Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

– Да, я в курсе, папа говорил. – Марина пожала его широкую, чуть прохладную ладонь.

– Кофе? Чай? Что-нибудь сладкое? – Мужчина с готовностью пододвинул ей меню.

– Нет, благодарю, только кофе. Латте.

– Отлично. Официант! – Алексей Михайлович махнул газетой у себя над головой. Тут же к столику приблизился приятный светловолосый паренек в длинном фартуке.

– Что угодно?

– Нам, пожалуйста, латте. И эклер. – Алексей Михайлович взглянул на Марину и улыбнулся: – На всякий случай. Работа мысли требует сладкого. У кого-то из нас может случиться гипогликемия. А эклеры тут просто объедение. – Он еще раз улыбнулся и подмигнул Марине.

Паренек принес латте. Алексей Михайлович не спеша раскрыл роскошный ежедневник из малиновой кожи.

– Обрисуем вкратце нашу ситуацию. Итак, что мы имеем: наезд на пешехода, произведенный, слава богу, не на переходе, из отягчающих обстоятельств – незначительное превышение скорости и показания свидетелей о том, что водитель в момент наезда и перед этим говорил по телефону, не пользуясь наушниками. Из смягчающих обстоятельств – заросли кустов на тротуаре, которые давно нужно было проредить. Ну и плюс отсутствие судимости и отличные характеристики с места работы. Ведь будут характеристики? – Алексей Михайлович покосился на Марину своим выпученным глазом. Она кивнула. – Ну вот. Я вчера съездил к вашему следователю. Прямо скажем, тип тот еще. Ортодокс. Уверен, что все вокруг должно делаться по справедливости, а любое зло неукоснительно будет наказано.

– Да, это так. – Марина вздохнула. – Меня уже предупредили, что он… – Она неловко замялась. – …он не берет благодарности.

Алексей Михайлович усмехнулся.

– А что вы так смутились? Даже покраснели. Это же обычная практика. Почти любое дело можно развалить за так называемую благодарность. И гораздо более серьезные преступления. Но, к сожалению, не всегда. Найдется такой вот… как его…

– Ковалев, – тихо подсказала Марина.

– Да, Ковалев. И все, тупик.

– Что же мне делать? – встревожилась Марина.

– Полагаться на меня. – Алексей Михайлович аккуратно надкусил эклер. – Будем работать над ситуацией. Попытаемся добиться условки.

– Это возможно?

– Вполне. Конечно, еще многое зависит от судьи и от разных обстоятельств. Но я попытаюсь решить все проблемы.

– Спасибо, – проговорила Марина негромко и опустила глаза.

– Не за что пока. Я очень уважаю вашего отца и искренне хотел бы помочь ему. И вам.

– Скажите… – Марина замялась в нерешительности. – А вот все-таки насчет благодарности. Я думала послать к Ковалеву своего мужа. С конвертом. Как вы думаете, стоит это сделать?

Алексей Михайлович задумчиво забарабанил по столу длинными волосатыми пальцами.

– Я бы отказался от этой затеи. Опасно. Кто знает, как он на это отреагирует. Лучше предложить деньги семье пострадавшего. Это настроит суд благосклонно по отношению к вам.

– Да, да! – спохватилась Марина. – Какая я дура! Я же обещала Ковалеву, что передам через вас компенсацию жене Гальперина. Правда… правда, у нас не так много денег. Мы недавно купили машину для мужа, еще не полностью расплатились с долгами. Но пара сотен найдется.

– Хм. – Адвокат нахмурился и покачал головой. – Маловато будет пары сотен. Вот если бы пару лямчиков…

– Два миллиона? – ахнула Марина и изумленно поглядела на Алексея Михайловича. – Откуда у нас такая сумма?

– Милая, речь идет о вашей свободе. В такой игре все козыри хороши. Продайте машину.

– Не получится. Мужу она нужна для работы.

– Может быть, у вас есть дача? Загородный дом?

– Есть дачный участок. Но он абсолютно голый, на нем даже свет еще не проведен. Его не продашь дорого.

– Скверно. Хорошая компенсация дала бы нам право с уверенностью рассчитывать на условный срок. А так придется полагаться на милость судьи. Да еще этот несговорчивый следак…

Марина почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и поспешно отвернулась.

– Деточка. – Алексей Михайлович мягко тронул ее за плечо. – Вы что? Плачете? Не плачьте раньше времени. Все образуется. Ну нет денег, и не надо. Как-нибудь разберемся. Ну-ка, взгляните на меня. Давайте, давайте, хватит киснуть. – Он осторожно развернул Марину к себе. – Хотите, я закажу вам еще эклер? Честное слово, ну очень вкусно.

Алексей Михайлович улыбнулся. Марина тоже улыбнулась сквозь слезы:

– Ну давайте.

– Вот, это другой разговор.

Он заказал ей еще латте, эклер и корзиночку со взбитыми сливками. Марина, обожавшая сладкое и никогда не полневшая от него, съела и то, и другое. Алексей Михайлович больше не говорил с ней о ДТП, умело переведя разговор в другое русло. Он рассказывал ей о своей юности, которую провел в северных экспедициях, – по первому образованию он был геологом и только в тридцать поступил в юридический и обрел новую специальность.

– Север – это восторг, – с азартом говорил Алексей Михайлович, и глаза его, и без того выпуклые, почти выскакивали из орбит от избытка эмоций. Если бы не болезнь, я бы там до сих пор и работал.

– Что за болезнь? – осторожно поинтересовалась Марина.

– Плеврит. Прохватило как-то на морозе, там это сплошь и рядом. Легкие слабые оказались. Чуть не помер. – Адвокат весело засмеялся, как будто то, что он говорил, было крайне забавным. – Едва выкарабкался. Из геологов меня списали. Вот, пришлось переучиваться. Но я ни о чем не жалею. Мне нравится моя работа. Очень нравится. – Он помолчал, глядя на Марину внимательно. – А вы? Вы любите свою работу?

– Люблю. – Марина вздохнула. – Очень люблю и боюсь потерять. Из-за судимости это вполне возможно.

– Понимаю. – Адвокат посмотрел на нее с сочувствием.

Они еще немного посидели, болтая ни о чем, и разошлись, договорившись созвониться на днях.

Вернувшись домой, Марина позвонила отцу и рассказала ему о встрече с адвокатом. Он молча выслушал ее, не перебивая.

– Ну хорошо. Я очень на него надеюсь. Алексей мастер своего дела.

– Он женат? – зачем-то спросила Марина.

– Нет.

– Вдовец? Или разведен?

– Ни то, ни другое. Это долгая история.

– Расскажи, – попросила Марина.

– Сейчас? – удивился отец. – Может, как-нибудь в другой раз?

– Сейчас. Мне любопытно.

– Ну хорошо. Лешка мой школьный друг. И в десятом классе он влюбился в одну девчонку. Она с нами вместе училась. Очень красивая. Звали Анжеликой. В нее все парни тогда были влюблены. Но он – особый случай. Он просто потерял покой, ждал ее по утрам у подъезда, после уроков караулил возле школы. Внешность у него тогда была никакая – худой, долговязый, уши оттопыренные. Да еще… глаза такие… странные.

– Как у лягушки, – тихо подсказала Марина.

– Точно! Его так и дразнили в классе – Лягушонок. Ну, ты понимаешь сама, Анжелике он был до лампочки. За ней ухаживал наш математик, молодой красавчик на новеньких «Жигулях». На этих самых «Жигулях» он подвозил Анжелику до дому. А бедный Лягушонок… то есть Лешка, понуро смотрел им вслед и брел из школы в одиночестве. Я много раз пытался повлиять на него, объяснить, что не пара он нашей красавице, нечего страдать по этому поводу. Я же не страдаю, хотя Анжелика и мне очень нравилась. Но он меня не слушал. Только приговаривал все время: она будет моей.