Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

Артур Уилкинсон в течение нескольких месяцев был членом нашей компании. Мы встретились, когда он пытался решить, стоит ли вкладывать деньги в одно судостроительное предприятие. Он бродил по верфи, беседуя со знатоками. Ко мне явился с расспросами как раз в тот час, когда хорошо выпить по рюмочке, и засиделся. Потом приходил еще и еще… И видимо, приходил слишком часто в те дни, когда кто-то привел сюда Вильму.

Он рассказал мне свою историю. Мальчик из состоятельной нью-йоркской семьи. Сын владельца магазина «Литтл Фоллз». Получил степень бакалавра в Гамильтон-колледже. Стал работать в своем магазине. Обручился с дочерью врача. Торговля в магазине не вызывала у него особо сильных положительных, как, впрочем, и отрицательных, эмоций. Будущее было определенным и надежным, словно ковровая дорожка, прибитая к полу. А потом одно за другим развалилось на куски, начиная со смерти вдового отца. Потом его девушка вышла замуж за другого, и так далее, пока в конце концов он, беспокойный, издерганный и несчастный, продал свой контрольный пакет акций большой сети магазинов, ликвидировал все остальные виды собственности и отправился во Флориду.

Он прекрасно ладил со всей компанией. Добродушный и очень скромный. У всех возникло желание взять его под свою защиту. Выживанию он учился в «Литтл Фоллз» и, по-видимому, прекрасно адаптировался в той среде, но вдали от нее чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он всегда абсолютно честно рассказывал о своих проблемах. После уплаты налогов у него осталось почти четверть миллиона. В хороших и надежных ценных бумагах, дававших около девяти тысяч в год, не считая подоходного. Но он считал позорным влачить на них жалкое существование. Рвался пустить их в дело, заставить работать, оборачиваться и приносить доход. Не давали покоя гены великого прадедушки.

Состав нашей компании меняется, но дух остается. Когда он с нами ездил, всегда был тем, кто собирает хворост для костра на пикнике у моря, отвозит пьяных домой, не забывает взять пиво, наконец, жилеткой, в которую плачутся девушки, голубчиком, дающим немного денег взаймы. Простофилей, освобождающим вас своим приходом от покраски забора. Такой, наверное, есть в любой компании. Тонкая натура, легко краснеющий. Он всегда казался чисто вымытым, смеялся любой шутке и почти всегда там, где нужно, даже если уже слышал этот анекдот раньше. Короче, какой милый человек этот Артур Уилкинсон! Он дружил со всеми, но ни с кем по-настоящему не был близок. В его душе всегда находилось место для хранения самых глубоких тайн. Алкоголь развязывал бы ему язык, если бы не одно обстоятельство. Одна лишняя рюмка сверх нормы — и он окончательно и бесповоротно засыпал, улыбающийся и безмятежно спокойный. И продолжал улыбаться во сне.

Припоминаю, что одно время у Артура что-то намечалось с Чуки Мак-Колл. Она тогда как раз закончила контракт, по которому танцевала в «Багамах» на Милли-О-Бич. Чуки — крупная, великолепно сложенная, живая и пышущая здоровьем брюнетка с правильными чертами лица. Она поругалась с Фрэнком Деркином, и он отвалил, а ей пришлось отступить, и уж конечно Артур был гораздо лучшей парой, нежели Фрэнк. Даже без гроша в кармане Артур стоил девяти Фрэнков Деркинов. Почему так много девушек разбивают собственную жизнь, зациклившись на Фрэнке Деркине? Когда она получила временный трехнедельный ангажемент на Дайтон-Бич, Артур вполне мог уехать вместе с ней, но он не предпринял никаких шагов. А потом, когда Чуки исчезла, появилась Вильма.

В мире несравненно больше Артуров Уилкинсонов, чем Вильм Фернер. И эта Вильма была классическим представителем своего типа. Миниатюрная, но так славно сложенная, что ухитрялась выдавать свои сорок пять килограммов за роскошные формы. Прекрасные белокурые волосы вечно в той первой стадии беспорядка, которая побуждает растрепать их окончательно. Хриплый театральный голос на две октавы ниже тона ее нормальной речи. Тьма-тьмущая анекдотов, в которых она обыгрывала каждого из персонажей. Подвижные, как у клоуна, черты лица, разнообразие жестов, резкие движения… Все казалось неловким, пока вдруг не становилось ясно, что именно это приводило ее маленькое, но вполне зрелое тельце в состояние постоянного оживления, создавало впечатление, умело поддерживаемое ее гардеробом. При нормальной речи, когда она никого не изображала, чувствовался небольшой акцент, но, похоже, каждый день новый. Посмотрите на просвет небольшой чистый бокал «Бристол милк» — и получите довольно точное представление о цвете ее глаз. И если удавалось продраться сквозь все эти ужимки, сверкания и подмигивания, то можно было разглядеть: ее глаза невыразительны, так же как неподвижное вино.

Она приехала из Саванны на большом «Хьюкинзе» среди других пассажиров, страдающих различными недомоганиями, причем большая их часть проистекала, очевидно, от того, что одни люди били других по лицу кулаками. Сойдя на берег, она сняла комнату в отеле «Янки клиппер» и, после того как корабль отбыл дальше по маршруту круиза уже без нее, умудрилась каким-то образом прибиться к нашей компании, говоря, что эти очаровательные ребята с «Хьюкинза» собираются забрать ее на обратном пути в Нассау и что она умоляет избавить ее от этого, потому как просто не переживет еще раз этого вонючего Нассау.

В этом устоявшемся и весьма полезном состоянии шоу-представления она пребывала постоянно. Девушки, похоже интуитивно, отнеслись к ней настороженно. Мужчины были заинтригованы. Она утверждала, что родилась в Калькутте, упоминала трагическую смерть отца на австралийской дипломатической службе, прямо и косвенно приоткрывала собственную карьеру дизайнера в Италии, модельера в Брюсселе, фотомодели в Йоханнесбурге, редактора отделов моды светской хроники в каирской газете, личной секретарши жены одного из президентов Гватемалы. И должен признать, пару раз, когда она ворковала, извивалась, скакала, восклицала, изображала и хихикала, во мне пробуждалось жгучее любопытство. Но слишком много сигнальных флажков предупреждало об опасности. Слишком сильно загибались острые ноготки за мягкие подушечки маленьких пальчиков. Слишком тщательно была выверена длительность каждой паузы или позы. И обаяние и возбуждение ее тоже были немного нарочиты. Возможно, появись она на несколько лет раньше, когда я еще не повидал и не изучил все виды искусства декламации, до того, как я обнаружил, что существуют некоторые болезни, не диагностируемые ни одной клиникой…

Так что мы ждали, кто попадется на удочку. Или наоборот. Она была вооружена до зубов и ожидала лишь подходящей мишени.

Помню, я засиделся как-то допоздна с моим другом, волосатым экономистом по имени Мейер, в кубрике его круизной яхты, окрещенной им как «Джон Мейнард Кинес», после целого дня на пляже, где Вильма была в ударе и блистала, словно морская гладь под луной.