Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Вина его была поистине чудовищна. Перро сжал челюсти, чтобы не выдать, как у него трясутся губы, и низко опустил голову. В ушах звенело. Казалось, зловонный воздух пропитан осуждением.

В тот самый момент, когда он понял, что дольше не продержится, старший инспектор приказал:

— Выйдите отсюда. Чем меньше тут топчутся, тем лучше.

К воротам подкатила еще одна машина. Обе дверцы хлопнули одновременно, и две пары ног захрустели гравием на подъездной дорожке. Кто-то заколотил в дверь, и Трой крикнул:

— Сюда! Обогните дом!

Доктор Джордж Буллард, который много лет именовался просто полицейским врачом, с недавних пор стал зваться судмедэкспертом. Извещенный об этом, он кисло заметил, что независимо от названия материал, с которым ему приходится иметь дело, остается, как и прежде, неаппетитным. Его сопровождал молодой человек в футболке, джинсах и заношенных туфлях. Одна камера висела у него на шее, другая болталась под мышкой вместе с набором сменной оптики и экспонометром.

Пока фотограф работал, снимая тело во всех возможных ракурсах, в том числе балансируя на цыпочках вплотную к камину с риском свалиться в него, Перро, как и было велено, ретировался в патио, дабы уже там ожидать дальнейших гонений. Барнаби и Буллард, не просто коллеги, но давние друзья, отойдя в сторонку, обменивались служебными сплетнями, сокрушались о язвах общества и делились семейными новостями.

У дока Булларда недавно родился первый внук. Супруги Барнаби горячо желали того же, но больших надежд не питали. Совсем недавно их дочь Калли мимоходом заметила, что ее кумир, актриса Джулиет Стивенсон, родила только в тридцать восемь. Ничего, нам осталось подождать всего каких-нибудь тринадцать лет, с печалью констатировали ее родители после отъезда Калли с мужем Николасом. «Мы к тому времени уже не удержим малыша на руках», — заметила Джойс. И она была не слишком далека от истины.

— Снимаем только жмурика? — спросил фотограф, давая понять, что закончил.

— Пока — да, — подтвердил старший инспектор.

И если это «пока» прозвучало уверенно, то потому, что в глубине души он был уверен в обратном. Может быть, оттого, что «Соловушки» оказались в самом центре загадочных событий, Барнаби не сомневался, что Алана Холлингсворта прикончил не инсульт и не инфаркт. И не алкогольное отравление, пусть даже, согласно рапорту Перро, хозяин коттеджа вливал в себя спиртное галлонами вот уже несколько дней.

При всем том Барнаби решил повременить с вызовом бригады криминалистов в ожидании результатов вскрытия. Сокращать и сокращать расходы — вот что стояло на повестке дня, а даже самое элементарное расследование с участием скромной команды требует денег. Пусть затраты эти окажутся каплей в океане бюджета полицейского управления долины Темзы, старший инспектор знал, что в случае напрасной траты средств получит головомойку.

С другой стороны, если бы в конце концов выяснилось, что смерть была насильственной, а улики оказались утрачены или повреждены, например при чистке и уборке дома, старшего инспектора ожидали бы гораздо более серьезные неприятности. И что хуже всего, подобная ошибка, возможно, позволила бы убийце замести следы.

Внезапно Барнаби понял, что с ним говорят.

— Прости, Джордж.

Доктор Буллард, утвердив колени на каминном коврике, распаковывал сумку. Одно за другим он извлек оттуда орудия своего ремесла, натянул латексные перчатки и любезно повторил фразу, пропущенную старшим инспектором мимо ушей:

— Я бы сказал, судя по зрачкам, что он принял огромную дозу какой-то отравы.

Доктор расстегнул на мертвом пояс и ширинку. Когда он вынул ректальный градусник, Барнаби из деликатности отвернулся.

И тут он увидел своего сержанта. Покачиваясь в гамаке с цветочками, тот курил и блаженно щурился, повернув лицо к солнцу. Барнаби знал, что пенять ему бесполезно: Троя с его позиции не собьешь. Почтение к мертвым ставило сержанта в тупик своей очевидной для него бессмысленностью. Барнаби нередко гадал, в чем тут дело: это поколение такое или особенности характера и темперамента? Он склонялся к последнему.

Видимо, полагал старший инспектор, есть два разряда людей: субъекты с воображением, способные поставить себя на место другого, и те, для кого такое попросту невозможно. Это обстоятельство всегда поражало его как самая непреодолимая пропасть между человеческими существами. Все остальные противоречия, если на то есть воля ума и сердца, можно примирить между собой. Но как наделить человека даром, которым его, к несчастью (или, напротив, к счастью?) обделила сама природа?

— Я бы сказал, он мертв уже пару дней или, возможно, чуть меньше.

Доктор стал расстегивать на мертвеце рубашку. Внезапно почувствовав, что с него хватит (в самом деле, ритуал этот не назовешь приятным), старший инспектор вышел на воздух. У него мелькнула мысль, что надо бы сообщить утешительную новость Перро (ведь получается, что Холлингсворт умер задолго до дежурства констебля у дома), но незадачливый служака опять куда-то исчез.

Сержант Трой перестал раскачиваться и постарался принять подобающий, серьезно-озабоченный вид, но чувствовалось, что ему хорошо там, где он есть. Иначе говоря, в гамаке и на солнышке.

— Что поделаешь, такова жизнь, а, босс?

Барнаби подивился его отстраненности (или равнодушию?). Ведь только что было обнаружено человеческое существо, которое больше никогда не увидит, как встает это самое солнце. Да, жизнь, очевидно, такова. Иногда (очень редко и мимолетно) старший инспектор даже завидовал своему сержанту. Но сейчас явно был не тот случай.

Джордж Буллард присоединился к ним минут через десять. Он не стал вслед за Троем говорить, что такова жизнь, но огромное облегчение угадывалось в том, с какой жадностью, с каким невыразимым удовольствием он вдыхал благоуханный летний воздух. Барнаби подумал, что с ним самим что-то не так.

— Перевозка вот-вот прибудет, Том.

— Есть ли шанс, что мы быстро получим результаты вскрытия?

— Тебе повезло. Остаток дня у меня свободен.

— Приятно слышать. — Старший инспектор огляделся. — Куда опять подевался наш тугодум, Гевин?

— Я поставил его возле дороги, чтобы он не допускал скопления людей. Последний раз, когда я его видел, он восхищался рисунком какого-то малыша.

Барнаби издал то ли смех, то ли стон.

— Он славный парень, этот Колин Перро, — заметил доктор Буллард. — Было дело, я как-то жил на его участке. У него всегда находилось время для каждого.

— Охотно верю, что он очень сердечный человек и все его любят, — поморщился Барнаби, — но я начинаю думать, что он никудышный коп.

Поскольку расследование смерти Алана Холлингсворта было приостановлено до получения результатов вскрытия, Барнаби переключился на исчезновение Симоны.