Дмитрий Сергеев - Особняк на Почтамтской

— Сам одумаешься, — первым заговорил Виктор, — следом побежишь.

— Не собачка — не побегу. Этого не дождешься.

Что-то там звякнуло негромко, в пустоте конторы раздались гулкие шаги. Елена Павловна собралась затворить шкаф, подумала: сейчас они расстанутся, и муж поднимется наверх. Но вновь услышала голос Пригодина:

— Добром советую: не разводи канитель. Не усложняй дела. За мной уже и без того следят.

— Да за тобой как не будут следить? Тебе же неймется, на виду хочешь быть. Неужели у вас все такие? Господи, с кем меня бес попутал! С какими пентюхами связался.

— То-то что связался. Потому и предупреждаю: не разводи канитель. Мы теперь одной веревочкой повязаны. Просто ее не развяжешь. Не глянется тебе посыльный, предупрежу — в следующий раз направят другого. А сейчас не мути дела. Шутки шутить с тобой не будут.

— Ничуть меня не печалят ваши дела. Хоть завтра все погорите!

— Так ведь сообща погорим. В кандалы, может быть, и не закуют, а вот в одной камере точно свидимся. Тогда уже и потолкуем. А сейчас недосуг. Не хочешь диспута в тюремной камере, так заплати, как условлено. А больше, обещаю, оставят тебя в покое. Нам тоже не с руки с капризными иметь дело. Найдем, кто меньше чванлив.

— Я ваши обещания ни в грош не ставлю.

— Это почему вдруг? Или не сделали тебе чего обещали, не снабжали тебя контрабандой, не свели с кем надо?

— Не верю, — упрямо стоял на своем Иван Артемович. — Теперь тем более. Знай я раньше, что у вас подвизаются такие, как ты, за версту бы обошел.

— Ну вот, — нервно рассмеялся Виктор. — Нельзя же из-за ревности…

— Мне и прежде-то, — прервал его Иван Артемович, — в голову не приходило ревновать к тебе. К неудачникам не ревнуют. Ты — неудачник. Оттого и зачислил себя в революционеры — думал там отыграться. Ан нет! Ты же вечный неудачник.

— Тоже мне… психолог. Нам бы с тобой не тут беседовать.

— Так выйдем. Хоть на Ангару. Кстати, у меня и пистолеты есть. Настоящие, дуэльные, из таких еще во времена Лермонтова стрелялись. Даю слово, не промахнусь, хоть и нет навыка!

— Дуэль предлагаешь? — рассмеялся Виктор, этаким мерзким, ехидным смешком, от которого Елену Павловну покоробило: точно так иногда смеется Иван Артемович.

— Уметывайся! — Едва сдерживаемая ярость прозвучала в голосе супруга. На одно мгновение Елене Павловне даже почудилось, что это произнес не он, а кто-то третий, до этого молчаливо присутствующий там.

— Дешево же ты хочешь отделаться. Да если бы мы и вышли с тобой на лед, как два идиота, и ты бы укокошил меня из своего антикварного пистолета, так денежки с тебя все равно спросятся. Будешь артачиться — в полиции станет обо всем известно. Ты ведь не мальчик, знал, на что шел. Лишнего с тебя не просят — только долю с дохода, который тебе же помогают получить.

— Я и без вашего посредства доходами не обижен.

— Зачем же впутался?

— Ты в карты играешь?

— Избави бог.

— Тогда тебе не понять.

— Нервы пощекотать захотелось?

— Ничего ты не понял! Думаешь, риск в том только — попался не попался? — Теперь уже Иван Артемович смеялся приторно ехидным смехом.

— Ну что ж. Своего ты достигнешь — нервы тебе пощекочут. Это я обещаю! — Пригодин цедил слова сквозь зубы, а Иван Артемович продолжал заливаться почти беззвучным смехом.

— Вон! — Выкрик был столь неожиданным, что поначалу Елена Павловна снова не узнала голос мужа.

Опять гулко прозвучали шаги и скрипнула отворяемая дверь. Должно быть, Виктор на мгновение задержался:

— Пожалеешь, Ванечка. Еще как пожалеешь, — издали донеслись его слова, и дверь захлопнулась.

— Врет, все как есть врет, — бормотал Иван Артемович, зачем-то выдвигая столешницу, слышно было, как она стучала. — Нету других. Нету! Кто бы стал с таким дураком путаться.

Быстрые шаги Ивана Артемовича встрепинули Елену Павловну: она поспешно затворила шкаф, вышла из каморки и скрылась у себя в спальне. И только тут вспомнила, что забыла запереть замок и положить ключ на место, он так и остался торчать в замочной скважине. Но возвращаться не стала. Не Ивану Артемовичу судить ее за бесчестье.

Время текло, а муж все не поднимался наверх. Сердце у Елены Павловны давно перестало стучать как бешеное, и все звуки в доме она слышала отчетливо.

Неизвестно, сколько прошло времени — ей же казалось, вечность, а наверху по-прежнему было тихо. Елена Павловна вторично поднялась с постели. В каморке все осталось нетронутым: неплотно прикрытая дверь, ключ, торчащий из замка. Она машинально заперла и положила ключ в тайник на притолоку.

Подошла к спальне мужа, прислушалась: оттуда не было ни звука. Открыла дверь. И хотя ей уже было ясно, что мужа нет, она все же вошла, ощупала постель, удостоверилась — пусто.

Вспомнила последние слова, лихорадочно произносимые Иваном Артемовичем, когда он рылся в столешнице. Внезапно догадка озарила ее. Она негромко вскрикнула и едва не упала в обморок.

Наверное, суть подслушанного разговора во многом осталась бы для нее тайной, если бы ей не вспомнились давние рассуждения Виктора, его теория действия. Это он сам называл так свою сумасбродную идею. Мечты о новом обществе, в котором все люди будут счастливы, останутся утопией, если… если не приложить усилий, не начать действовать. И не когда-то в будущем, а сейчас — сегодня. Его план был фантастически прост. Террор! Нет, не такой, как у народников. Их террор не может привести к результату. Они охотятся только на царя, на представителей самодержавия. Усилий затрачивают много, а результат мизерный. Террор должен быть всеобщим. Нацеленный не против кого-то, а просто — террор! Необходимо вызвать всеобщую панику, хаос. Когда люди теряют голову, они становятся неуправляемы. Ни полиция, ни армия не в состоянии будут поддерживать порядок. Власть станет бессильна. Ясность и трезвость ума сохранят лишь сами организаторы террора, поскольку им будет ведома причина хаоса и нити управления обстановкой будут находиться в их руках. Они и возьмут власть. Вопрос — как организовать массовый террор — Виктор разрешил так: привлечь уголовников — людей, наиболее сподручных для такой цели. Обучать их не нужно — обучены. Им даже и переквалифицироваться не потребуется — будут заниматься своим привычным делом. Единственное условие для них: действовать по указке, подчиняясь центру. Нужны деньги, большие деньги — купить их, уголовников. По своей нравственной сути это самые продажные люди. Но платить надо хорошо. Вопрос упирался, где добыть деньги, заполучить хотя бы начальный капитал. И эту проблему Виктор разрешил. Деньги даст купечество. А кто еще может дать деньги? Только они — самая состоятельная часть населения. Добровольно не дадут. Брать силой, обманом, хитростью, устрашая, запугивая, терроризируя, с помощью все тех же уголовников.