Елена Гордина - Роковые камни Аркаима [litres]

– Плачет.

– Ну да, плачет, – Лиза переминалась с ноги на ногу, – а ты что хотел?

Иван молчал, он стоял, опустив голову, и рассматривал черный мартовский снег под ногами.

– Ты знала? – наконец пробормотал он.

– Что? – не поняла Лиза. – Что я знала?

– Что твой муж педофил? – Иван поднял голову, и Лиза ужаснулась: его глаза были полны лютой ненависти.

– Ты что, рехнулся? – Она отшатнулась от мужчины. – Да как ты мог о таком даже подумать?

– Я подумал, – продолжил Иван все так же тихо, – что ты, может быть, все знала и, может быть, этот ублюдок приставал к моей дочери, прежде чем ее случайно отравить. Я знаю, что Кристину напоили или накормили препаратом, который влияет на сексуальные желания, теперь и ты это знаешь, следователь мне сказал. Так, быть может, вы вместе баловались?

Лиза продолжала от него пятиться:

– Я не знала…

– А я не верю тебе, – Иван держал руки в карманах, – я больше никому не верю.

Лиза хотела бы его успокоить, но просто не могла сейчас найти в себе силы.

– Ваня, я пойду домой, я устала. Мне безумно жаль, что все так вышло… но я… я… – Она махнула рукой и пошла к подъезду, но услышала за собой тяжелые шаги и оглянулась. Иван шел следом.

– Что ты еще хочешь от меня услышать? – Лиза толкнула его руками в грудь, потому что мужчина не остановился.

– Я тоже убью твоих детей, – пробормотал Иван, от него за версту несло перегаром.

– Что? – Лиза опешила, вот к такому повороту она точно не была готова. – Ты что, рехнулся?

– Я их найду и убью, – пообещал Иван и шаткой походкой пошел прочь.

Когда он ушел, Лиза еще долго стояла возле подъезда, а потом достала из сумочки телефон и позвонила Сергею.

– Слушаю! – Следователь был не в настроении.

– Здравствуйте, это Елизавета Санникова.

– Ваш телефон у меня записан, что вы хотели? – сухо поинтересовался Сергей.

– Сейчас меня напугал Иван, отец Кристины, то есть бывший отец, то есть у него умерла дочь, и он теперь грозится убить моих детей.

– Он много пьет, – ответил следователь, – я с ним встречался, он пьет, не просыхая. Завтра он проснется и не вспомнит, что вам сегодня говорил. Да и потом, разве ваши сыновья не в интернате?

– Да, – протянула Лиза, – но если он их найдет? И потом, когда я их заберу домой, как мне быть, охранять детей?

– Заберете вы их домой очень не скоро, а в интернате хорошая охрана, так что не волнуйтесь.

Лизу обожгло:

– Как не скоро? Почему?

– Такие дела длятся годами, у нас пока нет ни доказательств на вашего мужа, ни оправданий. Да и вы сами – подозреваемая, тем более после вашего заявления о детской порнографии. Пока с вас не снимут все обвинения, органы опеки не вернут вам детей.

– Значит, я зря вам позвонила и рассказала о своих подозрениях? Если бы я не рассказала о Владимире, дети были бы дома? – воскликнула в сердцах Лиза.

– Вы все сделали правильно, если бы вы мне не позвонили, дети были бы дома и до сих пор подвергались бы опасности. До свидания.

Лиза молча бросила сотовый обратно в сумочку, но в подъезд так и не зашла, она поймала себя на мысли, что просто боится возвращаться в квартиру. Ей было до одури страшно войти в темный дом, где три пустые комнаты и призраки живут в шкафу. Где как будто щенок сидит в коридоре, а его там нет. После разговора с Цыбой, после встречи с Иваном ей стало еще хуже, и Лиза не могла себя заставить подняться к себе домой. Сегодня это было выше ее сил.

Заживление шло медленно, но и осложнений не было, по крайней мере за последние дни лицо у Любавы болело все меньше и меньше. Она до сих пор заматывала его тряпками, предварительно густо намазав Цыбиной мазью, да и руки ее уже полностью слушались. Соплеменники Любаву почти не беспокоили, люди до сих пор испытывали благоговейный ужас от такого внезапного возвращения знахарки. Некоторые считали, что Цыба ввязалась в битву с самим богом Ярило, поэтому у нее все лицо и руки были в крови. Даже ходили слухи, что Цыба все-таки принесла Любаву в жертву богам, поэтому она и пропала бесследно в заснеженной степи, а знахарка вернулась. Егор Змееборец был уверен, что теперь в его племени все будет хорошо, перестанут умирать роженицы и младенцы. И только сама Любава каждый день находилась на грани отчаяния, она то ждала, что вернется настоящая Цыба, ведь это именно она спасла ее от верной смерти, то пребывала в уверенности, что знахарка навсегда покинула племя.

А порой Любаве казалось, что она слышит тяжелые шаги того существа, которое зарубило Богдана, и этот монстр сейчас ворвется в землянку и разорвет ее на части, если это было не дело рук знахарки. А иногда, уже засыпая, она думала, что теперь навечно обречена на одиночество, что у нее никогда не будет мужа и детей и что, быть может, стоило замерзнуть в степи, а не влачить всю оставшуюся жизнь тяжелый крест.

Но так или иначе, а время шло, физически Любава уже почти поправилась, вот только сомнения ее одолевали все сильнее и сильнее. А стоило ли так себя уродовать, чтобы иметь возможность вернуться в племя?

Любава сегодня проснулась рано, по давней привычке лишь только забрезжили первые лучи восходящего солнца. Она еще даже не поднялась с топчана, когда в дверь ее землянки вежливо постучали, а затем спустя какое-то время на пороге появился Харитон. Огромный воин стоял, смиренно опустив голову и немного сутулясь, такому большому мужчине явно не хватало места в темной лачуге знахарки.

– Цыба, – обратился он к Любаве, которая поспешно натянула на себя козьи шкуры, – прости, что беспокою тебя так рано, но мне кажется, тебе пора выполнять свою работу. Егор Змееборец тоже просит тебя принять сегодня роды, одна баба на сносях, это будут первые роды с того момента, как ты вернулась домой. К тому же отец Аксиньи всем твердит, что видел чудовище, которое приходило к нему в дом, и теперь грозится зарубить всю семью, чтобы принести жертву богу Ярило. Я думаю, отец Аксиньи тронулся умом, ведь все знают, как много он пьет бражки каждый день. И еще у одного нашего воина сын слег с горячкой и не встает уже довольно долго, а лицо и тело его покрылись красными пятнами. Нам очень нужна твоя помощь. – И Харитон снова смиренно опустил перед ней голову.

Любава ждала такого разговора, она понимала, что вот-вот ее настойчиво попросят наконец-то начать выполнять свои прямые обязанности знахарки – лечить людей, снимать с них порчу, помогать женщинам разрешиться от бремени и выполнять обряды, то есть делать все то, чем занималась настоящая Цыба. Но она до сих пор безумно не хотела становиться на ее место, хотя и понимала, что выбора у нее нет.

– Хорошо, я сейчас приду. – Любава специально тяжело поднялась с топчана, ей приходилось все время сильно горбиться, чтобы никто не заподозрил подмену.