Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Когда она повернулась, волосы качнулись темной тяжелой массой, в полумраке блеснула белозубая улыбка.

— Привет, Макги, — тихо сказала она. — Пока хоть одна малышка танцует, можно считать, вечеринка у папаши Тигра все еще продолжается. Причаливай, плесни себе чего-нибудь.

Когда я вернулся с бокалом, она сказала:

— Мы по очереди дежурим, парень. Поддерживаем его на плаву. Танцующие курочки это хорошо делают.

— Как он, Мэри?

— Сегодня вечером поулыбался чуток и поплакал совсем недолго, потом сказал, что создан для счастья, и все такое прочее. Немного погодя моя сестра вышла на палубу в полном изнеможении и сказала, что он выкарабкался, и теперь они там трахаются, как черти, а вся вечеринка, дружок Макги, состоит тут из одной меня. И теперь еще тебя, но Франки придет, как только закончит в два работу, и приведет этого кота-ударника. Так что, я тебе скажу, все возрождается, все пойдет на поправку. Яхта качается при такой попойке, приходится брать управление на себя, когда он внизу.

— И это единственная причина, Мэри?

Она остановилась передо мной на расстоянии вытянутой руки.

— Когда этот грязный фараон вздумал нас прикрыть, папа Тигр помчался наверх и всыпал им по первое число. Когда нашему племяннику потребовалась рекомендация в школу, папа Тигр настрочил классную бумагу. Просто я хочу сохранить этого мужика с его бесплатной выпивкой и наведываться в его холодильник с отличной говядиной.

— Я так и знал. Подумал, что приятно будет услышать, как ты это скажешь, Мэри.

— Ради меня сделай этот адский напиток, там, в баре. Это высокоградусная водка с кубиком льда, и подкрась еще клюквенным соком из банки.

— Понял.

— Не пей, только сделай.

Мы выпили по паре бокалов, я посмотрел, как она танцует, немного посмеялись над старым медведем. Франки привела еще нескольких ребят из клуба, где она работала. И я в качестве побочного продукта этого праздника получил возможность наверняка убедиться, исключив тем самым какую-либо возможность попасть впросак, что ночной танцовщицей была Мэри Ло. Обычно выбор представительниц когорты Тигра не в моем вкусе, поскольку имеет тенденцию привести к случайному и чисто механическому акту, тогда как вычурный романтизм Макги вечно требует привязанного к верхушке остроконечного шлема шарфа цветов дамы, рвущих душу взглядов, ударов сердца и чувства — или его иллюзии — обоюдного выбора и взаимной значимости. Но Мэри Ло не оставила дурного привкуса. Она провела это словно детскую игру, улыбаясь и напевая от удовольствия, и это действительно приятно заглушило воспоминания о том, что извлекала из подобной игры Вильма.

После того как короля утопили в кипящем вине, в лечебных целях полезно опьянеть от более приятного напитка.

С того вторника Артур не исчез с моего горизонта. Скорее знакомый, нежели друг или приятель. Мне кажется, границей понятий служит общение. Друг — это кто-то, кому можно высказать любую пришедшую в голову чушь. Со знакомыми ты навечно обречен помнить об их слегка идеализированном представлении о тебе и поддерживать этот имидж, поэтому все, что говоришь или делаешь, внутренне редактируешь, дабы соответствовать образу, сложившемуся у них в мозгу. Многие семьи состоят из знакомых. Можно провести с человеком всего три часа жизни и обрести друга. А иной в течение тридцати лет остается знакомым.

Пока Артур спал, я покопался в самых дальних ящиках нижней секции шкафа и разыскал тот маленький драный чемоданчик, о котором вспоминал все это время. Купленная одной девушкой одежда для того варианта Макги, какой я представлял собой много лет назад, когда прятался от охотившихся за мной и боялся, что вонь от моей гноящейся ноги наведет их на след. Двоих из них я убил, будучи в бреду. Не помню, как она дотащила меня до больницы. Позднее узнал, каким образом ей удалось упросить хирургов не отнимать ногу. Теперь на этом месте бледная, глубоко вдавленная канавка вроде трещины, идущая вниз до середины правого бедра. Никакие функции не нарушены. Но иногда, при сильной лихорадке, вдруг замерцают перед глазами матовые ворота, заговоришь с мертвым братом и изредка посмотришь вверх из темного колодца на лица медиков, склонившихся над кроватью.

Там лежала одежда, которую она мне принесла, одежда, в которой я въехал в призрачный мир живых, одежда, в которой я, ощущающий себя высотой в три метра и толщиной в пять сантиметров, впервые заковылял по полу, уверенный, что если рухну с костылей, то разобьюсь, как стеклянный аист. Эта одежда прекрасно подойдет Артуру в его истощенном состоянии, ну разве что она чуть-чуть заплесневела от долгого хранения. Хозяйственно настроенный, я встряхнул ее, думая о деньгах, которые абсолютно законно похитили у мертвого брата. Это способ Макги проводить время в одиночестве среди людей, на которых нет необходимости реагировать. Артур не совсем удовлетворял этим требованиям.

Когда стемнело, я снял проветренную одежду, отнес вниз и сложил на стуле в каюте для гостей. Он приглушенно посапывал. Я прикрыл дверь, плеснул себе «Плимутского джина» со льдом, задернул занавески в салоне и разыскал номер телефона Чуки Мак-Колл. Никто не ответил. Я не видел ее и ничего не слыхал о ней месяца два. Потом попытался дозвониться Хэлу, бармену на Милли-О-Бич, хорошо осведомленному о перемещении наших цыганок-кочевниц от индустрии развлечений. Хэл сказал, что до первого мая, пока они не закрылись, она работала в «Кирпичном зале», а теперь по субботам ведет час занятия танцем на «Клак-ТВ». Но ему доподлинно известно, что она готова снова собрать свою шестерку и начать выступления в «Багамах» на Милли-О-Бич с пятнадцатого ноября.

— Хэл, а Фрэнк Деркин еще не вернулся?

— Еще не вернулся? Можешь не ждать его. Ты что, не слыхал, на чем его поймали?

— Только то, что он в пролете.

— Это было нападение с попыткой убийства или преступное нападение, как там они его называют. От трех до пяти лет в тюрьме Рейфорд. И готов поспорить, Фрэнк их там так здорово затрахает, что ему все пять накрутят. Чук его навещает раз в месяц. Приходится далеко ездить. А уж такая женщина могла бы себе найти кого-нибудь получше, Макги, ты-то знаешь. Моложе-то она не становится.

— Моложе? Черт, да ей самое большее двадцать пять.

— Десять лет на эстраде. И когда Фрэнки Деркина выпустят, будет тридцать. Сложи сам, Трэв. Будь у меня желание поймать ее вечером, я бы остановился на Мюриел Гесс, скорее всего она у нее. Поищи в справочнике. Они вместе работают над программой, с которой она будет выступать осенью.

Я поблагодарил его и позвонил Мюриел. Чук была там.

— И что ж у вас на уме, незнакомец?

— Хочу угостить танцовщицу бифштексом.