Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Парочка, выезжавшая на «форде фиеста» из гаража позади дома, видела мужчину, который взбегал по железной лестнице. Он вошел в номер тринадцатый через кухонную дверь, даже не постучавшись. По утверждению этих двоих, мужчина, одетый в джинсы и черную футболку, имел темные вьющиеся волосы и был не очень высок. Поскольку видели его со спины, лица описать не смогли. Двигался он как молодой. Пара предположила, что ему не больше тридцати. Все это произошло около двух тридцати во вторник одиннадцатого июня.

Супругам предъявили фотографии Сары Лоусон и Симоны Холлингсворт, но опознали они только Сару.

Она запомнилась еще полудюжине людей, в основном посетителям прачечной и покупателям мистера Пателя. Некоторые из них сошлись во мнении, что выглядела она совершенно потерянной и неприкаянной.

На следующее утро Сара Лоусон должна была предстать перед магистратским судом. На освобождение под залог она рассчитывать не могла ввиду тяжести преступления. И, разумеется, против этого возражала бы полиция.

Официально возвращенная под стражу, Сара подлежала переводу в женскую тюрьму, возможно в Холлоуэй. Барнаби воспользовался последней возможностью допросить ее на своей территории. Хотя ему уже сказали, что она все еще отказывается от пищи, он был поражен произошедшей в ней стремительной переменой.

Она лежала скорчившись, дрожа, в углу своей клетки на матрасе. Колени под подбородком, длинный подол платья натянут на ноги. Скулы и лобные кости четко обозначились, как будто хотели прорваться сквозь кожу. Она дико оглянулась на открывшуюся дверь, и на лице ее проступили стыд пополам с отчаянием.

— Мисс Лоусон, — произнес Барнаби. У него не хватило духу справиться о ее самочувствии. Старший инспектор присел на край закрытого крышкой унитаза. — Чего вы надеетесь добиться?

— Я просто хочу побыстрее покончить с этим.

— С чем?

— Со всем. С долгой болезнью, с моей жизнью.

— Вы же знаете, что вам не позволят уморить себя голодом. Отвезут в больницу и накормят, так или иначе.

— Значит, это будет позже, а не раньше. Какое это имеет значение?

— Интересно, сознаете ли вы, какому риску себя подвергаете?

— Полагаю, гораздо лучше, чем вы.

— Я имею в виду, что голодание может нанести серьезный и необратимый ущерб организму. Что, если в итоге вы все-таки не захотите расставаться с жизнью?

— Я не изменю своего решения. — Хотя она была в прострации, до краев переполненная страданием, профиль ее оставался четким, словно высеченным из камня.

Он не мог все так оставить. Бог знает почему, он чувствовал, что должен попытаться, должен переубедить ее. Увы, все, на что он оказался способен, сводило ситуацию к банальности. С его губ слетали расхожие фразы. Тот, кто ее предал, ее не стоит. В мире полно людей, и она встретит кого-нибудь другого. (Сержант Трой гордился бы им.) По крайней мере, он удержался и не сказал, что время лечит все раны.

— Вы ошибаетесь, — проронила Сара, — насчет встречи с кем-то другим. Я верю, что Платон был прав: мы лишь отчасти существуем, пока не найдем единственного человека, нашу половинку. И, только слившись с ним в единое целое, мы познаём истинное счастье.

— О боже! Я бы не рассчитывал на это. Шансов здесь, должно быть, меньше, чем в лотерее.

— И все же так звезды сошлись, что я нашла свою половину. Видите ли, инспектор, нет смысла снова искать. И как только вы познали эту полноту, быть оторванной от нее снова просто невыносимо.

Спокойная непреклонность ее слов сделала дальнейший разговор бессмысленным. Барнаби встал и направился к двери. Уже повернувшись к ней спиной, он произнес:

— Вы знаете, что Симону нашли?

Она съежилась, вздрогнула, будто ей в лицо плеснули ведро ледяной воды.

— Да, мне сказали. Она… в порядке?

— Физически — да. Но все еще не в себе. Он выбросил ее из фургона. Они вам это сказали? Ваша дражайшая лучшая половина…

— С чего… — Она смотрела на него так, словно он вдруг заговорил на иностранном языке.

— У нас есть его описание. Он был замечен на Флавелл-стрит, когда входил в квартиру по задней лестнице. Не слишком высокий, лет тридцати, темные волосы. Ну как? Похоже?

— Что… О чем вы…

Она с вызовом взглянула на Барнаби и получила в ответ такой же. И тогда Сара Лоусон начала задраивать люки, запираться на все замки.

Главному инспектору вспомнился однажды виденный фильм, костюмированная драма, героиня которого, обезумевшая, несчастная наследница большого состояния, обнаруживает вдруг, что мужчина, которого она любит, просто охотится за ее деньгами. Она мечется по большому темному викторианскому особняку, в котором живет, и запирает все двери и окна, чтобы он не мог туда попасть. В память врезался стук ставней. Хлоп, хлоп, хлоп!

Так было и сейчас.

— Да. — Когда Сара наконец заговорила, ее голос звучал очень устало. — Да, я думаю, что это вполне точное описание.

— Вы ничего не хотите рассказать, Сара? Не согласитесь хоть в чем-нибудь нам помочь? — Она выглядела жалкой до слез, но гнев Барнаби еще не угас. — Не хотите ли еще насочинять чего-нибудь?

— Нет, ничего.

Барнаби подошел к двери и крикнул дежурному офицеру, чтобы его выпустили.

На следующий день после публикации фото Симоны в парике и темных очках начали поступать сообщения от свидетелей, видевших ее. Они не были столь многочисленны и причудливы, как в самом начале расследования. То ли публика уже пресытилась всякими нелепыми россказнями про Холлингсвортов, то ли Симону надежно упрятали после того, как увезли с Флавелл-стрит. Ни одно из немногих свидетельств, поступавших от жителей Лондона и его окрестностей, не стоило времени и усилий, потраченных на разбирательства. Программа «Свидетели преступления», способная многое прояснить, ожидалась только через три дня.

Сразу после обеда Барнаби получил уведомление от Рэйнбирда и Джиллиса, самых известных похоронных агентов Каустона. К погребению Алана Холлингсворта уже все готово. Оно состоится через два дня. Служба пройдет в церкви Святого Чеда в Фосетт-Грине, а сразу после этого прах предадут земле на приходском кладбище. Цветов просят не возлагать.

Гадая, чья это просьба, Барнаби сделал отметку в ежедневнике. Последние тридцать шесть часов были настолько наполнены происшествиями и открытиями, что попытки все это осмыслить и оценить потеснили на задний план смерть Холлингсворта и бедной Бренды Брокли. Теперь внимание старшего инспектора вновь обратилось к ним.

Больше всего он был угнетен гибелью Бренды. Возможно, потому, что сознавал свое бессилие выяснить все до конца. Теперь они знали, что девушку сбила машина Холлингсворта. Предположительно, хотя не обязательно, за рулем был он сам. Но как узнаешь, что в точности произошло?