Дмитрий Сергеев - Особняк на Почтамтской

— Иван Артемович вернется не скоро. Раньше утра не будет, — видимо отвечая на вопрос, сказал Захар.

— Влипли, стало быть, — в голосе Виктора Пригодина слышалось нескрываемое злорадство. — Следы заметает.

— Ошибка случилась. Посля разберутся.

— Мне-то у тебя какой резон брехать? Я в полиции не служу.

— А вот где ты служишь, не знаю и знать не хочу, — отрезал приказчик.

— Разве хозяин твой ничего не наказывал передать?

— Не наказывал.

— И он тоже голову потерял со страху. Этак вас всех как мух прихлопнут.

— Недосуг мне лясы точить, да и не место.

— Ну так пусти в лавку — там дождусь Валежина. Не навек же он укатил — вернется.

— В лавку не пущу. А в избе места нет: дети и матушка почивают.

— Так-то гостей принимаешь?

— Я тебя в гости не зазывал.

— Гляди, пожалеешь!

По ту сторону калитки больше не отвечали, шаги Захара раздались на крыльце. Негромко, угрожая, заурчал кобель.

Виктор Пригодин, перешагивая через сугроб, выбрался на середину улицы, торопясь, направился к центру. Поднял воротник, голову втянул в плечи: мороз давал о себе знать. Скрип собственных шагов мешал ему услышать идущего позади него помощника пристава.

У Михаила Павловича не было намерения выслеживать, тем паче преследовать Пригодина. То, что случайно открылось ему, было неожиданным. Странный альянс между купцом-контрабандистом и горе-карбонарием, брехуном и авантюристом, озадачил его. Что же их связывало?

Минуты полторы они шли так, выдерживая расстояние шагов в тридцать. Выйдя на перекресток, Пригодин обернулся. Увидя позади себя фигуру полицейского, неожиданно отвернул направо и что есть мочи припустил вдоль по Почтамтской. Первым позывом было погнаться следом за беглецом, но Михаил Павлович не сделал этого. Собственно, в чем провинился Пригодин перед законом, чтобы его преследовать? Не было к этому ни малейшего повода.

Уже подходя к своему дому, он вдруг с тревогой подумал: в той стороне, куда убегал Пригодин, находится дом купца Валежина. И в том доме живет его сестра и племянники.

Теперь эта мысль не даст ему спокойно уснуть. Но он и не предполагал в это мгновение, насколько беспокойная и тревожная ночь предстояла ему.

Елене Павловне не спалось. Уже близилась полночь, а она не сомкнула глаз. Хоть Иван Артемович и предупредил, чтобы его не ждали до утра, она не поверила ему и боялась пропустить, когда послышится звук возвратившейся кошевки и Никифор пойдет отворять ворота. Его шаги и кашель она непременно услышит. Это когда не прислушиваешься, так ничего и не слышишь. Раньше она не подозревала, как много различных звуков бывает посреди ночи, считала, что с наступлением темноты в городе воцаряется тишина.

Все же она начала задремывать, когда до ее слуха наконец-то донесся скрип отворяемых ворот. Скрип показался тревожным. До чего же истошно жалобно взвизгивает скособочившийся древний створ, точно жалуется на свою горькую долю: опять его силой волокут по борозде, промятой в снегу. Нетерпеливо ступали лошадиные копыта, с легким шорохом прокатились по колее санные полозья, потом раздались гулкие барабанные удары, — то жеребчик ступил под навес на деревянный настил. Кто-то негромко разговаривал, перекрывая другие голоса, выделились слова, сказанные Иваном Артемовичем:

— В этакую пору! Другого времени не нашел?

В ответ Никифор пробормотал:

— Так Виктор Семенович… — Остальное оборвал звук захлопнувшейся двери.

Похоже, что теперь во дворе не осталось никого, только в завозне раздавались негромкий переступ и чей-то неразборчивый голос: видно, кучер распрягал жеребца.

«Кто такой Виктор Семенович? Почему это имя знакомо?»

И тут же вспомнила: Виктор Семенович Пригодин! В кругу, где она в прежнее время встречалась с ним, не принято было называть друг друга полным именем. Кто и почему вспомнил про него в столь неожиданное время?

Что-то подозрительно медлил Иван Артемович, не поднимался наверх в покои. Какие неотложные дела одержали его внизу? О чем он может разговаривать с Виктором Пригодиным? Два дня назад ей бы и в голову не пришло подобной мысли — сама встреча Ивана Артемовича и Пригодина показалась бы невозможной. Но уж коле он связался с контрабандистами…

Елена Павловна поднялась, надела халат, обулась в мягкие домашние туфли. Действовала не спеша, размеренно, еще не совсем уверенная, что исполнит задуманное. В доме тихо. Светится лампадка, по углам затаились неразличимые призраки, живущие своей особенной жизнью только в ночную пору, когда обитатели дома спят. Не сильный, сладостный страх, какой она испытывала лишь в давнем детстве, заставил трепетать ее сердце. Снимая ключ с притолоки, ощутила укол совести, но тут же заглушила его: разве не сам Иван Артемович позволил ей пользоваться ключом когда ей вздумается, и указал тайник, где его прячет.

В каморке, где и днем-то никогда не бывает достаточно светло, двигаться приходилось на ощупь. Зажечь свечу она не решилась. Наконец отыскала ручку дверцы, встроенной в стену. Как и тогда, она отворилась с протяжным лязгом. Тленом и застоялым воздухом дохнуло на нее из слухового колодца. Некоторое время ей ничего не было слышно, и она хотела уже запереть створку и поскорее вернуться в спальню. Вдруг Иван Артемович в это время как раз поднимается наверх и застанет ее на месте преступления. Но вот донеслись слова, произнесенные мужем:

— Очень занятно, — сказал он. По интонации уловила насмешку.

— Подобной щепетильности не ожидали. От вас во всяком случае. — Голос принадлежал Виктору Пригодину.

— Не ждали? — на этот раз Иван Артемович говорил с неприязнью и злобой. — Они что же, считают меня своим данником? Думают, Валежина можно потрошить!

— Так уж и потрошить, — видимо, с ухмылкой проговорил Виктор. — С тебя меньше трети прибытка берут, по-хорошему — половину надо.

— Да вы считать-то умеете ли?

— Умеем. В университетах учились.

— Значит, арифметику освоили? Ну так посчитайте, сколько я за последние два дня потерял. Впору не прибыли подсчитывать, а убытки.

— Убытки? Может, тебе суму подарить — по миру пойдешь побираться.

— Да с тобой что толковать: ты же ни бельмеса не понимаешь! У вас что, нет кого поумней послать? Кому бы объяснить можно было?

— Умней нет! Вот что я тебе посоветую, — меняя насмешливую интонацию на жесткую и властную, словно цедя слова сквозь зубы, проговорил Виктор. — Твое право считать, умный я или не умный, а заплатить обязан.

— Тебе? Не заплачу! А вот милостыню подам, если попросишь.

Надолго установилось молчание. Но теперь Елена Павловна не опасалась внезапного появления супруга наверху, знала — оба они сейчас там, впились друг в друга ненавидящими глазами.