Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд [litres самиздат]

Филипп испустил долгий драматический вздох, подошёл к сестре и взял из пакетика пригоршню орехов.

– И кто же, по-твоему, вызывает больше всего подозрений? Кого из нас ты прочишь в жестокие убийцы? – спросил он, усевшись на кровать и закидывая в рот засахаренный миндаль.

Оливия уже поняла, что брат поддался на её уговоры, но не стала принимать слишком довольный вид, чтобы не спугнуть его.

– Вот, смотри, – с готовностью начала она, вытаскивая из сумочки записную книжку и раскрывая её на первой странице. – Тут схема расположения гостей Матиаса в тот вечер, когда произошло убийство Айрис Белфорт. А тут, – и она перевернула страницу липкими от орехов пальцами, – заметки о том, что я сумела подслушать, сидя то под деревом, то на дереве.

Филипп скептически посмотрел на странного вида чертёж, состоявший из неровных кружков с буквами и множества кривобоких стрелочек, курсирующих от одной окружности к другой. Кое-где были вписаны буквы и напротив них восклицательные или вопросительные знаки.

– Что это, Олив? Карта сокровищ, зарисованная со слов умирающего пирата его одноглазым товарищем, страдающим пляской Святого Витта и провалами в памяти?

– Это схема, глупый. Чертёж, на котором видны все передвижения гостей дедушки в тот ужасный вечер, когда произошло убийство. Ты, например, стоял у самого окна и не приближался к столу, где сидели Матиас и Айрис Белфорт. И я не приближалась. Значит, нас можно исключить из круга подозреваемых. А вот те, – и Оливия, закинув в рот ещё несколько орешков, отчего её речь стала не совсем разборчива, ткнула липким пальцем в центр страницы, – кто не только был рядом с Айрис и Матиасом, но и разгуливал по мастерской туда-сюда.

– Я всё равно ничего из этого не понимаю, – с досадой произнёс Филипп. – Ты худший чертёжник, которого я видел в своей жизни. Что, к примеру, означает вот эта стрелка? – и он указал на прерывистую линию с закорючкой на конце.

– Это схема передвижений тётушки Розмари, – терпеливо объяснила Оливия. – Она сновала по мастерской, словно вышивальная игла. Мимо столика, за которым сидели новобрачные, она проходила минимум четыре раза.

– Ты что, и тётушку Розмари подозреваешь? – ужаснулся Филипп.

– Разумеется. Кстати, в кино именно такие аккуратные пожилые дамы и оказываются сущими монстрами. Помнишь, мы с тобой смотрели «Непредвиденный случай в Королевском саду»?

– Я считаю, что тётушку Розмари и дядю Себастьяна необходимо исключить из списка подозреваемых, – упрямо покачал головой Филипп. – Ни за что не поверю, что они способны на убийство. Такого просто не может быть.

– Хорошо, как скажешь, – кротко согласилась Оливия, и брат с подозрением на неё взглянул. – Раз ты уверен, что они не совершали преступление, значит, так и есть.

С этими словами она перевернула страницу записной книжки и демонстративно провела две линии, одну за другой. Филипп заглянул ей через плечо, одновременно набирая пригоршню орехов. На листе в столбик были перечислены те, кто присутствовал в мастерской в день убийства Айрис Белфорт.

– И Грейс. Вычеркни из списка Грейс, я ни за что не поверю, что она могла желать дедушке смерти, – твёрдо заявил он.

Оливия и в этот раз послушалась брата и провела ещё одну жирную линию.

– Остаются только твоя любимица Вивиан и гадкий Майкл Хоггарт, – сообщила она, и в её тоне Филиппу послышалась издёвка.

– Ты забыла про Джереми Эштона. Почему его нет в твоём списке?

– Потому что у него отсутствует мотив, – резонно заметила Оливия. – Он никак не мог пострадать из-за того, что дедушка решил сочетаться браком с Айрис Белфорт и изменил завещание.

– Мы не можем его вычеркнуть, – заупрямился Филипп. – Вдруг мы просто чего-то не знаем о нём? У нас слишком мало сведений, чтобы так разбрасываться подозреваемыми.

– Неужели? – удивилась Оливия. – А я уж было подумала, что мы руководствуемся исключительно собственными симпатиями, а не фактами.

– Не стоит нахальничать, – посоветовал Филипп, споласкивая липкие от засахаренных орехов пальцы в чашке для полоскания. – Я просто за разумный подход к делу, раз уж мы взялись за расследование, и не хочу тратить время на тех, кто явно не мог совершить преступление.

Терпение покинуло Оливию, она вырвала из записной книжки исчёрканный лист, скомкала его и бросила на прикроватный столик.

– Да как ты не понимаешь, – возмутилась она. – Каждый в Гриффин-холле мог совершить убийство. Ну кроме нас с тобой и малышки Полли. И, пожалуй, слуг, так как никто из них не присутствовал в тот вечер мастерской. Опять же, яд могли подсыпать в чашку и на кухне, а потом просто принести её в мастерскую и поставить на столик. Ты знаешь дедушкин характер, на ангела с крыльями Матиас совсем непохож. Возможно, миссис Уоттс, Симмонс или кто-то из горничных… Представь, кто-то из них годами копил неприязнь к хозяину, а визитом гостей воспользовался для того, чтобы отвести от себя подозрение. И вот ненастным вечером чья-то преступная рука медленно вливает в чашку с шоколадом ядовитую жидкость… – глаза Оливии распахнулись, она уставилась в одну точку, делая правой рукой зловещие пассы.

– Для сыщика-любителя ты ужасающе безграмотна и питаешь чрезмерную склонность к фантазиям, – насмешливо сказал Филипп и добавил с чувством превосходства: – Цианид представляет собой мелкие кристаллы, а вовсе не жидкость.

– Зато ты отлично осведомлен, – парировала Оливия. – На твоём месте я бы не афишировала свою эрудицию в отношении ядовитых веществ.

Близнецы свирепо уставились друг на друга, каждый лихорадочно искал аргументы, чтобы убедить другого в своей правоте.

– Хорошо, давай размышлять логически, – Филипп решил сменить стратегию и демонстративно сдался на милость сестры. – Если мы отталкиваемся от мотива, то он и правда был у каждого из нас. В этом случае даже мы с тобой подозрительны и ненадёжны.

– Но мы же не приближались к столику, где стояла чашка Матиаса, – возразила Оливия.

– Это неважно, ты сама так сказала. Любой из нас, ну, кроме Полли, разумеется, мог бросить пару кристаллов яда в чашку заранее. А потом дело за малым – дождаться, когда шоколад будет приготовлен, и наслаждаться возмездием.

– Брр, – передёрнула плечами Оливия, – это каким же чудовищем надо быть, чтобы спокойно наблюдать, как человек на твоих глазах и по твоей же вине расстаётся с жизнью? Если бы я кого-нибудь решила убить, то выбрала бы самую тёмную ночь, лишь бы не видеть предсмертных страданий жертвы.

– Да, для убийства нужны крепкие нервы, – согласился Филипп. – И кое-что ещё – безграничный эгоизм и отсутствие морали. Именно поэтому самой подходящей кандидатурой на роль убийцы я считаю Майкла Хоггарта.