Гарольд Роббинс - Чужак

— На-ка, выпей, — она протянула мне чашку. — Тебе станет легче.

Я улыбнулся ей.

— Я уже чувствую себя лучше, — сказал я, с благодарностью беря чашку. — Но ведь я не могу выйти отсюда в такой рубашке. Она вся в крови. — Я снял рубашку и отдал Джулии. — Выброси ее в мусоропровод и дай мне какую-нибудь рубашку Марти, — попросил я.

Джулия молча вышла из комнаты. Я слышал, как она открыла дверь и бросила рубашку в мусоропровод. Потом она вернулась в квартиру и направилась в комнату Марти. Через несколько минут она пришла с одной из его рубашек. Я надел ее: она была мне немного маловата, но очень хорошая. «Пожалуй, нужно сматываться отсюда», — подумал я.

— Спасибо, Джулия, — сказал я. — Мне нужно уходить, пока твои не вернулись.

— Незачем так торопиться, — сказала она. — Все уехали за город на выходные, кроме мистера Кабелла. А он вернется сегодня не раньше часа ночи, когда закроется его аптека.

После ужина, около девяти вечера, я все же ушел. Украдкой пробравшись через черный ход, я поднялся в спальню. Все уже спали. Раздевшись, совершенно обессиленный, я упал в кровать. Я страшно устал и потому уснул мгновенно.

Утром, проснувшись раньше всех, я первым делом побежал посмотреть свежие газеты. «Дэйли ньюз» на первой полосе поместила заголовок, набранный крупными буквами: «Покушение на Феннелли». На второй полосе в правом углу была помещена его фотография и материал о вчерашнем событии:

В Нью-Йорке возобновилась война гангстеров Вчера неизвестный серьезно ранил Силка Феннелли, крупного игрока на бирже и рэкетира. Находившийся рядом с ним владелец бильярдной Джеймс (Джимми) Киф был убит наповал. Нападение было совершено вчера вечером возле бильярдной, принадлежавшей Кифу. Владелец бильярдной убит двумя выстрелами в сердце, а Феннелли получил тяжелое ранение в грудь и низ живота. Полиция разыскивает мальчика, работавшего у Кифа, который, возможно, станет свидетелем по данному делу. Как сообщили из госпиталя имени Рузвельта, состояние здоровья Феннелли угрожающе, но шансы на спасение есть. Как и положено представителю преступного мира, Феннелли не сделал никакого заявления, ограничившись словами: «Я не знаю, кому понадобилось меня убивать, поскольку отношусь к тем людям, которые занимаются лишь своими делами». Полиция приступила к следствию и надеется в скором времени выяснить новые обстоятельства преступления.

Я отложил газету. Я понял, что Феннелли своим заявлением предупреждает меня держать язык за зубами и заниматься своим делом. Я пошел в столовую на завтрак, а потом в церковь прислуживать у алтаря. Мне нечего было бояться.

Пролетела неделя. Меня никто не разыскивал, и я снова почувствовал себя уверенно. Я по-прежнему мог свободно гулять, ничего не опасаясь. В газетах писали, что Феннелли чувствует себя лучше, и в течение ближайших трех недель будет выписан из больницы. Бильярдную Кифа закрыли, и я лишился работы, но это меня особо не трогало. Я положил деньги, так неожиданно попавшие мне в руки, на другой счет и, хотя и лишился заработка, но, имея такие деньги в банке, не беспокоился о хлебе насущном. В течение недели я несколько раз встречался с Джулией, и мы делали вид, что ничего не произошло.

Однажды утром в дверях спальни показалась голова брата Бернарда:

— Фрэнсис, зайди после завтрака ко мне, — сказал он.

— Да, сэр, — ответил я с легким чувством беспокойства.

Когда я вошел к нему в кабинет, там находились сестра-настоятельница, которая отвечала за младшие классы, отец Куин и незнакомый мне человек, похожий на полицейского.

Я волновался, но пытался скрыть свои чувства. Подойдя к брату Бернарду, я спросил:

— Вы хотели видеть меня, сэр?

— Да, Фрэнсис, — ответил он и, указывая на незнакомца, сказал: — Это следователь Бачалтер из комиссии социальной помощи детям. — Затем, обращаясь уже к следователю, брат Бернард продолжил: — Это тот мальчик, о котором мы говорили.

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушила сестра-настоятельница:

— Фрэнсис, ты всегда был хорошим учеником. Я знаю тебя с самого детства и сейчас должна кое-что сказать тебе, хотя мне этого не хочется. Фрэнсис, думал ли ты когда-нибудь о том, что ты мог бы быть кем-то другим, а не хорошим мальчиком-католиком?

— Нет, мэм, — осторожно ответил я.

— Видите? — улыбнулся отец Куин. — Что я вам говорил?

Сестра-настоятельница неспешно продолжала:

— Что бы ты почувствовал, Фрэнсис, если бы кто-нибудь пришел и сказал, что ты принадлежишь к другой вере?

Вздох облегчения слетел с моих губ: значит, это не связано с той пальбой.

— Я бы не поверил этому, мэм, — ответил я.

Все присутствовавшие разом заулыбались. Их гордые улыбки были красноречивее слов — «вот он, истинный мальчик-католик».

— Фрэнсис, а ты помнишь что-нибудь о своих родителях? — спросила сестра-настоятельница.

Это был совершенно идиотский вопрос, поскольку она прекрасно знала, что я находился в приюте с самого раннего детства и, конечно, ничего помнить не мог. И все же я вежливо ответил:

— Нет, мэм.

— Ну, хорошо, — продолжала она. — Мистер Бачалтер выясняет сведения о родителях всех детей, находящихся здесь. Время от времени он пытается отыскать что-то новое, чтобы помочь детям. И вот сейчас он хочет тебе кое-что сказать. — Она взглянула на следователя.

Было видно, что мистер Бачалтер испытывает неловкость.

— Видишь ли, Фрэнсис, — сказал он, — все выяснилось совсем недавно. Когда ты этим летом закончил начальную школу при церкви Святой Терезы, твое личное дело попало ко мне для проверки. — Тон его голоса стал почти извиняющимся. — При поступлении ученика в среднюю школу мы обязаны заново пересмотреть его личное дело — в данном случае твое, — для того чтобы уточнить, не обнаружились ли какие-либо новые сведения к тому моменту, как будет получено одобрение относительно дальнейшей учебы, и не объявились ли какие-либо родственники. Короче говоря, мы нашли твоего родственника, который жив и здоров, твоего дядю, то есть брата твоей матери. Он написал нам о своей сестре, которая поехала в Нью-Йорк в то время, когда ты должен был родиться. Она умерла во время родов. Он опознал сестру по колечку, которое она носила и которое было приложено к твоему личному делу. Это кольцо, которое должно было быть передано тебе по достижении определенного возраста, хотя и не является ценным, тем не менее весьма необычно. Его описание, сделанное твоим дядей, и помогло определить, что умершая женщина являлась твоей матерью. И сейчас он хочет, чтобы мы все официально оформили и чтобы ты жил с ним. Мы выяснили, что он достойный, респектабельный человек. У него двое детей. Он сможет обеспечить тебе хорошие условия жизни и будет заботиться о тебе. — На этом мистер Бачалтер завершил свою речь.