в УК РФ.

Хальченкову ведь только повод дай зацепиться, уж он своего не упустит.

А оно ей надо?! Надо, чтобы Писарев со своим помощником перед судом предстали с ее легкой подачи? Нет, нет и еще раз нет!

Да и сомневалась она небезосновательно, что такие люди позволят ей обвинить себя в подобных проступках. Свидетелей-то не было…

— Все! — проговорил Дугов, будто выстрелил в тишину. — Готово! Принимайте работу, гражданин начальник!

Хальченков быстро взял из рук Николая Ивановича большой альбомный лист. Взглянул на него. Ухмыльнулся довольно, из чего Олеся сделала вывод об оправданных его предположениях. Потом пустил альбомный лист по кругу. Сначала Писареву, потом его помощнику, следом Дэну. Ну, и напо-следок, конечно же, лист достался Олесе. И если все предыдущие зрители глядели на портрет совершенно бесстрастно, поскольку никто не был знаком с человеком, запечатленным Дуговым. То Олеся удивленного восклицания, конечно же, не сдержала.

— Но как же так?! Господи, ты, боже мой!!! Этого просто не может быть!!! — пробормотала она потрясенно.

— Так случается, Олеся, — качнул головой Хальченков, моментально сделавшись серьезным, будто и не балагурил несколько минут назад, тут же повернулся к художнику и, будто прицеливаясь, прищурился в его сторону. — Так что, гражданин Дугов, готовы сотрудничать со следствием?

— А что я, по-вашему, только что делал? — проворчал тот, не поднимаясь с кресла и глядя с тоской на языки пламени, лениво ползающие по поленьям.

— Отлично! Ну что же, господа! — это Хальченков уже обратился к Писареву и его помощнику. — Думаю, что ваше любопытство так же удовлетворено, и… вы, собственно, можете быть свободны. Недоразумение разрешилось и… спокойной вам ночи!

Повторного прощания не случилось. Пробубнив с недовольной гримасой себе поднос что-то типа: «каков нахал», Писарев и Володя из дома убрались.