Гарольд Роббинс - Чужак

Я не знал, что сказать. В это время проводник тронул меня за плечо.

— Вам пора, сэр. Мы отправляемся.

Я кивнул. Тетя отпустила меня.

— Ну что ж, до свидания, — сказал я и, почувствовав, что на глаза снова наворачиваются слезы, вышел из вагона.

Я подошел к окну и помахал своим родным; в ушах звучали их прощальные слова. Девочки прижались лицами к стеклу, дядя говорил что-то, но окно было закрыто, и я не слышал его. Поезд тронулся, дядя открыл окно, и я пошел рядом.

— Не волнуйся, Фрэнки, — крикнул он, — мы расстаемся ненадолго.

Теперь, чтобы успевать за поездом, мне пришлось бежать.

— Конечно, нет, — ответил я, — конечно, нет.

Я добежал до конца платформы, и поезд вошел в тоннель. Последнее, что запечатлелось в моей памяти, это как они махали мне и кричали: «До свидания, до свидания». У меня перехватило дыхание. Несколько минут я стоял не двигаясь, потом повернулся и медленно побрел назад. Никогда еще в своей жизни я не чувствовал себя так одиноко.

Выйдя на яркий солнечный свет, я медленно брел по городу и, наконец, добрался до приюта. Некоторое время я стоял и смотрел на него, затем закрыл глаза и вспомнил, как тетя целовала меня перед сном. Я вспомнил радостные звуки и запахи дома, вечера, проникнутые теплом и любовью, которые мы проводили вместе: я делаю уроки, дядя Моррис читает газету, тетя Берта собирается укладывать девочек спать.

Я снова посмотрел на приют — облезлое, серое, грязное здание. Рядом с ним старая кирпичная школа, церковь на углу, на другой стороне улицы больница. Я вспомнил гонг, созывающий нас на обед, жесткое регламентирование нашей жизни, скучные нравоучения, наказания. Я ненавидел это место. «Не вернусь сюда, не вернусь!» — подумал я.

Я посмотрел на часы, было два. Я побежал в банк и снял со счета двести долларов. Потом на метро добрался до Центрального вокзала. Я собирался взять билет на следующий поезд до Таксона, но, подойдя к окошку кассы, подумал, что меня в первую очередь будут искать именно там. Я убегал, не зная куда. Взгляд мой упал на плакат, на котором было написано: «Железная дорога Балтимор — Огайо», там также был нарисован огромный, круглолицый, улыбающийся проводник. Я подошел к расписанию, поезд до Балтимора отправлялся в три десять. Я шагнул к кассе.

— Дайте мне билет до Балтимора на поезд в три десять, — сказал я.

Жанет слушала, как говорит, прикрыв глаза, Мартин. Мягкий, желтый свет свечей бросал на его лицо легкие тени. Жанет чувствовала, что память проделывает над ней странные штуки. Комната расплылась, и все, что было дорого ей в настоящий момент, как бы отошло на задний план.

Был понедельник. Не успела она прийти в школу, как за ней явился посыльный и пригласил в кабинет миссис Скотт. Она спустилась вниз, недоумевая, зачем ее вызвали. Возможно, она что-то забыла сделать. В приемной никого не было, и она прошла прямо в кабинет.

Миссис Скотт сидела за столом, перед ней расположился незнакомый мужчина, рядом стояли Марти и Джерри. Когда она вошла в кабинет, все посмотрели на нее. Лица Марти и Джерри были бледными и напряженными.

— Брат Бернард, — сказала миссис Скотт, поднимаясь. — Это Жанет Линделл, та самая девушка, о которой я говорила вам. — Она повернулась к Жанет и сказала: — Это брат Бернард из приюта Святой Терезы.

— Здравствуйте, — улыбнулась Жанет.

Брат Бернард поднялся. Это был высокий, массивный мужчина с густыми седыми волосами и бровями и низким хрипловатым голосом.

— Видела ли ты Фрэнсиса в эти дни? — достаточно резко спросил он Жанет.

— Нет, — ответила она, удивленная его вопросом. — Что-нибудь случилось?

Брат Бернард устало опустился на стул. За него ответила миссис Скотт:

— Похоже, что Фрэнсис сбежал. Как ты знаешь, с субботы он должен был жить в приюте. В субботу утром он проводил дядю и тетю на вокзал, но в приют не вернулся.

Это известие ошеломило Жанет.

— Может быть, он уехал с ними? — предположила она.

Брат Бернард покачал головой.

— Мы послали телеграмму его родным. Фрэнка там нет. — В голосе его слышалась боль.

— Неужели он ничего не сказал вам? — обратилась к ребятам миссис Скотт. — Может быть, он намекал, что собирается сбежать?

Все молчали. Жанет опустилась на стул и заплакала. Джерри подошел к ней.

— Не плачь, Жанет. Возможно, он все-таки даст о себе знать. Он ведь самостоятельный. Может быть, у него свои планы.

— Но он мог попасть в аварию или заболеть, и никто не знает, кто он такой, — всхлипнула Жанет.

Джерри взял ее руку и крепко сжал.

— Не волнуйся, Жанет. У него все в порядке, я уверен.

Она посмотрела на Джерри сквозь слезы.

— Ты действительно так думаешь?

Джерри кивнул. Что-то в выражении его лица и глаз заставило Жанет еще раз посмотреть на него. Лицо его было озабоченным, брови нахмурены. Но волновался он не из-за Фрэнка, он волновался из-за нее. Глаза его были полны жалости не к Фрэнку, а к ней. Жанет перевела дыхание.

Тогда она впервые поняла, какие чувства Джерри испытывает к ней. Жанет снова заплакала — ей было жалко Джерри, Фрэнсиса и себя.

Комната вновь приобрела ясные очертания. Марти все еще говорил, и хотя ее мысли были далеко отсюда, она слышала и понимала каждое его слово. Марти отхлебнул из бокала и продолжил свой рассказ, а ее мысли снова перенеслись в другое время…

Происшедшее сблизило Жанет и Джерри. С тех пор они почти не говорили о Фрэнсисе — вплоть до того самого вечера, за несколько дней до их свадьбы.

Они обедали у Джерри вместе с его родителями. Джерри только что был принят в коллегию адвокатов и через несколько недель собирался приступить к работе в окружной адвокатской конторе. Они сидели в гостиной перед большим камином и смотрели, как горят дрова, отбрасывавшие маленькие искорки. Время шло, а они так и не сказали друг другу ни слова, просто сидели, соприкасаясь плечами, взявшись за руки.

— О чем ты думаешь, дорогая? — ласково спросил наконец Джерри.

Жанет повернулась и рассеянно посмотрела на него. На лице Джерри плясали тени от огня.

— Наверное, ни о чем.

Джерри улыбнулся.

— Ты сидела так тихо, и я решил, что ты забыла, что я рядом с тобой.

— Как ты мог такое подумать? — рассмеялась Жанет. — Ведь послезавтра мы поженимся. Просто у девушки есть право вспомнить свою юность и попрощаться с ней, перед тем как она вступит в семейную жизнь.

— Ты уверена в своих чувствах? — с тревогой спросил Джерри. — У тебя нет никаких сомнений?

— Джерри, дорогой! — Жанет наклонилась к нему и поцеловала. — Глупышка! Конечно, у меня нет никаких сомнений. Я люблю тебя. Наверное, у меня просто вялое настроение.

Джерри обнял Жанет за плечи и прижал ее голову к себе.