Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Выждав подходящий момент, я спросил:

— Сделаешь мне небольшое одолжение?

— Все, что угодно, Трэв, солнышко.

— Я хочу подбросить тебе одного гадкого утенка, который только что объявился. В ужасном, ужасном состоянии. Ну, для тебя это будет что-то типа «воспоминаний о добром старом времени».

— Кто?

— Артур Уилкинсон.

По-моему, прежде чем она разозлилась, во взгляде мелькнула нежность. Она наклонилась ко мне через стол:

— Я тебе скажу, чем я никогда не была. Мусорным ведром. Местом, куда сбрасывают объедки.

— Не кипятись, Чуки. Кто у тебя в труппе самый наивный цыпленок?

— Что? Ну… Мэри Ло Кинг.

— Она помолвлена с кем-нибудь?

— Вроде того. И что из этого?

— Теперь предположим… На нее набросится с воплями Рок Хадсон [16] Рок Хадсон (1925–1985) — американский актер, игравший роли романтических героев. , все пушки палят. Что сделает Мэри Ло?

Чук хихикнула.

— Бог ты мой! Повалится на спину, как мертвая букашка.

— Я в невыгодном положении. Мне ведь так и неизвестно, какого статуса ты добилась в отношениях с Артуром. Как сама прекрасно знаешь, он об этом никогда не трепался. Могу только догадываться, что все осталось в довольно сыром состоянии.

Она рассматривала собственные ногти.

— Тогда Фрэнки, перед тем как уехать, всю мою квартиру разнес на куски. Всю. Даже альбом газетных вырезок изорвал. Сказал, чтобы до конца своей жизни и смотреть на него не смела. А я даже не помню, из-за чего поссорились. Ну хорошо, я нуждалась в ласке. Не в сексе. Я не холодная, может, в чем-то, напротив, даже слишком. Но, черт побери, я всегда могу поставить старую пластинку, раскопать свои старые номера и форму для тренировок, уработаться за несколько часов и спать как младенец. — Она бросила на меня быстрый взгляд исподлобья. — Скажу тебе откровенно. Надо, чтобы иногда рядом был кто-нибудь близкий. И незачем приплетать что-то еще. Наверное, я просто использовала его, чтобы отойти от своей любви к Фрэнки. Сперва выплакала ему все свои дурацкие горести. И мы стали совершать совместные прогулки. А одну из таких прогулок закончили у меня в постели. И если бы я оставила все на усмотрение Артура, мы никогда там не оказались бы. Пришлось помочь ему, а то он просто не успевал понять, что я делаю. Ты меня знаешь, Трэв. Я не развратница. Мне кажется… Если бы я преподавала в третьем классе школы, все было бы иначе. Но при моем роде занятий… считается, что все делается решительно и недвусмысленно. Знаешь ведь?

— Знаю.

На какое-то мгновение у меня возникло чувство, будто я проигрываю и зря трачу время. Слишком велики ее проницательность, врожденный ум и понятливость. Да еще и умение забывать о себе, цельность натуры и чувство собственного достоинства, столь редкие в наше время. Начинаешь задумываться над тем, чем могло стать существо с такими богатыми возможностями, избери она другое направление в жизни. Слишком много хороших людей так и не находят себя до конца дней.

Эта мысль вызвала небольшой резонанс и в моих собственных чувствах. Потому что я тоже так и не нашел своего настоящего призвания. Пришлось остановиться на своем способе вести бурное существование, шатаясь по празднику жизни, пока золотые запасы не подходят к концу, а затем снова идти на риск, пытаясь настричь шерсти с самих виртуозов стрижки, вырвать украденный кусок мяса — украденный, как правило, вполне законно — прямо из челюстей биндитов, а потом делить спасенное пополам с жертвой, которая без помощи Макги осталась бы ни с чем, что, как я довольно часто напоминаю, гораздо меньше, чем половина.

Это не очень-то почтенное призвание. Так что будем называть мое занятие просто способом зарабатывать на жизнь. Временами я ощущаю очень слабые отголоски психоза странствующего рыцаря. И пытаюсь извлечь из этого побольше. Но ведь у каждого чулан полон кружев, щитов и прочего турнирного снаряжения. Парень, продающий вам страховку, чувствует дыхание своего собственного тайного дракона. И его собственная Прекрасная Дама вдохновляет его с замковой башни.

Может быть, где-то на моем рискованном пути я и мог свернуть в сторону, выбрать другой маршрут. Но со временем входишь во вкус охоты. Становится интересно, как скоро и близко сможет подобраться к тебе следующий. А после этого просто необходимо увидеть все собственными глазами. И ничто так не притупляет рефлексы, как тяжесть закладных, сдерживающие импульсы, супружеское удовлетворение, регулярные проверки и бесцельное хождение по собственной лужайке.

Но теперь вольных стрелков классифицируют. Безо всяких больших теорий, диодов, подключения проводочков и порядковых номеров, их просто-напросто честно раскладывают по полочкам, регистрируют в журналах, подключают к сигнализации со звонками во всех коридорах. Еще несколько лет — и для таких, как Макги, просто места свободного не останется. Их будут хватать, тащить куда-то, приспосабливать к реальности и ставить на какую-нибудь полезную работу в одном из крохотных кубиков-ячеек гигантской конструкции.

Так спрашивается, кто ты такой, чтобы рассуждать о более полной жизни для мисс Чуки Мак-Колл?

— А у тебя могло что-то получиться с Артуром? — спросил я.

Она пожала своими сильными плечами:

— Он почти на пять лет старше меня, но казался совсем ребенком. Не знаю. Такой внимательный и такой… благодарный. Он мог стать еще лучшим любовником. Только нужно было, как в первый раз, предоставить ему возможность считать, будто это его идея. Трэв, ну, как на духу, что я должна была сделать? Попросить его: пожалуйста, поезжай со мной в Джэксонвилл? Хочу сказать, у меня тоже есть гордость. Он хотел поехать, но считал, что это неправильно. Я хотела, чтобы он поехал. Наверно, это было так, словно я по кирпичику складывала стенку, заделывая пролом, который оставил Фрэнки. Может, мы и могли тогда сложить достаточно высокую и толстую стену. А может, и нет. Может, с возвращением Фрэнки для меня все обернулось бы точно так же, как всегда. Есть Артур или нет Артура, Фрэнки пальчиком поманил бы — и я на четвереньках поползла бы. Я так и не узнаю, поползла бы или нет, потому что Артур со мной не поехал, так что у нас не было трех недель там. И не было еще четырех месяцев после, до того, как вернулся Фрэнки, больной, разбитый и злющий, словно корзина змей. Я вернулась, а Вильма припечатала Артура к стойке бара, и этот сукин сын пожал мне руку, словно имени моего вспомнить не мог. Для меня гордость — не пустое слово. Я не собираюсь брать на себя эту чертову спасательную миссию, Трэв. Можешь мне поверить. Так что подыщи ему где-нибудь другую мамочку. Он сам сделал дурацкий выбор.

— Хорошо. Я твою позицию понял и уяснил. Но ты просто подойди как-нибудь к яхте и взгляни на него разок.