Александр Ярушкин - Рикошет

Никогда прежде не доводилось видеть бриллиант стоимостью в сорок две тысячи. Ничего особенного! Даже обидно за тех, кто из-за вещицы готов угодить за решетку на долгие годы. Меня лично этот камушек в экстаз не приводит. С сожалением смотрю на осунувшееся от ощущения невозвратимой потери лицо Людмилы.

Открываю сейф, незаметно для посетительницы подмигиваю мускулистому молотобойцу из артели «Ударник», достаю бланк протокола добровольной выдачи, заполняю его и протягиваю Путятовой:

— Распишитесь…

— Вы его… совсем?.. — помертвевшими губами говорит она.

— Все зависит от обстоятельства дела и от вашей искренности…

Юное создание ставит свою незамысловатую подпись, обреченно роняет руки на колени.

Вынимаю еще один бланк. На этот раз — протокола допроса.

Жестко спрашиваю:

— Почему вы солгали мне в нотариальной конторе?

— Не знала, как поступить…

— Не знали, как выгоднее для вас?

Людмила поводит плечами:

— Если хотите, да…

— Теперь знаете?

— Посоветовалась… Говорят, раз я наследница, перстень все равно перейдет ко мне.

Смотрю на нее и раздумываю. Если она причастна к убийству, хватило бы у нее наглости и смелости на столь рискованный шаг? Вряд ли. Положим, наглости бы хватило, но чтобы придумать подобную комбинацию, нужен изощренный ум, а не головка, усеянная легкомысленными кудряшками. К тому же, Путятова не из тех, кто способен поставить на карту такую дорогую вещицу, как перстень. Она наверняка осведомлена о том, что наследник, причастный к смерти наследодателя, лишается права на наследство.

— В том случае, если не вы убили тетушку, — довольно резко замечаю я.

— Значит, вы вернете перстень? — радостно привстает юное создание. — Ведь я уже говорила, что не убивала.

Игнорирую этот вопрос Путятовой. Смотрю в ее небесные глазки:

— Как он у вас оказался?

— Тетя дала поносить. А тут с ней такое приключилось…

Определенно у Людмилы очень устойчивая психика. Тетушку убивают, а она удобно называет это: «такое приключилось».

— Я так и не поняла, в связи с чем вы дважды давали ложные показания? Мне и Валентине Васильевне.

— Испугалась, что арестуют. Перстень-то у меня. Вот и сказала, что его украли.

— Сейчас уже не боитесь?

— Чего бояться, — проясняется лицо Людмилы. — Я не убивала.

— Ответственности бояться. Хотя бы за дачу заведомо ложных показаний, — сухо говорю я.

— Я узнавала, — отвечает она жизнерадостно улыбаясь. — Характеристики хорошие, молодая, не судимая, работаю. Много не дадут. Выплыву!

— Такие, как вы, не тонут.

Юное создание вздергивает наметившийся второй подбородок:

— Что вы имеете в виду?

— То, что сказала… Распишитесь, пожалуйста, в протоколе допроса.

Оставшись одна, подхожу к окну. После такой беседы самое время поразмыслить о вопросах нравственности и о том, как пагубно действует на молодой организм «стуковщина».

Бодро звонит телефон. От неожиданности вздрагиваю. Хватаю трубку, но она выскальзывает и падает на рычаг. Через несколько секунд снова звонок. Осторожно снимаю трубку:

— Слушаю.

— Это Вероника, из ювелирного. Как мы и договаривались, звоню вам. Только что был Карпов.

— Где он сейчас? — быстро спрашиваю я.

— Не волнуйтесь, мы все сделали, как вы говорили. Он придет через полчаса за деньгами.

Бросаю в трубку:

— Сейчас буду!

Через пятнадцать минут я в магазине «Топаз».

Предупреждаю дежурного милиционера, что может потребоваться его помощь. Курносое лицо Окунькова становится серьезным:

— Понятно.

Вероника возбуждена. Даже странно видеть эту большую, пышущую здоровьем и красотой женщину перепуганной до такой степени.

— Не по себе как-то… Никогда живого преступника не видела.

Успокаивающе улыбаюсь:

— Вдвоем справимся. Если не получится, Борис поможет.

Вероника закусывает губу:

— А вдруг он на нас кинется?

— Будем сражаться, — бодренько отвечаю я.

Вероника тоже пытается улыбнуться, но тут же ростки уверенности, появившиеся в ее душе, вянут. Осевшим голосом она роняет:

— Идет…

Мимо окна проходит невысокий человек в видавшем виды коричневом двубортном костюме. Заметив панику в глазах товароведа, командую:

— Я сажусь на ваше место, вы — к двери! Если что, зовите милиционера!

Меняемся местами.

— Где браслет?! — спохватываюсь я.

— В ящике стола! — трагическим шепотом кричит Вероника, а сама косится на дверь.

Услышав несмелый стук, деловым тоном бросаю:

— Войдите.

Застиранная, с каким-то нелепым рисунком, цветастая рубашка, воротничок которой туго стягивает шею, потемневшую от постоянного пребывания на открытых речных просторах. Волнистые русые волосы. Скуластое лицо с глубокой морщиной между бровями. Незагорелая полоска лба, выдающая человека, привыкшего постоянно носить форменную фуражку. Даже Чезаре Ломброзо не углядел бы в открытом взгляде и всем облике Карпова «врожденного преступного типа». Удивляюсь, почему Карпов произвел столь удручающее впечатление на Веронику. Она и сейчас сидит ни жива ни мертва, делая вид, будто тщательно штудирует каталог.

Карпов с недоумением смотрит на меня, потом на нее:

— Я за деньгами… Вы сказали зайти позже.

Вероника не отрывается от каталога. Я непринужденно улыбаюсь:

— Виктор Егорович, садитесь, пожалуйста.

Карпов проходит к столу и, продолжая коситься на товароведа, нерешительно опускается на стул. Протягивает мне квитанцию. Аккуратно разглаживаю ее.

— Вы сдали браслет на комиссию четвертого августа.

— Даже и не помню, — неловко улыбается он. — Если там написано.

— Написано, написано, — подтверждаю я и спрашиваю:

— Кем приходилась вам Стукова?

— Кто, вы сказали? — вытягивает шею Карпов.

— Стукова Анна Иосифовна, — раздельно произношу я. — Убитая в своей квартире третьего августа.

На лице Карпова недоумение и желание понять, о чем с ним говорят. Поясняю:

— Стуковой принадлежал и вот этот браслет с гранатами.

Он ошарашенно следит за появлением на столе маленькой коробочки с позеленевшим от времени медным замочком. Потом упирается взглядом в сердитую физиономию следователя Приваловой, смотрящую на него из распахнутой книжечки служебного удостоверения.

— Следователь?.. — вслух читает он. — Прокуратуры?.. Ничего не понимаю… И про браслет мне сказали, что уже реализован.

Карпов поворачивается, долго смотрит на Веронику. Та изучает каталог.

— Виктор Егорович, каким образом браслет оказался у вас? — вырываю его из оцепенения.

Взгляд Карпова возвращается к коробочке, по которой постукивает мой палец.

— Купил.

— В каком же магазине?

— С рук.

— Если не секрет, с чьих?