Карина Сенн - Скелеты в шкафу Розенбергов

Тихий скрип в родительской спальне. В доме не было никого, кроме неё и него. И вот девочка возле стены, улыбнулась. Кажется, она знала, где он, и уже представляла удивлённое лицо брата, когда она забежит в спальню и найдёт его. Лиза тихонько ухмыльнулась и подняла голову, глядя на часы.

– …98, пожалуйста, быстрее, – конечно, она знала, что от одной её просьбы время не ускориться, но она могла поклясться, что это сработало. – 99, 100! – закричала она, и её голос пробежался эхом по длинным коридорам.

Поместье Розенбергов. Большой дом, парадный вход, отделанный крупным камнем, окна в мелком переплёте и высокие фронтоны, напоминающие острые верхушки гор. Большие подвесные люстры, тёмные ковры. Диваны и кресла, обитые жаккардом. Большой камин, длинные коридоры, вдоль которых висели картины только известных художников. Настенные бра в виде свечей. Оружия, украшавшие стены гостиной. Дорогая посуда, много золота, натуральные меха, самый дорогой алкоголь. Богатства, выставленные напоказ. Идеальная семья в глазах других. В этом и была суть семьи Розенбергов – иметь огромный шкаф, полный разных масок. Что значила их улыбка? Что значили их слёзы? Это было притворством или являлось чистой правдой? Будь всё так просто, власть бы не преследовала каждое их поколение, в которых Элизабет была единственной рождённой девочкой.

Их отец был жестоким человеком, искренне любящим своё дело, которое давало ему всё необходимое для удовлетворения своих жалких потребностей. Его брат погиб при рождении вместе со своей матерью, поэтому мальчику пришлось стараться за двоих. Он рос сильным, рос, не зная жалости и пощады. Рос, для того, чтобы стать гордостью своего отца, своей семьи, для того, чтобы с почётом носить эту фамилию.

Их мать была женщиной, когда-то яростно желавшей посвятить свою жизнь театру. Но после нескольких неудачных пьес, когда люди с недовольными криками прогоняли её со сцены, она встретила их отца. И он подарил ей ту жизнь, о которой она мечтала с детства.

Первым родился Джозеф. Имя ему досталось от дедушки, который, по слухам, ради заполучения этого поместья пошёл на ужасные преступления. Джозеф был светлой надеждой отца, был продолжением его благородного рода. Но, поскольку Розенберг-старший был чёрствым человеком, он никогда не занимался воспитанием мальчика, объясняя это тем, что его роль в жизни Джозефа – это наставить его на истинный путь и обучить делу, а так как сын был ещё слишком мал, он не мог сделать это. Поэтому он не делал ничего. Спустя три года безуспешных попыток завести второго сына на свет появилась Элизабет. И это было самым большим разочарованием в жизни отца. Он не желал доверять будущее своей семьи в женские руки. К тому же она никогда не была похожа на остальных Розенбергов. С самого детства Элизабет была слишком доброй, слишком доверчивой и мечтательной. А Джозеф начал слишком привязываться к сестре, показывая свою мягкость, чем вызывал в отце лишь дикую ярость. Спустя год после рождения девочки в семейном разговоре их мать призналась, что всегда надеялась, что материнство обойдёт её стороной. Она хотела быть актрисой, хотела вызывать восхищение на лицах других, хотела быть знаменитой и до старости прожить в лучах своей славы, не обременяя себя семьёй, но богатства Розенбергов затмили её разум. Отец не прогнал её, не стал кричать, а лишь спросил, желает ли она уйти и закончить свою никчёмную жизнь в одиночестве с клеймом дерьмовой, никому не известной актрисы, или же продолжить жить в его доме, подчиняться его правилам, видеть богатства и быть в глазах других хорошей супругой и безупречной матерью. Она выбрала второе, и дорогие бутылки виски, в которых она видела способ расслабления, на завтрак, обед и ужин. И когда чужие глаза не могли застать её, она практически не говорила со своим мужем или со своими детьми. Целыми днями она утопала в литрах алкоголя, успокоительных и проводила время в театрах – на кожаных тёмных креслах, напротив сцены, пока к отцу приходили разные женщины в дорогих вечерних платьях.

Шестилетняя Элизабет, взбудораженная представлениями о том, как найдёт своего брата, выбежала из гостиной. Её лакированные туфли на маленьком квадратном каблучке стучали по тёмному деревянному полу. Боковым зрением она улавливала большие дорогие картины, одна из которых висела на самом видном месте – для того, чтобы гости, приходящие в дом, всегда видели счастливые улыбки счастливой семьи на семейном портрете. У других она вызывала умиление, а у неё вызывала лишь страх. Женщина в бордовой блузке с высоко собранными тёмно-медными волосами смотрела с портрета лживыми серыми глазами, широко улыбаясь. Это была её мать, и перед тем, как встать рядом с креслом, на котором, ухмыляясь, сидел отец, она выпила пару таблеток успокоительного и вытерла слёзы с глаз. Её рука лежала на плече мужа, на котором был надет чёрный смокинг. Он сидел, забросив ногу на ногу, и его пальцы были скрещены возле лица. Джозеф, которому на тот момент было шесть лет, стоял перед креслом, никоим образом не загораживая его. На нём был похожий смокинг и зачёсанные назад волосы. И он выглядел великолепно, несмотря на то что, перед тем как одеться, отец отхлестал его ремнём за непослушание. Элизабет было три года. Бордовое платье в цвет маминой блузки, чёрные туфельки и тёмные длинные завитые локоны спускались с её плеч. Несмотря на свой юный возраст, она прекрасно помнила, как рука Джозефа лежала на её спине. Так он говорил ей, что всё хорошо, потому что он рядом.

Пробегая мимо картины со знакомыми лицами, она специально отвернула голову. Много дверей, большие гостевые комнаты, хотя в их доме никто не задерживался дольше пышного ужина. В одной из таких комнат раньше жила прислуга, пока Розенберг-старший не выставил её за порог, потому что к чему было иметь лишние уши? Раньше в таких же комнатах жили и они с Джозефом. В её комнате были нежно-розовые обои в редкий мелкий горошек. С белыми шкафами, большим зеркалом и креслом напротив окна. У Джозефа была тёмная комната. Его книжные полки никогда не пустовали, а стол был завален исписанными тетрадями и скомканными в порыве злости страницами. Он учился в мужской гимназии и всегда стремился быть лучше остальных учеников. Но однажды они лишились своих комнат и позволения спускаться на первый этаж без родительского разрешения. Это произошло, когда отец в первый раз ударил Элизабет по щеке, и девочка убежала из дома, сидя под большим дубом на невысоком холме, боясь вернуться назад. Тогда Джозеф забрал все свои вещи и несколько дней жил в её комнате, ночевал в кресле, сворачиваясь калачиком, и ни на шаг не отходил от перепуганной сестры. Он читал ей книги, а она учила его рисовать. Вместе они смотрели фильмы по чёрно-белому телевизору, который Джозеф перетащил из своей комнаты, играли в шахматы и дрались подушками. Конечно, он поддавался ей, но пару раз Элизабет удалось победить его в честной борьбе. Когда отец узнал о том, что Джозеф пошёл против него ради сестры, он отправил их жить на тесный чердак на третьем этаже, на котором было лишь одно круглое окошко, старое зеркало, две старые пружинистые кровати, большой сломанный комод и шкаф с вечно не закрывающейся дверцей.