Галина Романова - Длинная тень греха

Дэн тут же заметно расслабился, подошел к Олесе и заботливо поинтересовался:

— Как ты, Данила? Где ты этих гавриков подцепила?

— Это не я их… — она вздохнула, вдруг почувствовав, что еле держится на ногах. — Это они меня подцепили, Денис. Потом… А ты где с Хальченковым пересекся?

— Потом, — проговорил он одними губами, потому что Виктор Георгиевич вдруг стал проявлять явные признаки беспокойства на предмет их интимной беседы. Тут же повернулся к нему и спросил: — Что будем делать, шеф?

— Что будем делать, что будем делать? Прямо даже и не знаю, с чего начинать. Как бы не пришлось ждать до понедельника, — озадачился Хальченков, причем всерьез озадачился, без подвохов и всяких разных своих штучек. — Выходной же завтра… Где кого искать? Санкцию получать надо опять же… Придется нам… Придется нам, коллега, за этим гражданином пока понаблюдать. Что-то подсказывает мне, не без намеков Олеси Данилец, конечно же… Тут я спорить не стану… Так вот что-то подсказывает мне, что не бытовая это драма! Вернее, не совсем бытовая…

Денис, вдохновленный тем, что Хальченков дважды назвал его коллегой, спросил с важным видом:

— Есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Есть кое-какие, — туманно пояснил Хальченков, тут же обернулся к Дугову и с елейной улыбочкой попросил: — Вы уж, Николай Иванович, не откажите в чести засвидетельствовать нам свое почтение, явившись по повестке, а!

— Почему сразу по повестке?! Я и так… Я добровольно прибуду, только скажите, в какой день и в котором часу! — пробормотал Дугов, перепугавшись не на шутку.

— Ладно, разберемся. Едем, ребята, домой. Завтра у нас с вами будет трудный день…

— Я не думаю, что он откажется от своих намерений из-за того, что ее просто-напросто не стало, — возразил пылкой речи Дениса Хальченков.

Они второй час дежурили возле дома подозреваемого, ожидая от него каких-нибудь неадекватных действий. Ну мог бы в награду за их терпеливое ожидание и поехать куда-нибудь.

Не ехал! Вышел воскресным утром сначала выгулять собаку, потом выгулять ребенка. Потом проводил тещу до троллейбусной остановки, сходил в магазин за продуктами. И все…

— Ничего криминального! — разочарованно тянул Дэн, пристроившись на заднем сиденье с CD-плеером. — Может, вы и ошибаетесь!

— В чем? — лениво цедил Хальченков, успевший изглодать к этому часу половину упаковки зубочисток, так он всегда успокаивался, сидя в засаде.

— В том, что убийство произошло не из-за любовной ссоры. Ну, я считаю, что он убил свою любовницу только из ревности, — продолжал канючить Дэн.

Сидеть в засаде, ничего не делая, и таращиться на металлический прямоугольник подъездной двери оказалось отвратительно нудным занятием. Никогда бы он не подумал, что ничегонеделание может быть таким тошнотворным. От бесполезного сидения у него болело все: зад, спина, ноги, шея, руки. А конца и краю этому не предвиделось.

Нет…

Он так не договаривался. Он так не хотел. Ему хотелось куда-то ехать, идти, бежать. Что-то делать, что-то предпринимать, говорить, спрашивать. Но сидеть вот так без дела в остывающей то и дело машине…

— Не могу больше! — завопил Дэн, когда их подозреваемый, в очередной раз выйдя из дома, ограничился тем, что выбросил пару пакетов в мусорный контейнер, и снова вернулся домой. — Это все хрень собачья!

— А что не хрень? — поинтересовался Хальченков по-прежнему невозмутимо. — Что бы ты сейчас стал делать?

— Я? — Дэн заметно оживился, выключил плеер и, просунув голову между двух передних сидений, зашептал в самое ухо Хальченкова, будто их кто-то мог сейчас услышать. — Я бы его начал провоцировать.

— Каким, интересно, образом? — Виктор Георгиевич с недовольной миной отстранился, почти развалившись на рулевой баранке. — Стал бы прыгать под окнами с транспарантом? Выходи, подлый трус! Мы знаем, что ты сделал прошлой пятницей! Нет, мы все еще знаем, что ты сделал прошлой пятницей!!!

— Я бы ему позвонил и сказал что-нибудь такое… — произнес он мечтательно. — Что-нибудь такое провокационное, что непременно толкнуло бы его на какие-нибудь действия.

— Ничего придумать ты не сможешь, Денисочка, — парировал Хальченков, чуть щелкнув парня по носу. — Потому что ты не знаешь, и даже догадываться не можешь, чем его провоцировать. Вот если бы была хоть малейшая, хоть крохотная зацепочка, вот тогда бы я тебе позволил это сделать. А так…

— А так? — поскучнел сразу Дэн, снова откидываясь на спинку заднего сиденья.

— А так будем сидеть и ждать. Не может он просидеть весь день безвылазно дома. Ну, не может, убей меня… Должен наш умник выехать, непременно должен… Он просто темноты дожидается, поскольку свои темные дела привык творить в темноте. — Это Хальченков бормотал скорее уже для себя, снова вперив свой взгляд в железную подъездную дверь.

— Что это значит? Вы что же, знаете, чем он занимается?!

Дэн озадаченно почесал макушку. Хальченков ему нравился с каждым днем все больше и больше. И хотя не все в его методах было ему понятно, но отрицать того, что малый профи, он бы ни за что не стал и никому бы не позволил.

— Знать не знаю, — досадливо сморщился Виктор Георгиевич. — Но догадываюсь, Дениска! Ой, как догадываюсь… И если я, как всегда, окажусь прав, наш герой менее чем через три часа выедет за город…

Все случилось именно так, как Хальченков и предсказывал.

Как только зимние сумерки медленно спустились на город, скрадывая очертания голых деревьев и домов, их подозреваемый снова показался на подъездных ступеньках. Вышел, закурил и, старательно изображая беспечность, пошел к своей машине. Потом все же, не выдержав, принялся оглядываться.

Да, на здоровье! Их он никак не мог бы обнаружить. Хальченков припрятал свою машинку так, что увидеть их можно было бы, изрядно потрудившись.

— Сейчас он поедет, а следом и мы… — проговорил Виктор Георгиевич, плавно повернув ключ в замке зажигания.

— А если вдруг мы его потеряем по дороге? — заволновался Дэн, подпрыгивая на заднем сиденье от нетерпения. — Ну чего же вы медлите?! Он вон уже за угол сворачивает!

— Не переживай, — успокоил его Хальченков. — Не потеряем. Я приблизительно знаю, куда наш парень собрался.

— И куда же? — не поверил Дэн, продолжая вертеть головой и метаться.

— Увидим. Уже скоро…

Но скоро не получилось. Тот, кого они преследовали, будто что-то почувствовал, начал петлять по городу. То в один магазин заедет, то в другой. Покупать при этом ничего не покупал, а лишь бродил между прилавков и отделов и невзначай оглядывался.

— Чует, мерзавец! — Хальченков вспотел в теплом пуховике, мотаясь за ним по отделам, да и переволновался, боясь засветиться. — Чует что-то… Ну, ничего, наша все равно возьмет…