Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Они вели себя как-то необычно?

— Я бы не сказал, вряд ли. Всегда лучшие каюты, номера с выходом на лоджию [11] Лоджия — здесь: прогулочная палуба с навесом и перилами. . Тихие люди. Всегда сами по себе. Обязательно столик на двоих. Не участвуют в общем веселье, понимаете? Бедняжка не может загорать, так что я даже не понимаю, зачем она ездит в эти круизы. Он проводит много времени на солнце. Дают щедрые чаевые. Что-нибудь случилось? Может, она жена кого-нибудь другого? Поверьте, я не могу делать никаких заявлений о подобных вещах. Мы не можем оказаться замешанными в подобном. Это не наше дело.

— Я и не собираюсь просить вас о каких-либо заявлениях.

— Больше мне вам нечего сообщить. Надеюсь, я помог вам. Ах да, еще. Они всегда ездили в самые короткие круизы.

— А где сейчас «Моника Д.»?

— В последнем карибском круизе этого сезона. Мы уже свой последний провели. Сегодня отплываем в Италию проводить круизы по Средиземноморью, вернемся в конце ноября. «Моника Д.» присоединится к нам в Средиземном море.

Он вытащил толстый черный бумажник, перебрал несколько карточек и протянул одну мне.

— Сэр, вот расписание наших круизов на обоих судах в этом сезоне. Теперь не могли бы вы извинить меня…

Стоя в тени таможенного навеса, я нашел на карточке последний круиз «Моники Д.» в этом сезоне. Это было семидневное путешествие. В прошлый вторник она вышла из Порт-Эверглейдз в десять вечера. Прибывает сегодня, в пятницу, в Кингстон на Ямайке в семь утра и отправляется оттуда сегодня вечером в пять. Завтра утром она прибудет в Порт-о-Пренс в час дня и отплывет в девять вечера. В понедельник она приплывет в Нассау в час дня и отправится оттуда в пять вечера, всего через четыре часа. И в восемь утра в следующий вторник вернется обратно.

С Ансом Терри и Дел на борту. Тихие, милые люди, сторонящиеся всех, занимающие номер с выходом на палубу и раздающие щедрые чаевые.

Я решил, что было бы неплохо вылететь в воскресенье вечером или рано утром в понедельник в Нассау, а вернуться на «Монике Д.». В это время года у них должны быть свободные места.

Анс и Дел, наверное, немного скучают. Я смогу внести некоторое оживление и разнообразие в их путешествие. Но надо было решить еще одну проблему, и если «Вероника Д.» уходит в пять, то небольшое, но пристальное наблюдение за ней может кое-что дать. И как раз в этой ситуации я бы воспользовался мозгами Мейера.

Я застал Волосатого только что вернувшимся с пляжа с двумя перемазанными песком малютками четырех и пяти лет на буксире. Он объяснил, что это было маленькое одолжение их маме, давшее ей возможность навестить в больнице папу, который ухитрился установить А-образную конструкцию, чтобы поднять морской дизельный двигатель повыше, туда, где с ним легче будет работать, а затем уронил на свою правую ногу.

— Очень грустно узнавать, — сказал он, — как молодежь лишают ее культурного наследия. Эта парочка никогда в жизни не слыхала о Красной Шапочке.

— Он все перепутал, — важно объяснила маленькая девочка.

— Он монетку у меня в ухе нашел, — объявил маленький мальчик.

Мейер засунул их в койки на «Джон Мейнард Кинес» для обязательного тихого часа, и я услышал его невероятно серьезные объяснения о том, что он не станет жаловаться, если они не уснут. Но чтобы он не казался отвратительным лжецом, им следует выглядеть так, как выглядят спящие, то есть закрыть глаза, дышать поглубже и некоторое время не шевелиться. И пока им нечего делать, кроме как притворяться спящими, пусть придумают, как ему лучше закончить сказку о Красной Шапочке. Она заслужила лучшей участи, чем быть посланной в Иель.

Мы уселись на палубе в тени под навесом. Дул легкий морской бриз. Мы старались говорить тише.

Я словно не замечал его осторожного, внимательного и вопросительного взгляда. Наконец он сказал:

— Трэвис, у тебя вид человека, почувствовавшего стальное дыхание смерти в затылок. Сочетание комично независимого вида со взглядом ошеломленного зрителя.

— Все стало каким-то неопределенным. Слишком зыбким во всех отношениях. Человек, предоставивший тебе всего одну маленькую возможность, уже хорош, и ни для него, ни для меня рационально все до конца устроить абсолютно невозможно. Я его закопал ранним утром на побережье в мягкий песок, и меня все время беспокоит, что я его лицом вниз похоронил. Ему-то все равно. Но я все время вспоминаю, как выглядел его затылок. Некто Грифф. И я еще не готов говорить об этом. По крайней мере, пока. Может, Мейер, я тебе и расскажу как-нибудь потом, вечерком, когда настроение будет.

— Ты мне только одну вещь скажи. Никто тебя искать не явится?

— Нет. Он думал, что все будет совершенно по-другому. Поэтому позаботился, чтобы никто его не видел. Он все прекрасно обставил. Только роли поменялись. И никто больше из членов шайки меня не видел и не знает.

— Остается еще одна интересная приманка — деньги.

— Я привез их.

— Так, значит, это конец? — Улыбка на его массивном, безобразном лице была слишком понимающей.

— Именно в этом я и пытался себя убедить.

— Но тем не менее все продолжается, да?

— И принимает именно ту форму, что мы и предполагали. Мейер, я выяснил довольно много деталей. И догадываюсь, что, по достаточно обоснованным оценкам, они за два года убили где-то тридцать — сорок человек. А это могло и раньше начаться, до того, как завербовали Ванжи.

— Я знал, что цифры окажутся высокими.

Он меня удивил.

— Откуда ты это узнал?

— Мы оценили общую прибыль. Если бы каждое отдельное предприятие приносило огромное количество денег, то появились бы люди, старающиеся отыскать их по самым крохотным уликам. Предполагаемые наследники шестизначного состояния были бы неутомимы и имели бы возможность заплатить за квалифицированную помощь. Но пять, десять, двадцать тысяч долларов… будет меньше шума и шире список потенциальных жертв. Возникает, конечно, одна любопытная проблема. Ты же не настолько наивен, чтобы считать себя ангелом мщения и закапывать их всех по очереди в песок лицом вниз.

— Мне нужно расколоть одного из них. И расколоть настолько, чтобы отвезти к полицейскому, который так и засветится, увидав, что ему преподнесли, а я сделаю все таким образом, чтобы незаметно улизнуть. У меня есть два кандидата. И кое-какие соображения относительно каждого из них. Но разреши мне воспользоваться твоей помощью для решения одной проблемы, которая мне не по зубам.

— Только одной?

— На этот раз — только одной, Мейер.

Без двадцати пять мы приехали в порт в разгар подготовки к отплытию. Они, очевидно, стремились заполнить все места на корабле для трансатлантического путешествия. Судя по литературе, которую я полистал в бюро путешествий, их возможности составляли триста человек, не считая команды. Шла посадка. Было спущено три трапа. Только для пассажиров. Только для экипажа. Только для провожающих. Мы подошли к тому, что для провожающих. Проход на палубу был довольно узок. Каждому из нас выдали треугольную голубую карточку. Один член экипажа протягивал провожающим карточки и считал людей по-итальянски, а другой делал пометку на планшете. Мы не стали спускаться вниз. Мы провели эксперимент. Попытались уйти через кордон для провожающих, и нас вежливо развернули. Мейер спросил, нельзя ли ему на несколько минут уйти с корабля с голубой карточкой, а потом вернуться. Ах, нет, сэр. Это же так просто, всего-навсего дайте ее нам, мы потом дадим новую, да?