Алина Степанова - Сломанный мальчик

Так я подумала, а вслух произнесла только:

— Нет, увы. Нечего мне вам рассказать.

Но это у меня новостей не было, а в отеле меня ждали еще какие новости! В холле, во всяком случае отчетливо пахло чем-то неприятным. Я бы даже сказала, чем-то воняло. Вроде и сыростью, а вроде и нет…

— Иштван, чем это несет? Бед смелл какой-то! — поморщила я носом.

— Probably the pipes again?

— О ноу! — простонала я в отчаянии. — Только не это!

Только не труба! Это что все, специально при мне происходит? Будто я сама все эти неприятности устраиваю! Я искренне не понимаю, почему это все не может протекать и ломаться при самой хозяйке, которая уж точно должна знать, как со всем этим справиться? Почему для этих испытаний выбрана я, словно это какое-то модное шоу «За стеклом»? Зачем мне такие жизненные уроки — чинить отопление в отелях?

Вот сейчас, с раненой головой, вместо того, чтобы лежать и стонать, я должна лезть в подвал, смотреть, что там еще случилось. А впрочем, какая мне разница, где стонать?

Нет, стоны совершенно точно могут подождать! Я решительно направилась в сторону столовой — мне нужно было взбодрить себя чашечкой кофе, иначе бы я свалилась без сил.

Прихлебывая чай, баба Света привычно изучала прессу.

— Написали!

— Что написали?

— Про нас написали! Мы теперь знамениты! В газете «Русский Будапешт» вышла статья, что в нашем отеле мальчишка пропал.

Я второй раз за вечер схватилась за голову. И отчего это старушка решила, что упоминание нашего бедного заведения в таком контексте принесет предприятию пользу и толпы новых клиентов? Конечно, туристы только и мечтают куда-то поехать, чтобы там пропасть. Мне уже виделось, как хозяйка отеля и ее пожилая мать распродают последнее имущество и просят милостыню на улицах.

Я осторожно кивнула поврежденной частью тела — не буду же я сейчас лишать бабу Свету законной гордости за бизнес ее дочери?

С кофемашиной я справилась быстро. Наученная горьким опытом, в чашку я больше не смотрела и закрыв глаза, практически не чувствуя вкуса, проглотила ее горькое содержимое. Надеюсь, там был все же кофе, а не моющее средство для посуды или например для чистки труб. Говорят это вредно, а я даже не посмотрела, что пью!

Слегка передохнув, я все-таки нашла в себе силы спуститься в подвал.

Это было крайне интересное помещение — у него будто не было части стен. Нет, в смысле вертикальные поверхности, конечно имелись, но старинная кирпичная кладка сохранилась не везде. Дальняя стена, к примеру, вообще непонятно из какого материала сделана. На ощупь это похоже на смешанный с чем-то песок. И если постараться и поковырять стену ногтем, от нее достаточно легко отделялись песчинки и осыпались на пол.

Источник неприятного запаха действительно был где-то здесь. Мало того, тут он многократно усиливался. И проблема была не в трубах — их основание было совершенно сухим. Пахло здесь не сыростью, а чем-то гораздо более противным. Крыса, что ли, сдохла?

Надо сказать Веронике, чтобы завтра она проверила ловушки. Да, да. Сделайте вид, что вы этого не читали. Крысы были, есть и будут в любом старинном здании, и наш отель не исключение. В этом деле главное вовремя убрать останки несчастного зазевавшегося животного.

На всякий случай я заглянула в старый прямоугольный колодец, откинув дощатую крышку — но нет, в колодце, как и положено, пахло только сырой водой. Я закрыла крышку и по крутым ступенькам поднялась наверх.

Заснула я моментально. Даже больная голова не тревожила мой покой до самого утра. И если бы не нудный звук пылесоса где-то совсем рядом, я бы наверное провалялась без чувств до самого вечера.

Я с трудом разлепила глаза: изогнувшись, с ловкостью толстого страуса, Вероника спрятала голову под столом, вычищая оттуда невидимые пылинки. Она хоть и яростно критикует ежедневную уборку номеров, считая ее излишней, а как человек ответственный не позволит себе даже ненужную, как ей кажется, работу делать плохо.

С моей наблюдательной позиции я видела только обширный зад, обтянутый очередным текстильным шедевром в зеленое яблочко. Зад ритмично подергивался в такт движениям пылесоса.

Я же прикидывала, хватит ли мне имеющихся педагогических способностей на перевоспитание взрослой своенравной бабы. Трезво оценив свои возможности, я решила что все же нет, не хватит. Мысленно ужаснувшись тому, что я сейчас собираюсь сделать, я про себя попросила прощения у всей цивилизации разом. Это не я. Меня довели. Я просто должна это сделать, во имя всего человечества, страдающего от Вероники.

Продолжая наблюдать танец горничной, я свесила руку с кровати, нащупала тапок, хорошенько прицелилась и запустила им в самый центр композиции.

Вероника взвизгнула от неожиданности. На мгновение она заглушила пылесос и, здорово треснувшись при разгибании бестолковой башкой об стол, оборотилась к лесу задом, а ко мне передом.

— Вы чего это? Чего деретесь-то?

— Ни в коем случае, — твердо помотала я головой, слегка поморщившись от боли. — На тебе муха сидела. Здоровенная такая! Пришлось применить меры, сама понимаешь.

— А! Я-то уж было подумала…

— Вероника, ты мне вот что лучше скажи: как мне тебя убедить не заходить в комнаты для уборки, и для любой другой цели тоже, когда в помещении находятся люди? Ты можешь усвоить раз и навсегда: нельзя людей будить пылесосом?!

Горничная насупилась:

— Не я это придумала, вообще-то! Больно мне надо кому-то мешать! Думаете, я хочу тут тряпкой возить ежедневно? Потому что если мне сказано убирать, так я и убираю, а я сама вам говорю, что не надо каждый день, а вы же еще меня за это и ругаете.

С трудом продравшись сквозь гений Вероникиной мысли, я лишь крепче сцепила зубы, сквозь которые цедила:

— Вероника, мое терпение на исходе! Я ведь тоже не железная! Я начну штрафовать тебя, если ты хоть еще раз посмеешь потревожить чей-нибудь покой!

— Да я же тихонечко, что вы в самом деле?

За что мне все это, а? Она тихонечко, пылесосом…

— А ну, пошла вон отсюда! — нервы мои сдали, не выдержав тихенького пылесоса, и я, человек обычно очень спокойный, не выдержала. — Уйди с глаз моих долой! Запомни: ни тихонечко нельзя, никак!

— А…

— И на трубе тихонечко играть в номерах я тоже запрещаю!

— На какой еще трубе-то? — опешила горничная. — Я вообще на музыкальных инструментах не умею. Ну ладно, раз пылесос нельзя, стану окна мыть, это уж прямо пора.

Перспектива провести с родственницей Татьяны еще хоть пять минут наедине грозила мне длительной реабилитацией в психиатрической клинике, а потому я применила хитрый ход.

— Нет! Окна потом помоешь. Ступай в подвал, похоже, там где-то крыса сдохла и воняет. Убери ее.