Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

И еще мне хотелось бы провести это лето в одиночестве. Слишком много было чрезмерно пылких бесед, полуночных сговоров и мелких грязных посягательств, к которым я оказывался абсолютно не готов. Розовая метка сантиметров на пятнадцать ниже подмышки служила напоминанием о моем везении. Не соскользни нога как раз в тот Момент, когда…

Натыкаясь на ребро, лезвие ножа издает такой противный и вместе с тем такой близкий тебе звук, что еще с десяток ночей будешь пробуждаться в холодном поту.

Я отлично подогнал самый крупный кусок, просверлил отверстие и как раз ввинчивал на место большие бронзовые винты, когда услышал глухой робкий зов со стороны пристани:

— Трэв! Ты здесь, Трэв? Эй, Макги!

Я повернулся, перешел на кормовую часть верхней палубы и взглянул сверху на пристань. На меня смотрел высокий, хилый, болезненного вида парень в мятом, коричневом, явно великоватом для него костюме. На лице его то появлялась, то исчезала беспокойная улыбочка. Улыбка попрошайки. Так смотрят собаки в тех краях, где их принято бить.

— Как дела, Трэв? — спросил он.

Я уже совсем было собрался спросить, кто он, собственно говоря, такой, как вдруг, невероятно потрясенный, сообразил, что это страшно изменившийся Артур Уилкинсон.

— Привет, Артур.

— Можно мне… Можно, я поднимусь на борт?

— Что за вопрос? Конечно.

Трап и без того был спущен. Он поднялся, шагнул на заднюю палубу, пошатнулся, попытался мне улыбнуться, сгреб руками воздух и со стуком рухнул на тиковые доски. Я в два прыжка очутился рядом и перевернул его на спину. Падая, он здорово содрал кожу под глазом. Я нащупал у горла пульс. Медленный и ровный. Подошли две толстые девчонки и, хихикая, уставились на палубу.

— Смотрите-ка, какой пьянчуга забавный! Как по телеку…

Я открыл заднюю дверь салона, подхватил Артура и затащил внутрь. От него несло вроде бы мочой. Я доволок его до гостевой каюты и уложил на кровать. От кондиционеров по потной коже пробегал холодок. Я попробовал лоб Артура. Похоже, это не лихорадка. Никогда еще не видел человека, который так сильно изменился бы за год.

Он стал хватать ртом воздух, открыл глаза и попытался сесть. Я уложил его.

— Артур, тебе плохо?

— Такое ощущение, что слабость какая-то. Похоже, я в обморок упал. Извини. Я вовсе не хочу быть…

— В тягость? С головной болью? Да пошли ты эти приличия подальше, Артур.

— Да, Макги, ты, похоже, всегда ищешь слабый проблеск воли, хоть какие-нибудь остатки клыков у самой покорной собаки в городе. А я всегда вежлив, — сказал он безо всякого вызова в голосе. — Ты же, Трэв, это знаешь. Очень вежлив. — Он оглянулся. — Даже… Даже когда он убивал меня. Мне кажется, я был очень, очень вежлив.

Потом он затих, словно вышел весь пар, глаза были полуприкрыты. Я опять приложил кончики пальцев к его горлу. Пульс по-прежнему прощупывался.

Пока я размышлял, какого черта делать дальше, он опять сел и нахмурился.

— Не могу я с такими людьми справляться. Она наверняка знала об этом. Наверняка знала обо мне с самого начала.

— Кто пытался тебя убить?

— Боюсь, что сейчас это не столь уж и важно. Если бы не он, так сделал бы следующий или тот, кто за ним. Дай немного отдохнуть, и я пойду. Незачем было приходить к тебе. Это тоже я должен был понять.

Внезапно до меня дошло, почему от него так воняет. Немного похоже на запах свежевыпеченного хлеба, но совсем не такой приятный. Это была вонь истощения, потных испарений тела, питающегося лишь внутренними ресурсами.

— Заткнись, Артур. Ты когда в последний раз ел?

— Точно не могу сказать. Кажется… Не знаю.

— Оставайся где лежишь, — велел я.

Потом отправился на свой камбуз, обитый нержавейкой, заглянул в кладовку, достал банку чистого, крепкого английского бульона, вылил в кастрюлю и включил плиту на полную мощность. Когда плита разогрелась, я снова заглянул к нему. Он улыбнулся — нервно и судорожно. Щека подергивалась тиком, глаза наполнились слезами. Я вернулся к бульону. Налил его в кружку, потом, немного поколебавшись, отпер шкаф с выпивкой и добавил добрую порцию ирландского виски.

Я помог ему сесть и убедился, что он способен удержать кружку, потягивая бульон.

— Хорошо.

— Не спеши, Артур. Я сейчас вернусь.

В роскошной ванной, устроенной прежним владельцем «Дутого флэша», я быстро смыл под душем пот и опилки, переоделся в летние брюки и рубашку с короткими рукавами и снова заглянул к нему. Кружка была пуста. Он немного порозовел. Я открыл долгожданную бутылочку темного пива, вошел и уселся у него в ногах.

— Черт побери, Артур, что ты с собой сделал?

Он сник.

— Наверно, слишком много всего.

— Может, я не так спросил. Что с тобой сделала Вильма?

И снова слезы бессилия.

— О Боже, Трэв, я…

— Ладно, вернемся к этому позже. Раздевайся и прими горячий душ. Потом съешь пару яиц. А затем поспишь. Хорошо?

— Я не хочу быть…

— Артур, ты начинаешь действовать мне на нервы. Заткнись.

Когда он выспался, я осмотрел его вены — гашиш быстро доводит до ручки. Никаких следов от уколов, но это еще ничего не значит. Только те, кто вскрывают большую вену булавкой, ходят со шрамами. Любой аккуратист со скромной дозой серого вещества, у которого хватает ума приложить к ране тампон со спиртом, останется без единой отметины, это любой городской полицейский может подтвердить. Артур все еще выглядел мрачновато. Одним горячим душем тут не обойтись. Да и щетина на щеках не украшала. Я осмотрел его одежду. Все вещи изначально дешевые. Метки из Неаполя во Флориде [15] Как известно, многие небольшие американские городки имеют имена, совпадающие с названием крупных европейских городов, например Париж, штат Техас. . В плоскую коробку из-под сигарет бережно уложены три двухсантиметровых окурка. Коробок спичек из хомстедской закусочной. Два цента в кошельке. Я завернул его ботинки в одежду и, держа сверток на вытянутых руках, отнес в мусорный бак на палубе. Потом вымыл руки.

Солнце садилось. Я пошел в рубку: самое время выпить коктейль в кубрике. С соседних яхт доносились музыка и женский смех. Ввинчивая на место оставшиеся винты, на этот раз даже не вспотев, я не переставал думать об Артуре Уилкинсоне, каким он был, когда мы виделись в последний раз, около года назад.

Здоровенный парень, не меньше меня, но совсем другого физического склада. Медлительный, неловкий, рассеянный. По характеру мягкий и довольно педантичный. Помню, я встречал нескольких представителей этой породы на баскетболе в старших классах. Тренеры берут их за один лишь рост. Они все такие открытые и так плохо держат равновесие. Достаточно подловить их справа, просто бедром, и они, путаясь в собственных ногах, вылетают с площадки. Для них учеба в старших классах становилась заключительным этапом приобретения опыта в каких-либо спортивных играх.