Дмитрий Сергеев - Особняк на Почтамтской

Уголовники же на первых порах помогут удержать власть. Ради этого раздать им руководящие посты в новой полиции.

А потом, когда власть утвердится, прочная и незыблемая, начинать строить общество по образцу классических утопий, подновляя и перестраивая их по ходу дела.

Весь этот дикий бред в ту пору она воспринимала без протеста. Не потому, что согласна была с жестокостью, которая содержалась в планах, — не замечала жестокости. Воображение перескакивало через террор и хаос, о котором шла речь, и устремлялось в будущее, где рисовалось идеальное общество счастливых людей.

«Господи! Да неужели же это была я? Как же я могла слушать весь этот бред и не возмутиться, не протестовать?»

Воспоминания и мысли мелькали у нее в уме с непостижимой быстротой, а сама она тем временем бежала по ночным, пустынным улицам к дому, где жил брат. Угловое окошко, запертое на ставень, вело в его спальню. По нему она и начала барабанить изо всей силы, как будто надеясь силой ударов предотвратить беду.

Михаил Павлович еще не ложился. Ему не нужно было объяснять подробностей: он сразу поверил — случилось нечто ужасное, едва только увидел сестру.

— Он замыслил убийство, — только и смогла произнести она.

Мороз был трескучий, обычный в конце зимы, когда днем уже бывает оттепель. Воздух сделался шершавым от мороза, казалось, им можно подавиться, если невзначай глотнуть ртом.

— Лена, ради бога, укройся шалью, дыши только через нее. Тебе опасно.

За себя он не беспокоился: с этого мгновения собственная жизнь и здоровье совершенно утратили цену для него, думал только о ней.

Удивляла тишина, город спал, облитый лунным светом, красуясь синими и золотистыми сугробами, которые искрились крохотными, призрачными звездами.

Заспанный Никифор отворил калитку, сообщил, что Иван Артемович еще не возвратился.

— Я знаю, где он. — Михаил Павлович был убежден: искать Ивана Артемовича нужно в доме на окраине Глазковского предместья.

Лишь когда они вышли на берег, ему пришла здравая мысль: сестре не нужно идти с ним. Будет даже неприлично выглядеть, как будто она затем и бежала среди ночи через город, чтобы застать своего неверного супруга в постели у любовницы.

— Лена, тебе нужно вернуться. Туда нельзя! Я провожу тебя.

Перед ними лежала Ангара в ледовых торосах, озаренная луной. Та уже прошла большую половину небосвода, повисла над Кайской горой, светя им в лицо. Некоторое время они препирались, стоя наверху откоса. В лунном свете хорошо просматривалось начало санной колеи, проложенной через реку в торосах. Позади ледяной пустыни на другом берегу виднелись ближние строения, дальше них склон горы казался пустынным. Обочь санной дороги с крутизны сбегала пешая тропа, ведущая к проруби. Она была здесь не круглой, как часто, а продолговатой. Зимой, когда вода подступала к самому срезу, бабы в ней полоскали белье. Михаил Павлович всегда поражался их выносливости. Руки у них ныли от ледяной воды, время от времени они прерывались, отогревали их собственным дыханием, кутали в концы пуховой шали и снова принимались за свою каторжную работу.

Внимание Михаила Павловича привлек крупный предмет, чернеющий поверх льда в нескольких шагах от проруби. Вначале он бегло скользнул по нему взглядом, но затем встревоженно возвратился к нему.

Теперь ему уже и вовсе нужно было немедленно увести сестру дальше от берега, раньше, чем и она увидит мертвое тело. Почему-то он сразу решил — мертвое. Но было уже поздно.

— Что это?!

Лучше было не подпускать ее к трупу, но для этого пришлось бы употребить силу.

Труп лежал навзничь, голова была откинута назад так, что клинышек бороды торчал кверху. В убитом оба сразу опознали Виктора Пригодина. И что мертв, почти окоченел, тоже очевидно: незрячие остекленелые глаза и поза, в которой лежал, говорили сами за себя. На припорошенном льду немного в стороне от места, где лежал труп, натекла кровь. В лунном свете она поначалу показалась не красной, а зеленой и фиолетовой. Уже потом он заставил себя увидеть кровь алой.

Елена Павловна вскрикнула, он подхватил ее, не дал упасть, помог взойти на берег. Сестра подчинялась ему, не сопротивляясь. В молчании дошли до дому. Михаил Павлович разбудил прислугу, велел поднять Пахомку и послать за доктором. Глаше наказал никуда не отлучаться, ни на секунду не оставлять Елену Павловну одну. Девка насилу продрала глаза, но, увидев, в каком состоянии находится хозяйка, тотчас очухалась, жадным, нетерпеливым любопытством загорелись ее глаза. Теперь уж, если и позволят, не заснет, пока не проведает, что случилось.

Пришлось поднять еще конторщика, который с семьей занимал крохотную жилую пристройку к лабазу в глубине двора. Михаил Павлович черкнул несколько слов и велел ему отнести записку в полицейскую часть. Глашиного любопытства, сколько та ни крутилась вокруг него, ни заглядывала ему в лицо, он так и не удовлетворил.

Собрался было пойти к Мирошину, но раздумал. Набережная улица по-прежнему оставалась безлюдной. Сон иркутских обывателей не был еще потревожен. Молчали и дворовые собаки, прячась от лютого холода в своих конурах. Луна опустилась еще ниже, равнодушно лила мертвенный свет на ледовое поле, там и сям стеклянно взблескивали расколы ледяных торосов, не припорошенных снегом. Покрытые густым инеем кущи тальника на острове бусыми клубами светлели над береговыми приталинами.

Теперь ему никто не мешал. Он не спеша обошел вокруг места, где лежал труп и где растеклась кровь. Ясно было, что смерть настигла Пригодина мгновенно в том месте, где осталось кровавое пятно. Убийца волочил его к проруби и почему-то не исполнил задуманного до конца, оставил труп в нескольких шагах от ее края. Слышалось, как там, в подледной темноте, ровно шумела текущая вода.

Невдалеке меж торосов почудился металлический взблеск. Михаил Павлович подошел и увидел нож. Нельзя было уверенно сказать, есть на нем кровь или нет. Михаил Павлович обернул лезвие носовым платком и спрятал находку в карман. Если нож запачкан в крови, она растает и может запачкать подкладку кармана. Лучше пожертвовать носовым платком.

Теперь нужно было проверить, что интересного находится в карманах убитого. Ничего особенного не обнаружил: носовой платок, портсигар и небольшую записную книжку в изящном кожаном переплете, к которому на торце приделан специальный футляр для карандаша. Он пролистнул книжку, в ней были какие-то записи, которых при лунном свете невозможно прочесть. Книжку он также положил себе в карман. За пазухой у убитого в нагрудном кармане обнаружил заряженный револьвер. Находка наводила на размышления. Виктор Пригодин был вооружен, а тем не менее позволил убийце приблизиться и нанести удар ножом. Значит, не ожидал подобного исхода.