Гарольд Роббинс - Чужак

— Тащи пиво, сегодня чертовски жарко, и парни хотят пить.

Заведение Кифа по воскресеньям не работало, и мне приходилось торчать в церкви, пока не закончится служба, потому что я помогал священнику. Около двенадцати дня я обычно возвращался в приют, обедал там и потом уходил на целый день. Иногда я шел в кино или на площадку для игры в поло, где тайком приобщался к игре. Но в это воскресенье я обещал Джерри пойти к нему познакомиться с отцом.

Отец Джерри был мэром Нью-Йорка и больши-им демократом, этаким слугой народа, «настоящим человеком» с открытой улыбкой, раздающим направо и налево приветствия и рукопожатия, вечно позирующим перед фотокамерой с чьим-то ребенком на руках. Я его терпеть не мог. Моя неприязнь к нему началась давно, еще до того, как я познакомился с Джерри Коуеном. Когда я впервые увидел мистера Коуена, он был еще олдерменом и представлял наш район в муниципалитете. Как-то он приехал на благотворительный обед к нам в приют и произнес замечательную речь, которую мы, дети, совершенно не поняли. Но, честно говоря, нам всем было на это наплевать, потому что мы объелись жареной индюшкой. Тогда мне было около девяти лет. Он попросил меня сбегать в комнату директора за сигарами, которые он оставил в своем пальто. Когда я принес ему сигары, он протянул мне ослепительно блестевшую монету в четверть доллара и сказал:

— Это тебе за то, что ты хороший мальчик.

— Спасибо, — пробормотал я, беря монету, но тут же вспомнил, что говорил нам учитель, и опустил монету в церковный ящик для сбора пожертвований.

Увидев это, мистер Коуен опять подозвал меня и сказал:

— Ты очень хороший мальчик. Как тебя зовут?

— Фрэнсис Кейн, сэр, — ответил я.

— Ну что ж, Фрэнсис, вот еще пять долларов, которые я жертвую церкви, но прежде чем ты опустишь их в ящик, скажи мне, какой подарок ты хочешь к Рождеству?

— Электрический поезд, сэр, — ответил я.

— У тебя будет электрический поезд, мой мальчик. У меня есть сын твоего возраста. Он тоже хочет такую же игрушку. Так что вы оба получите по электрическому поезду к празднику.

Он улыбнулся мне, и я опустил банкнот в ящик.

Я считал дни до наступления Рождества. Наконец, когда оно наступило, я спустился утром в столовую, где стояла разукрашенная елка. Я ожидал найти под ней обещанную игрушку, но не нашел. Я подумал, что, может быть, он еще не успел прислать ее — мне и в голову не приходило, что он может забыть. Праздник прошел, но никакого поезда я так и не получил.

Я не оставил надежду вплоть до того момента, когда нужно было уже укладываться спать. Уткнувшись в подушку, я тихо плакал. Брат Бернард, проходя через холл, услышал мой плач и вошел в спальню.

— Что случилось, Фрэнсис? — спросил он дружелюбно.

Всхлипывая, я рассказал ему об электрическом поезде. Он спокойно выслушал меня и сказал:

— Фрэнсис, не нужно плакать о такой мелочи. Игрушка не стоит твоих слез. Ты лучше попроси Господа, чтобы тебя любили твои друзья и все мы, которые, к сожалению, не могут дать и половины той любви, которая тебе так нужна. И, кроме того, — брат Бернард при всей своей сентиментальности был весьма трезвомыслящим человеком, — олдермен Коуен вот уже целый месяц находится во Флориде и, без всякого сомнения, очень занят, поэтому и запамятовал. — Он встал с моей кровати. — А теперь пора спать, мой юный друг. Ты должен быть в хорошей форме завтра, потому что я хочу взять тебя с собой в Центральный парк покататься на санях. Идет снег, в чем ты легко убедишься, если посмотришь в окно.

Я прислонился в стеклу и увидел, что действительно идет снег; его крупные хлопья медленно кружились передо мной. Слезы на моих глазах высохли, и я улегся в кровать. Я слышал, как брат Бернард, выйдя из спальни в холл и встретив кого-то, сказал:

— Я не имею ничего против того, что политики обманывают своих избирателей, но я не хочу, чтобы эти негодяи причиняли боль маленьким детям.

Свет в холле замигал и погас, и с этого момента я возненавидел олдермена Коуена со всей яростью своей детской души.

Когда я познакомился с Джерри, а это было как раз перед тем, как его отца избрали мэром, то сначала не знал, как себя вести с ним. Он был милый дружелюбный мальчик, который совершенно не понимал, что отец перевел его из частной школы в школу при церкви Святой Терезы только для того, чтобы нажить политический капитал. Он мне нравился, и я никак не мог решить, стоит ли переносить неприязнь, которую я питал к отцу, на сына.

И я прибег к самому простому способу решения этой проблемы — я пообещал поколотить его. В середине драки, когда ни он, ни я не имели заметного перевеса, так как силы были равны, я опустил кулаки и сказал:

— К черту драку! Давай дружить!

Он так и не понял, почему я это сделал. Может быть, он подумал, что я немного «того», но, тем не менее, протянул мне руку и сказал в присущей ему дружелюбной манере:

— Ну что ж, я рад. Давай.

Так мы стали закадычными друзьями. Это было год назад. Мы дружили весь учебный год, и вот теперь он хотел познакомить меня со своим папашей, чтобы взять потом за город на целое лето. Я никогда не говорил Джерри, что терпеть не могу его отца. У меня была слабая надежда, что он забудет о своем предложении. Но надежда не оправдалась, и сразу же после окончания мессы Джерри появился передо мной.

— Ну что, готов, Фрэнки? — улыбаясь, спросил он.

— Ага, — без особого энтузиазма ответил я.

— Так что же мы ждем? Пошли!

Дворецкий встретил нас и провел в дом.

— Здравствуйте, Джерри! — сказал он.

— Роберт, а где папа? — спросил Джерри.

— В библиотеке. Ждет вас, — ответил дворецкий.

Джерри повел меня в библиотеку, где сидели его мать и отец.

Коуен-старший по-прежнему имел при себе готовую улыбку в комплекте с неестественно ласковыми глазами, обрамленными сетью морщин. Когда он улыбнулся, я был поражен, как Джерри похож на него. Но у Джерри был нежный чувственный рот матери, который он унаследовал от нее вместе с ее добротой.

— А вот и ты, сынок! — воскликнул Коуен-старший. — Мы ждем тебя, завтрак готов.

— Спасибо, папа, — сказал Джерри и, указав на меня, добавил: — Это мой друг Фрэнки, я говорил тебе о нем.

Отец и мать повернулись и посмотрели на меня. В эту минуту мне стало стыдно моей заплатанной рубашки и старых штанов.

— Рад с тобой познакомиться, мальчик, — сказал Коуен-старший, подойдя ко мне и здороваясь со мной за руку.

Я не помню, что ответил ему. Как раз в этот момент вошел дворецкий и объявил, что завтрак подан, и мы отправились в столовую.

Стол был огромный, квадратный, с большой вазой цветов посередине. Мне показалось это очень неудобным, потому что, если возникала необходимость обратиться к кому-либо, приходилось вытягивать шею, отклоняться или нагибаться, чтобы увидеть собеседника. Возле тарелки лежало несколько ножей, вилок и ложек, и я не мог предположить, как их использовать. Но я наблюдал, как действует Джерри, и все прошло без проблем. На десерт подали мороженое. Потом мы вернулись в библиотеку.