Ольга Давлетбаева - Портрет Оливии

– Это точно она, – продолжает твердить Ларри. – Ты не врубаешься! Она же племянница директора!

Я оборачиваюсь и смотрю на Оливию, пытаясь сопоставить ее реакцию и новые факты. И все равно у меня не вяжется. Не то чтобы я мастер читать по лицу, но, думаю, в такой ситуации даже дерзкая девчонка уже призналась бы. А Оливия явно не из их числа.

Ларри бросается на меня, и я едва сдерживаюсь, чтобы не врезать ему. Перехватываю руки парня и отталкиваю его прочь.

К счастью, этот придурок понимает, что я не собираюсь менять свое мнение и, демонстративно сплюнув, уходит.

– Где твоя одежда? – спрашиваю у девчонки. Почему-то я чувствую вину перед Оливией, хотя гадко с ней поступил Ларри, а не я.

– В бассейне, – чуть не плача, сообщает она.

Нет, это не она сдала нас. Совершенно точно. Возможно, ее подружка, но эта девчонка слишком безобидна.

Я бросаю быстрый взгляд на нее, и этого достаточно, чтобы заметить, как чудесно смотрится моя футболка на голом теле Оливии. Мне становится весело от этой мысли, но я стараюсь спрятать улыбку. Отворачиваюсь и иду доставать ее одежду. Оливия плетется за мной, как побитая собачонка, и мое веселое расположение духа пропадает: еще больше становится жаль ее.

Вещи Оливии промокли и опустились на дно бассейна, раздеваться и прыгать за ними мне лень.

«Не хватало в бассейне двух голых и мокрых», – снова озорная мысль пробегает в сознании, и я борюсь с ухмылкой.

Ищу взглядом что-то, что могло бы мне помочь вытащить одежду из воды, и замечаю на стене сачок для инвентаря. Взяв его, вылавливаю полотенце и халат девушки.

– Это все? – спрашиваю.

Оливия утвердительно кивает. Я не могу смотреть на нее, кажется, девчонка вот-вот разревется. Глупая. Нашла из-за кого расстраиваться. Хотя я и сам не в восторге от методов Ларри. Даже злюсь на него. Буллинг девочек – это средство для слабаков, а я к ним Ларри не причислял. До этого момента.

Выжимаю одежду девушки, хочу отдать ей и уйти, но Оливия выглядит такой напуганной, что я решаю проводить ее до комнаты. Хотя и уверен, что Ларри не станет караулить ее. По крайней мере, сегодня.

Во мне борются противоречивые чувства: с одной стороны, неловко из-за поведения соседа, а с другой – короткого взгляда хватило, чтобы понять, что девчонке невероятно идет моя майка, едва прикрывающая аппетитную попку. В иной ситуации я бы непременно озвучил свои мысли вслух, но сейчас это неуместно. Оливия явно еще не отошла от шока, и испугается еще больше, если я скажу что-то подобное. Я пытаюсь пристыдить себя за такие мысли, но глупая улыбка все равно упорно лезет на мое лицо, как я ни пытаюсь от нее избавиться.

Я оставляю девчонку у ее комнаты и сразу же ухожу к себе. С Ларри выяснять отношения не собираюсь, поэтому просто заваливаюсь спать, вспоминая, как сексуально смотрится моя футболка на прекрасном теле Оливии. Так и засыпаю с глупой улыбкой на губах.

15 января, среда.

Оливия

Утром я чувствую себя еще хуже, чем вчера. Как ни странно, за ночь мой стыд не улегся в душе. Молли все еще спит, хотя будильник уже прозвенел. От одного взгляда на майку Мэтта мои щеки заливаются краской. Это же надо было так опозориться!

Футболка уже высохла, и я решаю положить ее в сумку, чтобы отдать владельцу при встрече. Когда я складываю майку, до меня доносится легкий аромат парфюма. Я подношу ее к лицу и вдыхаю свежий и в то же время сладкий запах. Необычный парфюм для парня.

– Этого я и опасалась: все-таки стокгольмский синдром настиг тебя, Ливви, – констатирует Молли, потирая глаза. – Будь осторожна!

Я вздрагиваю от ее слов, складываю футболку и убираю в сумку.

– Я просто собираюсь отдать майку, – зачем-то оправдываюсь я.

– Ага, – соглашается Молли, но по ее тону понятно, что она мне не верит.

– Мне пора, – заявляю я и убегаю из комнаты.

– Рано же еще, – доносится мне вслед голос подруги.

Перед уроками очень хочется заглянуть в музыкальный зал. Едва пальцы прикасаются к клавишам пианино, неизвестная мелодия наполняет все пространство вокруг, успокаивая меня.

***

На уроке я не слушаю учителя, пытаюсь по памяти записать новую мелодию, которая родилась утром. После смерти родителей со мной такое часто случалось: вместо того чтобы плакать, я садилась за пианино и играла те ноты, которые приходили в голову и отражали мои чувства. Но за последний год ни одной новой композиции не появилось. Наверное, боль притупилась. Я стала привыкать к своей утрате.

Сегодня же мне удалось вылить свою обиду и отчаяние в музыку. Мелодия получилась тревожной и динамичной, почти как те, которые я писала после гибели родителей.

***

Мэтт

После уроков приходится плестись на факультатив по рисованию. Хорошо хоть учительница, мисс Эйприл, оказалась молоденькой и симпатичной, а не какой-нибудь злющей грымзой. И все равно мне не хочется ее слушать. Я беру карандаш и машинально начинаю рисовать от скуки.

Несколько лет я не держал карандаш в руках, но, кажется, мои пальцы помнят, что делать. Мышечная память. Я просто наношу штрихи на бумагу, и с каждой новой линией все отчетливее вижу, как на листе появляется портрет мисс Эйприл.

Закончив свою короткую лекцию, учитель подходит ко мне.

– Мэттью, мне кажется, ты совершенно не слушаешь меня, – укоризненно говорит она. – Если тебе что-то непонятно, давай…– заметив мой рисунок, мисс Эйприл замолкает и начинает внимательно рассматривать его.

Я довольно улыбаюсь: ей явно льстит мое внимание, хотя она пытается этого не показывать.

– Мэттью, где ты учился? – спрашивает учитель, все еще разглядывая портрет.

– Ой, это было сто лет назад, – отмахиваюсь я.

– У тебя хорошо получается, хотя технику, конечно, нужно подтянуть, – задумчиво произносит она. – Останься после занятия на пару минут.

– Вы ко мне пристаете, мисс Эйприл? – спрашиваю я, приподняв одну бровь.

В классе становится тихо, все ученики с любопытством наблюдают за разыгрывающейся сценой.

– Мэтт, – строго одергивает меня учитель, при этом густо краснея. – Я просто хотела сказать, что у тебя очень хорошо получается, только нужно устранить некоторые недочеты.

Она берет карандаш и начинает уточнять мой набросок, попутно комментируя, как выявить форму при помощи светотени и где поставить блики на зрачках, чтобы глаза стали более выразительными. И хотя я вовсе не собираюсь заниматься этим серьезно, почему-то слушаю ее и внимательно слежу за движениями карандаша и ластика.

В конце концов мисс Эйприл поднимает взгляд на меня:

– Мэтт, это очень здорово. Правда.

– Да ладно, – отмахиваюсь я, забрав наконец свой альбом. – Все так умеют.

– Не все, Мэтт.

Когда урок заканчивается, я быстро собираю свои вещи и направляюсь к выходу. Ура, на сегодня я свободен!