Алла Озорнина - В лабиринтах Бутинского дворца

«Ну где, где они? — озиралась я по сторонам. — Где дядя Саша с остальными оперативниками? Ведь опоздают же!»

Между тем на пустыре уже оставалось всего две иномарки.

— Пошли! — сказал Бобров.

— Может, еще подождем?

— Чего?

— Ой! — невольно вскрикнула я. — А эта что здесь делает?

— Кто?

— Ну вон тетка, видишь, только что вышла…

— А ты что, ее знаешь?

— Видела один раз, но такие не забываются.

— Да кто же это?

— Это Бездарная, но Нахальная.

— Что?

— Бездарная, но Нахальная, говорю.

— Как это?

— Потом расскажу… Неужели и она — мафиози?

— Ну о чем ты задумалась? — спросил Бобров.

А я вспоминала… За день до того, как случиться беде с папой, раздался звонок в дверь. На пороге стояло нечто странное, в колпаке пунцово-красного цвета и в цыплячье-желтом полушубке.

— Зоя Ивановна дома? — спросило нечто, моргая фиолетовыми ресницами.

— Да, — растерянно ответила я, прикидывая, кто бы это мог свалиться маме на голову. Именно свалиться, потому что кроме самой близкой подруги просто так к маме не ходят. К ней действительно сваливаются, причем внезапно, со своими бедами, несчастьями, семейными катаклизмами.

— А, Верочка! — послышался сзади мамин голос. — Случилось что-нибудь?

— Да, — вздохнула Верочка, прикрывая глаза, — случилось. — По ее щеке медленно поползла фиолетовая слеза.

— О господи! — засуетилась мама. — Дня не проходит, чтобы у кого-то чего-то не произошло. Так что же стоите? Раздевайтесь, проходите.

Верочка сбросила шубу и осталась то ли в очень коротком платье, то ли в очень длинной кофте синего цвета. Я прошла в свою комнату, а мама с гостьей — в соседнюю, смежную с моей. Я бы так ничего и не узнала, потому что не привыкла подслушивать чужие разговоры, если бы не громкие, шумные сморкания Верочки, которые отвлекали меня от уроков.

— Ну, Верочка, не надо же так, — успокаивала ее мама. — Все образуется. Вот увидите. Ведь из любой ситуации можно найти выход.

— Вот именно поэтому я здесь! — выдохнула Верочка. — На вас, Зоя Ивановна, только на вас надежда!

— А что случилось?

— А вы ничего не знаете?

— Да нет же, я только что вернулась с гастролей.

— Так вот. Вчера нас собирал новый директор филармонии…

— Ну…

— И сказал, что начинает сокращение творческих работников. Первой решили сократить меня.

— О господи…

— Вы, говорит, Вера Петровна, балласт в нашем коллективе…

Тут до меня дошло, кто на сей раз искал маминой поддержки. Верочка, которую мама называла бездарной, но нахальной.

— Да нет, вам-то это не грозит, — продолжала Бездарная. — Вы у нас единственный лауреат Всесоюзных и Всероссийских конкурсов…

— Но чем же я могу вам помочь?

— Попросить у директора филармонии, чтобы меня оставили. У меня все-таки трое детей. И главное, я не могу без сцены. Понимаете, я с детства о ней мечтала, и вот…

Бездарная, но Нахальная опять с таким шумом втянула в себя воздух, что мне показалось, будто вместе с ним в ее нос попал и носовой платок.

Она сделала небольшую паузу и продолжала, но теперь ее голос напоминал заунывные звуки шарманки.

— Ну, пожалуйста… Ну, Зоя Ивановна… У вас такой авторитет… Ну, куда я пойду?

Вновь послышались всхлипывания, прерываемые монотонным и обстоятельным рассказом о том, как часто болеют ее ребятишки и сколько денег уходит на лекарства для них. В конце концов мама пообещала поговорить с директором филармонии. Но предупредила, что за конечный исход не ручается. С тех пор я ничего не слышала о Бездарной, но Нахальной.

Друзья спустились в полуподвальное помещение, бывшую прачечную, в которой с тридцатых годов размещался архив. Именно там должен быть тайник, о котором сообщил предшественник Пролетария Ивановича. Главный и единственный архивариус Ильинска включил свет.

— Та-ак, — протянул Авангард Семенович, — за работу!

— За работу! — поддержал его Пролетарий Иванович, и оба начали освобождать стеллажи от лежащих на них папок с многочисленными документами. Наконец были видны только полки, пересекавшие стену поперек.

— А-а-пчхи! — чихнул Пролетарий Иванович.

— А-а-пчхи! — поддержал его Авангард Семенович. — Ну и пыли же у тебя!

— Конечно! А куда же ей деться? Я здесь один — и за архивариуса, и за уборщицу.

— Как — за уборщицу? У тебя же была уборщица?

— Была, да сплыла. Ее сократили. Теперь я за двоих. Ладно, не будем о грустном. Давай-ка отодвинем стеллаж.

Но сделать это оказалось не так-то просто. Как выяснилось, он был прибит к полу.

— Придется выдирать гвозди, — сказал хозяин архива. — Слава богу, здесь есть инструменты.

Спустя еще час стеллаж был сдвинут в сторону.

— Ну и где тут тайник? — спросил Авангард Семенович.

— Если я не запамятовал, в правом верхнем углу.

— Так ты что, не записал, что ли? У тебя же плохая память!

— Как же я мог записать? Вдруг бы со мной что-нибудь случилось и листок бы попал в чужие руки? — возмутился Пролетарий Иванович. — Что тогда?

— Тогда хоть кто-нибудь узнал бы о тайнике.

— Нет, — поджал губы Пролетарий Иванович, — или мне, или никому. Уйду и унесу с собой все, что знаю. — И, взглянув на друга, добавил: — Я уже пожалел, что тебе-то сказал. Вдруг кому-нибудь разболтаешь.

— Ах ты ж… — позеленел Авангард Семенович. — Значит, как стеллажи таскать, так Ванька, а как тайник искать — так один!

— Да я… Да я пошутил, — пошел на попятную Пролетарий Иванович.

— Пошутил!

— Да ты же тоже пошутил, когда неправильно мне на географии подсказал про пролив Лаперуза, — поспешил перевести разговор в другое русло Пролетарий Иванович.

— Когда это я тебе неправильно подсказал? — теперь уже возмутился Авангард Семенович.

— Когда-когда? Ровно шестьдесят лет назад. В четвертом классе! Ты еще с Машкой Козловой сидел, помнишь?

— Да никогда я с Козлихой не сидел!

— Ну как же не сидел? Тебя еще Марь Ивановна от меня пересадила.

— Ей-богу, не помню, — растерялся Авангард Семенович.

— Ладно, не помнишь так не помнишь. Давай-ка думать лучше, как найти то, что ищем, — ловко перевел разговор и с этой темы Пролетарий Иванович.

— Может, простучать стену? — предложил Авангард Семенович. — Помнишь, в фильмах про шпионов? Когда ищут тайник, что делают? Стучат!

И Авангард Семенович взял в руки трость и стал изо всех сил колотить по стене.

Действительно, вскоре в правом верхнем углу был обнаружен тщательно заштукатуренный тайник, из которого Авангард Семенович извлек какой-то пакет, завернутый в пожелтевшую от времени бумагу.

— Дай сюда! — потребовал Пролетарий Иванович.