Куив Макдоннелл - Человек с одним из многих лиц [Литрес]

Все эти моральные терзания подвели Бриджит к довольно неудобной правде. Ей было неловко признаваться в этом даже себе, но возникшая ситуация ей полностью и всецело нравилась!

Ее мама часто говорила, что главная проблема Бриджит в том, что она считает себя выше обычной жизни, но эти слова всегда казались ей несправедливыми. Ведь на самом деле Бриджит считала обычную жизнь не подходящей никому. Ей казалось, что она родилась в самое скучное и безопасное время в истории человечества. Все на планете давно открыто. Даже космос полон… ну… всего лишь скучного старого космоса. Но должно же существовать что-то еще! Где-то в мире должна остаться хоть какая-то магия и хоть какое-то приключение.

Ей отчаянно хотелось уехать из Ирландии, хотелось взглянуть, что на самом деле может предложить ей судьба. Ради этого она пошла в медсестры. Конечно, это нельзя назвать прямой дорогой к полноценной жизни, но ведь наверняка в каждой чертовой стране на планете трудятся медсестры-ирландки. Несколько лет назад она полностью подготовилась к отъезду и даже подписала австралийский контракт на работу после окончания учебы. Но потом заболела мама и… Собственно, на этом все закончилось.

Конечно, она не злилась на то, что ей приходилось за ней ухаживать, конечно же нет. Ведь это ее мать. Забота — самое меньшее, что она могла для нее сделать. Но Бриджит раздражало, что проявлять ответственность приходилось ей одной. Три ее брата были большими любителями фразы «Все, что потребуется», но от слов к делу переходили редко. Братья являлись в гости каждый в свой вечер, и всякий раз мама устраивала суету, стремясь приготовить для них вкусный ужин. А потом они уходили домой, оставляя в раковине гору грязной посуды. Они жертвовали ради мамы одним вечером в неделю — Бриджит пожертвовала всем своим будущим.

А однажды, в один из невыносимо солнечных вторников, мамы не стало, и среди слез и чашек чая Бриджит заметила тихонько сидевшего в углу отца — самого одинокого человека на свете. Она поговорила о нем с братьями, но эти дураки даже не поняли, что слова папы о том, что с ним все в порядке, не означают ровно ничего. Ей пришлось устроиться на работу в Дублин, и даже из-за этого, черт возьми, она чувствовала себя виноватой! Тем не менее каждую неделю она терпеливо ездила домой, чтобы убедиться, что отец питается правильно и при нем достаточный запас чистых трусов. Ее это тоже не раздражало — чего уж тут поделать? Как говорится, жизнь — это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы.

Задумавшись, она, должно быть, долго смотрела в витрину магазина, поскольку женщина за прилавком стала недоуменно на нее оглядываться. Продавщица была из той категории женщин, которые могли бы стать моделями, будь они на пару сантиметров выше ростом и на километр удачливее. Бриджит притворилась, будто внимательно разглядывает пальто. Довольно неплохое, кстати: бежево-белое, с подкладкой из искусственного меха, казавшееся вполне теплым для зимних холодов. Она уже купила пальто, но по-прежнему не была уверена, что оно ей понравится. Опыт подсказывал, что зеркала в магазинах всегда лгут и доверять им нельзя. Лишь зеркало в квартире говорило ей правду — чаще всего неприятную. Из-за этого Бриджит — человеку, который терпеть не может ходить по магазинам, — приходилось тратить время на то, чтобы возвращать вещи обратно. Сейчас ее внимание привлек ценник, висевший на пальто в витрине. Лишь опыт, приобретенный во время игр с братьями в покер «по-маленькому», помог ей не выдать шок от увиденного. Три штуки?! Да тот, кто способен заплатить такие деньжищи за пальто, никогда не будет торчать на улице возле витрины.

Продавщица слегка подалась вперед, учуяв запах комиссионных. Но как только она засекла пакеты, которые Бриджит держала в руках, улыбка «новой лучшей подруги» увяла. Никто из тех, кто посещает магазины, в которые заходила Бриджит, не смеет плавать в ее водах. Бриджит широко улыбнулась в ответ. Всякий раз, когда кто-то ее задевал, она с удовольствием представляла ту несчастную жизнь, в которую заведет этих теток их говенное отношение к людям. Насладись тремя неудачными браками и кошмарными психованными детьми ты, высокомерная корова!

Бриджит повернулась и, еще раз оглядевшись, направилась в сторону парка. Она не знала, с чем столкнется, и не была уверена, что поступает правильно. Но она чувствовала себя более живой, чем когда-либо.

Пол качнулся взад-вперед на скамейке, обхватил себя руками и потопал ногами — то есть проделал массу бессмысленных телодвижений, которые обычно проделывают люди, не имеющие реальной возможности согреться. Он укрылся в одном из двух швейцарских павильонов, расположенных с обеих сторон центральной круглой лужайки парка. Желтая футболка с надписью «Я победил рак» почти не защищала от пронизывающего ноябрьского ветра. Пол проклинал себя за то, что те минуты, которые у него оставались до бегства из дома, он потратил на сортировку DVD-дисков, вместо того чтобы заняться чем-то более практичным — например, надеть на себя побольше одежды. В такие моменты ему было трудно избавиться от подозрения, что он обыкновенный бытовой идиот.

На самом деле холод почти не ощущался, пока он шел к Сант-Стивенс-Грин. Постоянные оглядывания из страха, что его преследуют, вкупе с пульсирующей в яичках болью после падения не давали ему заскучать. Но теперь адреналин улетучился, оставив лишь острый металлический привкус в горле. Он чувствовал себя замерзшим, одиноким и по-мужски уязвимым.

Летом в это время суток Стивенс-Грин был бы заполнен молодыми влюбленными парами или пожилыми людьми, фланирующими посреди загнанной в жесткие рамки природы. Однако в промозглый ноябрьский полдень парк больше походил на сквозной пешеходный путь, чем на что-либо другое. Среди подстриженных газонов и старательно ухоженных клумб, подготовленных к тому, чтобы вспыхнуть летом яркими цветами, сновали деловые костюмы под темными зимними пальто. Все куда-то спешили. Все, кроме мужчины, занимающегося бегом, да старухи, которая настолько любила Иисуса, что просто обязана была об этом станцевать.

Ей было за семьдесят, она была хорошо одета и носила одну из тех шлемоподобных причесок, которые кажутся достаточно фундаментальными, чтобы легко выдержать ядерный Армагеддон. А еще она выглядела гораздо счастливее любого прохожего, незаметно менявшего траекторию, чтобы обойти ее стороной. У нее не было музыки — во всяком случае никто, кроме нее самой, ее не слышал. Тем не менее, танцуя свой «паровозик» из одного человека, она двигалась взад-вперед по центральной аллее парка и, казалось, не обращала ни на кого внимания.