Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Она стояла у окна спиной к нему. Пару мгновений он думал, что Сара притворится, будто ничего не слышала. Тогда он задал бы свой вопрос снова. И тут она повернулась к нему лицом. Сара было по-прежнему бледна, но изо всех сил пыталась овладеть собой. Лишь пальцы по-прежнему яростно терзали шелк. Низким голосом, охрипшим от плача, она тихо проговорила:

— Зачем он это сделал, Грей? Зачем лишил себя жизни из-за подобной женщины? Вульгарной, дешевой, алчной? Зачем?

Наступила пауза. Грей вдруг понял, что зубы его судорожно стиснуты, аж челюстям стало больно.

— Извини, я не понимаю, почему ты так переживаешь, — наконец выдавил он, упирая на «ты».

— А обычное человеческое участие? — выговорила она, немного поколебавшись. Грею показалось, что она искала правдоподобного объяснения, исключавшего намек на всякую близость к покойному. — Он, должно быть, прятался от всех, наглухо задернув шторы. Накачивал себя виски, может, плакал. Если бы к нему в то время кто-то зашел, поговорил с ним…

— Пытались. Он не открывал.

— Я не пыталась. Я. Лично я!

— Почему ты?

И тут она закричала. Ни один из них не услышал стука. Но внезапно, к удивлению и разочарованию Грея, в комнате их стало трое.

Он следил за тем, как Сара пытается вернуть себе утраченное равновесие. Похоже, она почти обрадовалась вторжению и уговаривала присесть миссис Дженнингс, смущенную и порывающуюся сбежать.

Сообразив, что делается это, лишь бы избавиться от него, Грей решил уйти. Нет смысла торчать здесь. Момент откровений упущен, и в качестве наказания за минутную жестокость он не добился ничего несущего душевный покой.

«И поделом», — сказал он себе по дороге домой. Но как теперь быть? Изображать доброго друга, готового подставить плечо? Положа руку на сердце, он не был расположен ей сочувствовать. Как возможно, чтобы такая прелестная, такая тонкая и умная женщина, как Сара, из всех людей выбрала не кого-нибудь, а Холлингсворта? Этого зануду, невротика, алчное ничтожество? Мешок с дерьмом — вот он кто!

Подойдя к дому, Грей в просвете между голубыми елями увидел на подъездной дорожке полицейскую машину. Он не стал протестовать, когда ему предложили проехать в участок, чтобы оказать помощь в расследовании. На самом деле он даже обрадовался, что может переключиться на что-то другое.

И все действительно сложилось по-другому на этот раз. Может, дело было в чуждой, враждебной обстановке: неприветливая комната с холодными, голубыми стенами, черный линолеум на полу весь в щербинах, деревянные стулья с узкими прямыми спинками… Единственное яркое пятно — плакат с детальным и очень красочным изображением колорадского жука и наставлениями для тех, кому случилось с ним встретиться.

Чаем Грея поили те же самые копы, что уже беседовали с ним в саду. Но и они здесь держались иначе, более официально и отчужденно. Возможно, потому, что теперь находились на своей территории. Старший включил диктофон, обозначил время и имена присутствующих. Коп помоложе, тот самый, что гладил Бесс, кружил по комнате и был неулыбчив.

— Спасибо, что согласились нас посетить, мистер Паттерсон.

— Мне почему-то кажется, что выбор был невелик, инспектор… Простите, я запамятовал ваше…

— Старший инспектор Барнаби.

— Давненько я не ездил с шофером, — смущенно хмыкнул Грей. Хотя держался он несколько скованно, казалось, ему невдомек, для чего его вдруг доставили в полицейский участок.

Барнаби улыбнулся в ответ. Почему бы для начала не проявить дружелюбие?

— Эту штуку разве обязательно включать?

— Боюсь, что да, сэр. И не столько для нашей, сколько для вашей же пользы. Никто этому не верит, но так и есть на самом деле.

— Зачем вы хотели меня видеть?

— У нас есть пара вопросов.

— Но я рассказал вам все, что знал.

— День, когда исчезла миссис Холлингсворт. Вторник, шестое июня. Вспомните, как вы провели его. Где были? Чем занимались?

— Зачем это вам?

— Отвечайте на вопрос, мистер Паттерсон, — сказал сержант Трой.

— По вторникам я согласно решению суда должен обозначать свое местонахождение. Немного унизительно, но я уже привыкаю потихоньку: нищие не выбирают…

— Где это происходило?

— Офис министерства социального обеспечения в Каустоне. Я зашел туда около двенадцати. Отметился. Настроение было мерзкое, как всегда после этого. Заглянул на всякий случай в центр занятости, как обычно — с нулевым результатом. Потом отправился в кино.

— Что смотрели?

— «Золотой глаз». С новым Джеймсом Бондом. Решил, что будет полезно отвлечься. Тем более что днем билеты дешевые.

— Когда это было?

— Примерно в два тридцать. Это, я полагаю, легко установить в кинотеатре.

— Когда вышли оттуда?

— Где-то после пяти.

— Куда направились потом?

— Поехал прямо домой.

— В тот вечер еще выходили?

— Нет.

— Встречали кого-либо из знакомых, пусть даже не очень близких, за то время, что провели вне дома?

— Нет, пожалуй. Но это не значит, что никто не видел меня. Послушайте, я не понимаю, какой смысл в этих вопросах. Для чего все это?

— Мы полагаем, мистер Паттерсон, что этого требует наше расследование.

— С чего это, хотелось бы знать?

Барнаби не видел причин секретничать. Он достал из ящика стола последний выпуск «Ивнинг стэндард» и положил газету перед Паттерсоном.

Тот взял ее в руки, равнодушно взглянул, затем начал читать. Раза два покачал головой, потом поднял глаза и в полном изумлении, почти в ступоре поглядел на полицейских, сначала — на одного, потом — на другого.

Барнаби ответил таким же пристальным взглядом. Оцепенелым изумлением его было не пронять. Впрочем, как и глубоким скепсисом или же потрясенным недоверием. Последний раз такую же убедительную мину он видел на лице серийного насильника, которого удалось схватить лично ему. Виновность этого типа была доказана без тени сомнения, но, выходя из зала суда, он воздел руки к небесам, как будто не мог поверить, что столько разумных людей способны прийти к такому невероятному, ошибочному заключению.

— Похищена? Симона?

— Совершенно верно, — подтвердил сержант Трой. — Вы что-нибудь знаете об этом, сэр?

— Что?

— Запросили выкуп. Пятьдесят тысяч фунтов, — пояснил Барнаби. — Чудная такая, кругленькая сумма, не правда ли?

Казалось, Паттерсон не в состоянии произнести хоть слово. Из его горла вырвалось какой-то хриплый клекот.

— Прибавьте брюлики, — вступил Трой, — и вы сполна получаете всё вам причитающееся. Плюс пятьдесят тысяч за моральный ущерб, так сказать.

— Или, может быть, вы рассматриваете это как выходное пособие при увольнении?

— Извините… я… — Паттерсон смотрел на них во все глаза, словно перед ним клубился густой туман. — Брюлики?