Татьяна Устинова - Девчонки, я приехал!

– Колька! Помнишь, я тебе рассказывала? Он меня провожал, когда мы с доктором встретились на дачной дороге! Помнишь?

– Как с доктором встретились, помню, а Кольку не помню. Сядь и поешь. Вон под подушкой кастрюлька, я котлет накрутила.

– И ещё за Серёжу! – продолжала Надинька, распаляясь. – Я вышла замуж, а коллектив не знает за кого.

– Так ведь никто не знает, – вставила Агаша. – Бог с ним, с коллективом, я тоже не знаю!..

– Агаша!

– Молчу, молчу…

Надинька немного посидела возле рояля, раздумывая, а потом вскочила и побежала в коридор.

Там ей попалась бабуся Колпакова.

– Съезжаете? – осведомилась она довольно мрачно. – Ну-ну.

– Алё, междугородняя! – прокричала Надинька в телефон. – Дайте Ленинград, срочный!

– Все линии заняты, ждите, – проквакала междугородняя.

Надинька вернулась к себе. Агаша на подоконнике приготовила ей прибор и тарелку.

– Сядь и поешь!

– Я его попрошу, – словно поклялась сама себе Надинька. – И он приедет. Хоть на один денёк!..

Агаша вздохнула.

– Ты мне лучше скажи, куда мы с места поднимаемся, – заговорила она, завязывая в серую простыню своё и Надинькино зимние пальто, – ведь ничего ж не знаем, не ведаем! Какая квартира, где? Мы её даже не видали!

– Серёжа сказал, обыкновенная, хорошая квартира.

– Серёжа сказал! – передразнила Агаша. – Откуда он знает, хорошая или нет? Может, там кухни нет, готовить негде? Или соседей семнадцать семей?

– Агаша, я тебе сто раз говорила – квартира отдельная.

– Да за что ему такие почести – отдельная квартира?!

– Большой специалист, квалифицированный инженер.

– Приехал бы да помог нам с переездом специалист твой! Хоть самую малость!

– Он за нами машину пришлёт. Он обещал.

– Машину ещё какую-то, – пробормотала Агаша. – И съезжать принялись зачем-то!.. Чем нам тут плохо?

– Нам не плохо, но Серёжа сказал, что к Новому году вернётся на работу в Москву, а мы к тому времени уже устроимся на новой квартире.

– Вот бы так-то вышло.

– Так и выйдет.

В дверь заколотили.

– Надька! – закричал Федот Ващук. – Открывай!

Надинька вскочила, побежала и распахнула дверь.

– Принимай! – торжественно объявил Федот и показал рукой куда-то вниз. – Сам сработал!..

Надинька посмотрела, и Агаша подошла и тоже стала смотреть.

На полу стоял сундук, довольно высокий, до колен примерно. Сундук был светлого дерева, полированный, с медными уголками – роскошный.

– Во, гляди, гляди! – Федот откинул крышку.

Внутри оказались два отделения: одно обито стёганым войлоком, а другое гладкое, деревянное.

– Это, стало быть, для посуды, – продолжал Федот, указывая на войлок, – а то для чего хошь! Хошь книжек своих напихаешь, хошь барахлишко!

– Красота-то какая, – вымолвила Агаша. – Загляденье.

Федот засмущался.

– Это вам к переезду.

Надинька кинулась обнимать его. От него крепко пахло махоркой, самогоном и чесноком.

– Спасибо вам, Федот! Вот спасибо!

– Да чего там! Главное, не забывай нас, дочка. Хоть навещать приходи.

– Буду! Буду приходить, Федот!..

Он затащил сундук в комнату, покосился на зачехлённый рояль, крякнул и вышел.

– Вот как тебя все любят, – вымолвила Агаша.

– За что? – сама у себя спросила Надинька. – Раньше мне казалось, что они нас ненавидят…

Агаша покачала головой.

– Жизнь у людей тяжёлая, Надинька. Иной раз хочется улыбаться да радоваться, а не получается. Вон Федот. Инвалидом на фронте стал, победителем домой вернулся. Теперь вот горькую пьёт – работать как следует не может, лучшие свои годы войне отдал. С чего ему нас любить-то, за какие такие заслуги? А вот полюбил… Или доктор наш! Десять лет по лагерям и поселениям мыкался ни за что ни про что, жену и детей потерял, один как перст на свете остался. А ничего – к нам притулился, в больнице служит, живёт! Ещё небось скучать без нас будет, хотя мы ему комнату освобождаем!

– И мы будем скучать, – отозвалась Надинька. – И приезжать будем, и гостить! Правда, Агаша?

– Светлая у тебя душа, – сказала нянька. – Вот за душу-то тебя и любят.

– Ну тебя, Агаша.

– Ты глянь-ка сюда.

Надинька доела котлету, стрельнула в сторону Агаши глазами и мгновенно вылизала тарелку – так было вкусно, и так хотелось ещё. Но больше не было.

– Это я колпаковским мальчишкам пошила.

И Агаша раскинула на чехле рояля три рубашки – самые настоящие, с воротничками, пуговицами и манжетами!

– Из того полотна, что у нас оставалось. Помнишь, в ГУМе брали, ещё Павел Егорович жив был.

Надинька не помнила никакого полотна, но рубашки вышли отличные!

– Вот как ты хорошо умеешь придумывать, Агаша!

– Да чего там придумывать-то! Трое мальцов, поди их одень-обуй. А тут всё подспорье. Поела?

Надинька вздохнула и кивнула.

– Ну, давай-ка собираться. Ты завтра в институт идёшь?

– Нет, Агаша. Завтра лабораторные работы, я их с другой группой сдала. Мы же завтра переезжаем!..

Весь вечер до прихода доктора они собирали книги и посуду – в новый Федотов сундук.

Яков Михайлович ужинать наотрез отказался. Он был расстроен, выглядел неважно и всё время молчал, только фыркал носом.

– Ну, к чему этот переезд? – заговорил он наконец, когда Надинька попросила его завязать бечёвкой очередную стопку книг. – Чем тебе тут не живётся? Сергей всё время на службе, ты сама говоришь, раньше Нового года его не жди!

– Яков Михайлович, миленький! Да ведь там квартиру нужно обживать!

– И где эта квартира? Наверняка у чёрта на рогах!

– Я даже и не спрашивала, – призналась Надинька. – Какая разница?

– Так ведь большая разница! Наверняка к вам не наездишься теперь! И что мне тут делать одному в таких хоромах?

– Доктор, да не всё же вам между книгами спать!

– Надинька, – доктор сдёрнул очки. – Я спал и на нарах, и на шконке, и на соломе, и на бетонном полу! Поверь мне, спать среди книг – это райское наслаждение!..

– Поедемте с нами, – предложила Надинька. – Что тут особенного?

– Твой молодой муж будет несказанно рад обнаружить на своей новой квартире такую весёлую компанию!

– Вы его не знаете, Яков Михайлович! Он на самом деле будет рад!

В коридоре затрезвонил телефон, и бабуся Колпакова – словно караулила! – тотчас же ответила:

– У аппарата!..

Надинька бросила завязывать книги и прислушалась.

– Надежда, междугородняя вызывает! Где ты там есть! Беги скорей!

Надинька помчалась вон из комнаты.

– Да! Да!..

– Как я рад, что дозвонился, – сказал Серёжа ей в ухо.

– Я тебе сегодня тоже звонила! – прокричала Надинька. – Но линия была занята.

Бабуся Колпакова стояла рядом и ловила каждое слово.

– Что твоё комсомольское собрание?

– Ужасно! – радостно крикнула Надинька. – Просто ужасно! Я чуть не подралась с одним комсомольцем! Мирка меня удержала!