Эва Баш - Детектив Мэд Мёрдок [litres]

– Нет, – ответила Эм, холодея от того, что они наконец добрались до сути.

– Тогда кто-нибудь непременно скажет. Дейзи перекинула их на Стэнли, она боится конфликтовать со мной открыто, но и до меня дойдёт, не сомневаюсь.

– Зачем ты встречался сегодня с Прескоттом?

– Хотел сбыть ему часть мяса. Я утром быка зарезал.

– Быка?

– Да, – отмахнулся Джеральд. – Породистых скакунов разводить хлопотно, да и накладно. Кому нужна лошадь, когда есть автомобиль? С быками же никакой мороки. Главное – сено подкидывать вовремя. Так что я всех слуг распустил, одна Сесиль осталась.

Мёрдок кивнула и спросила:

– Но зачем ты зарезал быка?

– Твой суженый хотел же вчера целого быка съесть, и аппетит у него, я заметил, весьма хороший, но куда нам целого быка? Вот я и договорился, чтобы Прескотт забрал часть себе.

– Где ты говорил с ним?

– У его дома. Он таскал какие-то ящики из подвала и складывал к себе в грузовик. И был при этом очень не настроен на какие-либо разговоры.

– Какие были ящики, опиши их.

– О, детектив Мёрдок за работой, – усмехнулся Джеральд, и Мёрдок поняла, что он уже опьянел. И это всего лишь после двух стаканов виски. Да она и сама чувствовала, что голову начало вести, и звуки становились ватными. – Большие тяжелые ящики, – продолжил отец, разведя в стороны руки, чтобы показать размеры. – Одни были набиты стеклом, другие, если верить моему слуху, – металлом, больше похожим на жестяные банки. Что там на самом деле было и куда он собирался везти это добро, я не знаю. Это было где-то в семь утра. Тогда я и видел его в последний раз.

Отец замолчал, Мёрдок тоже не произнесла ни слова. Дождь шумел за окнами и стекал по стёклам. Мэд забралась на кресло с ногами и заглянула в стакан. На самом дне поблёскивал виски. Отец задумчиво разглядывал узор на паркете. Он, как и Эм, вырос в этом доме и знал историю каждой царапинки. Теперь ей сложно было представить, каково это – прожить всю жизнь на одном месте, никуда не выбираясь, и видеть вокруг себя одних и тех же людей и одну и ту же рутину, которой, кажется, никогда не будет конца, пока твоего заклятого друга вдруг не убьют топором…

– Как ты думаешь, кто мог это сделать?

Джеральд оторвался от изучения пола и, прежде чем ответить, долго смотрел на дочь.

– Не знаю, Мэдлин, – наконец сказал он и выпил виски до конца, почти не морщась.

– У него была любовница.

– У Прескотта? – усмехнулся он.

– Да, и мне кажется, что это была доктор Квин.

– Что? – сотрясаясь от смеха, Джеральд с размаху поставил стакан на столик, но промахнулся, и, задев за край, стакан упал, осколки разлетелись по полу. – Эй, Сес! – прокричал мужчина, задрав голову. – Сес! Да где её носит? – он приподнялся, но хлопнул себя по лбу и опустился обратно. – Я же сам отпустил её. Бегает всё к миссис Парсонс. Та её учит грамоте и бренчать на рояле. Старик-то её помер… А доктор Квин, – сказал он без всякого перехода и снова хмыкнул. – Что может… мог такой старый дурак, как Прескотт, предложить молодой красивой женщине?

– Утром мне показалось, что она относится к нему совсем не как к постороннему человеку.

– Ох, Мэдлин, когда Салли здесь появилась, среди местных мужчин началось настоящее помешательство. Конечно, на фоне наших провинциальных клушек она казалась богиней. Чего только стоили её короткие платья, каких у нас тут доселе и не видал никто. А как ещё выяснилось, что она доктор… Отношение к ней, конечно, было разное, но нам нужен был врач, а она хорошо знает своё дело. И её здесь за это ценят.

– Зачем она приехала?

– Она племянница нашего мэра, и это единственное, что он сделал хорошего для этого города. Нет, Мэдлин, Салли может получить здесь любого, если захочет, и ей будет даже наплевать на этого тюфяка Джимми, за которого она вышла, но Прескотт… Мне даже думать об этом противно. Ладно, – хлопнул он ладонью по ручке кресла и снова собрался встать, – пойду-ка я прилягу, что-то голова…

– Что мы скажем людям обо мне и Стэне?

Отец откинулся на спинку и сложил руки на коленях.

– Правду. Тот адвокат из Атланты, Уилбур, оказался большой сволочью. Поколачивал тебя, напивался, дома не ночевал, и ты от него ушла, а мне говорить об этом не стала, чтобы лишний раз меня не расстраивать.

– А дети?

– А что дети?

Он всё же поднялся с кресла и достал из шкафа несколько фотографий в рамках.

– Опасаясь моего порицания, потому что я говорил тебе не выходить замуж за того парня, ты выдаешь детей своей кузины Кэтти, которая живет в Мемфисе, за своих.

Джеральд протянул фотографии. Две милые девочки в платьицах с лентами и кружевных панталончиках и младенец в чепце и одеялке.

– Они на меня совсем не похожи. Они даже друг на друга-то не похожи!

– Всё, что было в фотоателье, – развёл руками он.

– И что же? Значит, я живу у родственников в Мемфисе?

– Да, – кивнул Джеральд, – и агентство твоё тебе осталось по наследству от дяди Уильяма.

– Долго думал над легендой?

– Да уж было время подумать, пока кое-кто не давал мне спать ночью… – он бросил на дочь укоризненный взгляд и неровной походкой направился к двери. Осколки хрустели под подошвами его домашних туфель. – Прибери тут всё, – сказал он, не оборачиваясь, – и поешь иди. Обед на кухне.

Мёрдок слушала, как скрипят половицы, пока он поднимался наверх. Мрак заполнял комнату, и ощутимо тянуло холодом, даже несмотря на тепло, которое разливалось по телу после виски. Часы в гостиной мелодично отстукивали очередной час. Чёрт побери, где же Стэн? Мёрдок махнула рукой, словно хотела отогнать чувство тревоги, и осушила стакан…

Флеминг чувствовал, как капли дождя касаются его лица и затекают за ворот. Насквозь промокшая одежда и поднимавшийся от земли холод вызывали озноб. Стэн потрогал голову в том месте, куда пришелся удар. Под слипшимися волосами отчетливо ощущалась здоровенная шишка. Чертыхнувшись, Флеминг перевернулся на живот и попробовал встать на четвереньки. Движения отдались болью в груди и боку. Окоченевшими пальцами Стэн нащупал в кармане пиджака портсигар. Похоже, эта маленькая вещица, в которой он никогда не держал сигарет, но всегда носил у сердца, снова спасла ему жизнь. От удара ножом она чуть погнулась, и Стэн Ли чувствовал, как один край приоткрылся, но недостаточно сильно, чтобы жутковатое содержимое выпало наружу. Флеминг усмехнулся. Проклятие и благословение, память и забвение… В сгущающейся тьме Стэн увидел силуэт. Он не приближался, напротив, отдалялся, дразнил, звал за собой. Чёрные волосы змеились по блестящему красному шёлку, как в тот самый день…

Флеминг дернул головой, отгоняя видение. «Долго я провалялся в отключке?» – подумал он, поднимаясь на ноги. Мир покачнулся, и он выставил руки, пытаясь найти равновесие. Голова кружилась, и к горлу подкатывала тошнота.