Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

– Простите, что вынужден об этом спрашивать, – детектив сочувственно прищёлкнул языком, – я понимаю, как сильно вас расстроила гибель несчастной мисс Белфорт. Но я обязан задать вам вопрос: вы были знакомы с убитой раньше?

Он заметил, как по лицу свидетельницы промелькнула тень. Она будто что-то вспомнила, но быстро пришла в себя.

– Я?.. Нет, что вы. Я увидела её первый раз здесь, в Гриффин-холле. И… мне так жаль, что с ней случилось такое… Я просто не могу избавиться от этой картины. Она так и стоит у меня перед глазами. Её запрокинутое лицо… Она ведь до последнего не понимала, что с ней происходит. Пыталась что-то сказать нам всем… Но всё кончилось очень быстро. Я помню, как замерло время. Стало густым… как сироп. И вот только что она была жива, а мгновение спустя – уже нет. В этом есть что-то совершенно безнадёжное, вы не считаете? Не хочется больше прилагать усилия, стараться, бороться за что-то. Раз всё заканчивается так быстро. Начинаешь понимать, что всё слишком хрупко, чтобы это беречь. Раз всё превращается в осколки, то зачем вообще…

Лицо Вивиан сморщилось, на щеках даже через слой пудры показались красные пятна. Личина Благочестивой Хныкалки, как она про себя назвала сегодняшнюю роль, пошла трещинами, и сквозь них в её душу хлынул тот ужас, который она испытала вчера в мастерской. Совершенно неподдельно всхлипнув, она прижала платок ко рту, уже не заботясь о том, сохранится ли на губах помада, и приняла от инспектора стакан воды.

Отпив половину маленькими глотками, она сумела взять себя в руки. «Игра в сцену», как она называла привычные упражнения, принесла ощутимое облегчение. Вымышленный персонаж – юная, но сообразительная стенографистка, которая оказалась замешана в преступные махинации своего босса, представлялась ей именно такой. Добродетельной, но не раздражающе наивной, немного растерянной, но привлекательной и вызывающей желание встать на её защиту.

Каждую роль необходимо играть до конца, именно это признак профессионализма. Поэтому Вивиан ломким движением поправила воротничок, чуть ссутулилась и кротко взглянула на инспектора, давая ему понять, что справилась с эмоциями.

Тот, поблагодарив её кивком, продолжил.

– Желание мистера Крэббса вступить в брак с мисс Белфорт шокировало вас так же, как и остальных?

– Шокировало? Нет, вовсе нет. Я удивилась, потому что не ожидала такого от дедушки Матиаса, но он не так уж стар для женитьбы. Новый муж моей матери младше его всего лишь на пять лет. Так что нет, шокирована я не была.

– А как вы отнеслись к забаве, что затеял мистер Крэббс? Ну, поиски сокровищ при помощи шифра в картинах? Изменение завещания сюрприз не самый приятный. А тут ещё и это… Кое-кто мог бы счесть такое издёвкой.

Детектив Оливер сделал вид, что не смотрит на свидетельницу, но Вивиан разгадала его манёвр. Она придала лицу выражение лёгкой мечтательности и с ноткой детской восторженности произнесла:

– А по-моему, это очень мило с его стороны. Ведь дедушка вовсе не обязан дарить всем подарки, тем более такие ценные. Я, конечно, была удивлена, как и все, но сочла…

– То есть вы нисколько не были расстроены таким поворотом событий? – в тоне инспектора явственно слышалось недоверие. – Раздосадованы? Огорчены?

Сержант Киркби тоже внимательно посмотрел на свидетельницу. В перекрестье их взглядов Вивиан тут же запуталась, как неосторожная муха в паутине, мысли её заметались, но спасение внезапно пришло от старшего констебля, что избавило её от необходимости немедленно отвечать на заданный в лоб вопрос.

– Прошу прощения, инспектор, – замер Лэмб на пороге, – появились кое-какие новости. Хозяин паба «Синяя лошадь» рассказал, что вчера к нему заходили двое парней. Они расспрашивали его о мистере Крэббсе. Он уверен, что парни пришлые. И говор у них нездешний.

Услышав это, Вивиан обхватила плечи руками, словно её тело обдал пронизывающий ледяной ветер. «Они найдут меня, – обречённо подумала она. – Найдут и убьют. Я должна найти их первой. Рассказать об алмазе. Попросить отсрочку. Убедить их дать мне время найти камень. Пообещать, что отдам алмаз, как только найду его. Я должна…»

Констебль Лэмб давно уже вышел из библиотеки, а Вивиан продолжала бороться с паникой, до боли сжимая плечи холодными пальцами. Она больше не играла – не было сил, да и не могла её сейчас спасти привычная игра, – ей оставалось только бороться за свою жизнь. Все слухи, сплетни и домыслы насчёт братьев Люгер разом вспомнились ей, и теперь они вовсе не казались преувеличенными. Атласная блузка прилипла к её покрывшейся холодным потом спине, будто по ней проползла какая-то склизкая тварь.

– Вам нехорошо, мисс Крэббс? – заботливо спросил инспектор, и они с сержантом опять уставились на неё.

– Всё в порядке, благодарю вас, – Вивиан выпрямилась и хмуро посмотрела на полицейских. Ни кротости, ни ранимости в её взгляде больше не было. Стенографистка (…Шарон? или Рут? о, разумеется, такую особу должны звать Этель!..) испарилась, вернувшись в свою параллельную реальность, где кровь заменяют кетчупом, а жертва жестокого убийства в перерыве успевает выпить коктейль через соломинку, чтобы не повредить грим. – Хотя вы правы, я не очень хорошо себя чувствую. Ночью почти не сомкнула глаз. Не могли бы мы побеседовать чуть позже? Если, конечно, вы не возражаете, инспектор.

Киркби, руководствуясь нюхом ищейки, азартно подался вперёд с каким-то вопросом, но инспектор прервал его.

– Довольно, сержант. На этом этапе расследования мы узнали от мисс Крэббс всё, что нужно. Конечно, вы можете идти отдыхать. Мы побеседуем с вами позже.

Вивиан быстро встала, сухо кивнула обоим полицейским и поспешила удалиться. Шаги её были резкими и стремительными, нисколько не похожими на шаткую походку Этель.

Инспектор Оливер и сержант Киркби проводили девушку взглядом. На узкой спине между лопаток темнело влажное пятно, нежная ткань блузки сморщилась и прилипла к коже.

– До смерти чем-то напугана, – резюмировал инспектор, когда дверь библиотеки закрылась.

– Напугана и лжёт, – согласился сержант. – Всё время лжёт.

Грейс Хоггарт вошла в библиотеку и замерла на пороге. Вид у неё был несвежий и измученный. Воспалённые глаза запали, волосы, небрежно собранные на затылке, выбивались из причёски.

Пока инспектор провожал её к креслу и произносил приличествующие случаю успокоительные фразы, она молчала, но, как только села, тут же заговорила.

– Я прошу вас, инспектор, сразу перейти к делу. Моя дочь, Полли, почти не спала этой ночью и нуждается во мне. Сейчас с ней миссис Уоттс, но я должна как можно скорее вернуться.

– Понимаю, миссис Хоггарт, и очень ценю, что вы нашли время поговорить со мной, – инспектор сочувственно улыбнулся и заглянул в свой блокнот. – Полагаю, вы очень расстроены вчерашним происшествием…