Алина Степанова - Сломанный мальчик

— Спасибо, мне не хочется пить. Извините, что вы побеспокоились, а я вредничаю.

Томми скрылся вместе с кружкой, а девица, совершенно не обращая внимания на мои капризы, все же шлепнула напиток на стол и тоже убежала.

— Alina, how are you? Can you speak? — поинтересовался Томми.

Увы нет. Напрягать ушибленную голову разговорами на английском я пока была не готова.

— Ноу, май хед еще сильно болит. Если можно, я бы еще посидела.

— Okay. You can relax on the sofa.

Ну, отдыхать, пока другие работают — задача совсем несложная. С этим я легко справилась. Меня наконец оставили в покое на моем диванчике наедине с Барсиком, которого Томми представил как Мартина. Я слегка задремала.

Очнулась я от громкого мурлыкания Мартина. И через открытую дверь отчетливо услышала беседу, которая велась в соседнем кабинете.

Томми интересовался у какой-то женщины ее отношениями с мужем. Женщина уверяла, что отношения эти крепки и безоблачны.

Потом Томми переспросил, не делал ли муж женщины попыток ее оставить с ребенком, на что опять получил заверения, что никогда ничего подобного не происходило.

После этого полицейский стал подробно интересоваться, как женщина провела позавчерашний вечер и получил исчерпывающий ответ, что дама гуляла по набережной Дуная.

Я порадовалась тому, что с каждым разом все лучше и лучше понимаю английский — вон, совершенно спокойно разобрала, о чем шла речь на допросе. Когда же и я так хорошо научусь разговаривать на чужом языке? А то как дело доходит до беседы, слова из моей памяти разбегаются как тараканы в разные стороны и мне приходится их с трудом отлавливать, собирая хотя бы в короткие предложения. Да хотя что там английский — я по-русски не всегда могу сразу сказать, что собиралась, часто мычу: «Н-ну-у-у-у… Это… Как его…»

Томми поблагодарил женщину и сказал, что она вполне может быть свободна.

Мимо приоткрытой двери кабинета, где я оккупировала диван, прошла… Анна Калач.

Ничего себе! Так это у нее, что ли, безоблачные отношения с мужем? И это она, оказывается, позавчера прогуливалась по берегу Дуная? Прогуливалась… Ну надо же! Это теперь так называется, да?

А кто же тогда, стесняюсь спросить, собачится с супругом целыми днями? А кто же это у нас, такой маленький, целуется на теплоходах с любовниками? А? А кто, в конце-то концов, у нас обманывает полицию? Ай как нехорошо! Надо бы рассказать Томми, что дама эта брешет как сивый мерин. Интересно, откуда я взяла это выражение? Разве лошадь (мерин) может брехать (лаять)? Но не суть. Врет дамочка как дышит! Отвлекшись на литературные размышления, я устыдилась своего окаянства: прежде чем сдавать Анну полиции, хорошо бы вспомнить, зачем ее сюда вызывали! У бедной женщины пропал ребенок, а тут я еще собираюсь ее подставить, организовав ей и разборки с мужем и лишние подозрения полиции. Ну нет! Не стану я ничего доносить. Без меня как-нибудь разберутся! А то потом я же крайней и останусь.

Томми всунул голову в кабинет:

— Are you feeling better?

— Йес, мне уже лучше, — согласилась я, предположив, что он интересуется моим самочувствием.

Тогда он, как небольшой кудрявый удав, втянулся в кабинет полностью, включил компьютер и приготовился записывать.

Я долго объясняла венгерской полиции, кто я такая, откуда взялась, что делаю в Будапеште вообще и что делала в тот день конкретно в купальне, часто ли посещаю купальню и не специально ли заняла там наблюдательный пункт.

У меня сложилось впечатление, что техника допроса выстроена специальным образом, чтобы даже совершенно незнакомый с делом человек, прочитав протокол, сразу же разобрался, что к чему.

Особенно Томми интересовало, зачем Анна оставила сына в кабинке без присмотра, а также случайно она это сделала или намеренно.

И я отвечала, что оставила она его безусловно спешиалли, но явно не зачем, а почему.

— And why? — заинтересовался Томми.

Я очень долго объясняла ему, что с ребенком на руках, простите за интимную подробность, посетить туалет нереально. Совершенно невозможно, и там его посадить было бы абсолютно некуда. Некуда и все тут. Вот она и придумала оставить мальчика в кабинке для переодевания.

Помощник майора понимающе покивал головой, дописал еще пару строчек, закончил щелкать по клавишам, пустил документ на печать и дал мне прочесть листочки, вылезшие из большого принтера в углу.

Сильно подозреваю, что по закону я могла бы настаивать на русском переводчике, но ладно уж, не такой я прям важный свидетель, чтобы полицейские ради меня тут расстарались. Не буду вредничать — подпишу и пусть уже домой идут, к детям. Мне, кстати, после пережитого тоже давно пора прилечь на нормальную кровать, а не ютиться на маленьком полицейском диванчике.

Отель встретил меня невесело. Оказывается, пока я там валялась, ударенная шлагбаумом во имя исполнения гражданского долга, нас посетил майор Буйтор с другими помощниками, собачищей и экспертами-криминалистами.

Я просто за голову схватилась от мысли, какой ущерб вся эта история может нанести бизнесу моей подруги. Схватилась и взвыла — сегодня моя голова явно не была предназначена для хватания. Поцелуи шлагбаума даром не проходят.

Но Бог с ней, с головой. Как в той поговорке — она не противоположное место. Завяжи и лежи!

А вот отель… Ну вот скажите, вам бы понравилось, если бы вы долго и придирчиво выбирали недешевый, прямо скажем, отель в центре столицы, читали отзывы, сравнивали, оплатили, заехали, а тут все время какой-то дурдом на гастролях!

То трубу прорвет, то у постояльцев беда случится, то слесари, то полиция! Поедете вы во второй раз в это пристанище покоя и уюта? Вот и я думаю, что нет. А это ужасно для бизнеса. Довольный клиент приведет с собой еще семерых, а недовольный семерых уведет.

Гости собрались в холле, ожидая от меня каких-то новостей о вчерашнем происшествии.

Откуда мне знать, интересно, сто случилось с мальчиком и где он? Во всяком случае, я с собой его в большой сумке не принесла. Хотя было бы неплохо, конечно.

Все почему-то считали, что раз я была в полиции, мне должны были там что-то рассказать.

С ума вы сошли, товарищи… Можно подумать, свидетелей в полицию вызывают только для того, чтобы подробно отчитаться о ходе расследования и никак иначе. Не отпустят, пока не напоят горячим чаем с плюшками и не доложат обстановку в мельчайших подробностях! Такие сплетники — все обсудят! И протокол вскрытия трупа, и осмотр места преступления — впрочем, не будем преуменьшать заслуги полиции — чаем действительно поили. После того, как грубо выбивали показания. Шлагбаумом. Шучу, шучу. Никто ничего не выбивал — все такие вежливые, аж противно делается. Но тем не менее, подробностей тоже никто особенно не рассказывал.