Александр Ярушкин - Рикошет

Привычки старых людей столь же неизменны как восход и заход небесного светила. Эдуард Феофанович, старичок из далеких тридцатых, сидит у подъезда на той же лавочке и что-то рассказывает почтительно внимающим его словам ровесницам. Завидев «Ниву», он приподнимается и, придерживая розовую кепочку, делает полупоклон, а когда я выхожу из машины, вежливо осведомляется, не требуется ли его помощь. Отвечаю, что пока не требуется, и скрываюсь в подъезде.

Я не ошиблась. Замок новый.

Стучусь в дверь Малецких. Открывает Евгения Константиновна.

— Проходите, — предлагает она.

Отказываюсь и спрашиваю, давно ли Стукова сменила замок. Малецкая задумчиво жует потухшую папиросу.

— Месяца за полтора до смерти…

— Чем это было вызвано?

— Кажется, старый сломался… Анна Иосифовна долго ходила к начальнику ЖЭУ, просила прислать плотника…

— Вы видели, кто ставил замок?

— Нет… — отвечает она.

Благодарю и поворачиваюсь, чтобы уйти. Малецкая останавливает меня:

— Скажите… Убийца еще не найден?

— Пока нет.

Обнаруживаю Эдуарда Феофановича в гордом одиночестве. Старушки, должно быть, разбрелись готовить обеды. Лишившись благодарных слушательниц, он тихо дремлет на солнышке. Однако, уловив стук каблучков, мгновенно выходит из забытья.

Радую Эдуарда Феофановича тем, что наконец-то нуждаюсь в его помощи.

— Да, да!.. Очень хорошо помню, как покойница мучалась с замком, — оживляется он. — Теперь простой «английский» и не найдешь. Все с секретом продают, дорогие. От такого ключ потеряешь — и все. Стукова очень переживала, старый-то замок надежный был… Но… Мы стареем, и вещи наши тоже стареют. Ключ стал проворачиваться. Пришлось Анне Иосифовне «секретный» ставить.

— Кто ставил замок?

— Парень какой-то. Я как раз сидел на лавочке, слышу, в подъезде стучат. Мало ли, думаю… Пошел проверить. А там покойница и этот парень. Она все на него ворчала, что дорогой замок купил, а ключа всего три. Парень дело делает и свое бубнит, дескать, замки только в такую цену и ключей больше не дают. Поговорили мы с покойницей немного, по папироске выкурили, я и пошел.

— Эдуард Феофанович, случайно не знаете, где Стукова отыскала этого парня?

— Даже не скажу. Может, плотник из ЖЭУ, они за пятерку все сделают. Может, по частному найму. Одно видно было: работать толком не умеет. Да и где сейчас хорошего плотника возьмешь? Вот в нашем ЖЭУ, к примеру, они не держатся.

— Отчего же?

— Работать не любят. А наш начальник, Аркадий Федорович, порядок во всем требует. Серьезный руководитель…

После моего вопроса, как выглядел плотник, старичок надолго задумывается. Потом его лицо расплывается в довольной улыбке:

— Вспомнил!.. В газетах про таких писали. На Западе «хиппи» называются. Волосы длинные, до плеч. Сосульками свисают, будто с рождения не мылся и не стригся. Росточка не большого, худенький… Вертлявый какой-то, как на шарнирах.

— А лицо?

Старик огорченно разводит руками:

— Лица, признаюсь, не запомнил. Да и не видел толком. Он же над замком пыхтел.

Визит к Архипову-старшему снова откладывается.

На лестнице, ведущей в резиденцию начальника ЖЭУ, нос к носу сталкиваюсь с красным, как рак, Малецким. Такое впечатление, что достаточно неосторожного порыва ветра и его рыжая шевелюра вспыхнет.

Уступая дорогу, Роман Григорьевич вжимается в стену. От неожиданности даже забывает поздороваться.

— Добрый день, — улыбаюсь я, вспоминаю, что у меня есть к нему несколько вопросов, и прошу: — Если вы не сильно торопитесь, дождитесь моего возвращения. Я быстро.

— Никуда я не спешу! Куда мне спешить?! — отрывисто бросает Малецкий.

Начальник ЖЭУ встречает меня любезной улыбкой. Спрашиваю о длинноволосом плотнике, и на лице Аркадия Федоровича появляется искреннее недоумение, которое выражается в едва уловимом движении бровей.

— Такого еще не было… У меня в основном старые и лысые…

— Значит, не было… Кстати, по вашему указанию делали опись имущества в квартире Стуковой?

— По моему, — протяжно отзывается Аркадий Федорович.

Укоряю:

— Неужели вам не известно, что опечатанную следователем квартиру никому не позволено вскрывать?

Аркадий Федорович упирается руками в столешницу, медленно, с видом оскорбленного человека встает:

— Позво-ольте!.. Звонит ваш заместитель прокурора, требует немедленно произвести опись, чтобы имущество не растратилось, принять на ответственное хранение, а теперь…

Ошарашенно смотрю на него. Прекрасно понимаю, что никто из нашей прокуратуры сказать такую глупость не мог, но все равно с моих губ срывается:

— Вам звонила Алла Дмитриевна?..

Начальника ЖЭУ словно увесистым мешком по голове стукнули. Он расслабленно опускается на стул, осоловело повторяет:

— Алла Дмитриевна?.. Не-ет… Звонил мужчина…

— Представился?

— Да-а… Представился заместителем прокурора и назвал фамилию, но очень невнятно… Переспросить я не решился…

— Ясно, — заключаю я, хотя ясно только одно — звонил, скорее всего, тот, кто потерял в квартире Стуковой билет на электропоезд.

Понимая, что допустил непоправимую ошибку, Аркадий Федорович испуганно хлопает глазами. Не заостряя внимания на его оплошности, спрашиваю:

— Сколько ключей вы получили от нашего следователя?

— Кажется, три… Но точно не знаю. Надо спросить у техника, Конкордии Петровны…

— Хорошо, спрошу.

Конкордия Петровна вышагивает по просторной комнате и, возмущенно потрясая «химкой», громко бурчит:

— Какой нахал, какой нахал!

Увидев меня, кидается навстречу:

— Когда вы его арестуете?!

— Кого?

— Как кого?! Малецкого! Представляете, приходит и требует заменить унитаз, дескать, трещина появилась! Я вчера своими глазами смотрела, им еще сто лет пользоваться можно за милую душу!

— За унитаз арестовать? — с наивной улыбкой спрашиваю я. Конкордия обиженно поджимает губы.

— При чем здесь унитаз?! Он же старуху убил!

Вздыхаю. Мне бы ее убежденность. Малецкий и мне не очень импонирует, но… Сухо обрываю разбушевавшуюся женщину:

— Не надо распространять слухи. Лучше дайте мне ключи от квартиры Стуковой.

Конкордия сердито громыхает ящиками стола. Находит три небольших ключика, связанные коричневым шнурком. Со стуком выкладывает передо мной:

— Пожалуйста.

— Спасибо. Они у вас все время так хранились?

— Сейфов не имеем.

— Дверь здесь закрывается, или сюда можно попасть свободно?

— Закрывается. Ключ в приемной хранится, на доске.

— Понятно, — констатирую я.

Выхожу на улицу. Малецкий уже немного отошел после сражения с Конкордией Петровной, но не до конца. Об этом свидетельствуют красные пятна на щеках и взъерошенные волосы. Он кругами ходит вокруг «Нивы».