Пётр Некрасов - Маньяк, похожий на меня. Детективные рассказы и повести

– Брюс! – хором ответили Толя, Светлов и Левин.

Все посмотрели на склонившуюся над рекой ольху, куда знаток парашютных премудростей пытался в данный момент залезть «за ветками посуше».

– Дров больше не нужно, – предупредил Брославский. – Вон вы их сколько уже натаскали. Когда Брюс слезет с дерева, передайте ему это. Теперь насчёт палатки…

Майя потрошила рюкзаки в поисках съестного. Светлов стоял, скрестив руки и спрятав глаза под козырьком кепки, шевелил губами – повторял текст своей новой песни. Таня уныло кивала. Марецкий слушал плеер, а Брюс всё-таки оседлал нижнюю ветвь ольхи и размышлял, как бы вернуться на землю, не покалечившись. Левин просто лёг на траву, раскинул руки и закрыл глаза, очевидно представляя, что уже доехал до Израиля.

И только Толя стоял и слушал объяснения, почему важно, чтобы брезент палатки был туго натянут. Если бы не Толя, Брославский давно бы взял и сделал всё сам.

«Хреновый из меня наставник молодёжи, – думал Саша. – Толю я убью сам. Справиться с бородатым силачом будет непросто, но я позову его полазать по скалам и перережу страховочный трос. А потом пойду на шоссе и всё же поймаю попутку до города».

Дослушав объяснения, Толя поправил очки, вытащил топорик из дерева и отправился в лес искать для палатки такие подпорки, чтобы не гнулись, словно удочки.

– Соли нет, – упавшим голосом объявила Майя. – Лев, ты куда соль подевал?

И Вадя Марецкий тут же сорвал наушники с рыжей головы. Всё он прекрасно слышит, оказывается, никакой «Наутилус» этому не помеха.

– Как это – соли нет? – возмутился он. – Я для чего пять кило картошки на горбу тащил? Это во-первых…

– Как-нибудь без соли покушаешь, – сказал Виктор Сергеевич Светлов с видом человека, ответственного за всё, и за непозволительное поведение Вади Марецкого в том числе.

– Как-нибудь не покушаю! – Марецкий задрал рыжую голову, продолжая сидеть на земле, оглядел стоящих кругом и потряс наушниками с торжествующим и даже угрожающим видом.

– Может, нам теперь в город за твоей солью обратно съездить, Вадя?

– А что хочешь, то и делай! Только я картошку без соли – не могу! Я человек нездоровый, меня без соли вытошнит! Это во-первых…

Майя поморщилась. Таня спросила с видом трезвомыслящей, хотя и унылой лошади:

– Зачем же в город, Витя? Можно сходить в посёлок, где ты в детстве на даче жил.

В голосе обутой в тяжелые ботинки девушки неожиданно послышались нотки, которыми совсем уж взрослые женщины обращаются к бестолковому мужу в присутствии многочисленных гостей. Когда он, допустим, забыл купить для праздника майонез.

– Я из-за него вот, – Светлов кивнул козырьком своей кепки на сидящего под сосной, и казалось, что аист примеривается, как бы продырявить клювом ничтожную лягушку, – в поселок не потащусь! Чего тебе ещё, Вадя, принести? Горчицы, может быть?

– А я тебя и не просил ни о чём! – вконец обиделся Вадим. – И я тебе не Вадя, уважаемый Виктор Сергеевич!

Оба смолкли, тяжело дыша. Светлов играл желваками так, что кепка шевелилась на голове. Марецкий скоблил ногтями ствол сосны, рискуя уронить гитару, принесённую в лес, чтобы петь песни про искры над костром, про рассветы в лесу и, главное, про крепкую мужскую дружбу.

Настоящий бард никогда не ударит соратника гитарой по голове – инструмент пожалеет. Но если Виктор Сергеевич Светлов склонится ещё чуть ниже, Вадим Марецкий вцепится ему в горло зубами. Труп ответственного за поход обнаружат страшно изуродованным.

И на здоровье! – мысленно прибавил Брославский. Мне-то это всё зачем?

Выручила умница Майя, очевидно, привыкшая к выходкам старших товарищей. Она спросила здравым голоском отличницы, просящей разрешения выйти из класса во время контрольной:

– В этой деревне есть магазин? Лев туда сбегает, вы ему только объясните, как идти… Мотанёшься, Лев?

– Куда ж деваться бедному еврею? – философски заметил Миша Левин, отрываясь от созерцания дорожки муравьёв, найденной в траве. Миша поднялся на ноги, отряхнул шуршащие адидасовские штаны и вытянулся перед Майей по стойке «смирно». Отрапортовал: – В нашей, деревне, барыня, всё есть, вона как оно! Куды итить-то? Мы шли-то сюды откель? Там мы шли?

Для пущего смеха Левин указал в глухую чащу, где километров на двадцать не найдёшь ничего, кроме болота. Светлову это понравилось. Когда спутники не забывают, что он тут самый умный и ответственный, да ещё и за солью бежать придётся кому-то другому, это приятно, это правильно.

Виктор Сергеевич Светлов взял нерадивого школьника за плечи и слегка развернул:

– Вот тропинка. От дзота надо повернуть налево…

– Не дзот, а дот, – эхом отозвался из под сосны Марецкий. – Это во-первых… Дзот – это когда из земли и брёвен…

– Кто, простите, из земли и брёвен? – спросил Левин и посмотрел на окружающих с истинно еврейским простодушием. Это понравилось Светлову ещё больше.

– Помнишь, мы мост через речку переходили? Потом по тропинке наверх поднялись. Там такой муравейник ещё здоровый стоял…

– Бывают муравейники больные… – иронически усмехнулся Марецкий. Светлов шутку проигнорировал.

– Там напротив какие-то камни валялись среди деревьев, – вспомнил наблюдательный Левин, – железобетонные. Майка ещё спросила, что это, а я не знал.

– Это и есть дот. Вадим меня верно поправил, это взорванный финский дот.

– А на нём написано, что он финский? – Марецкому хотелось дискуссии, может, даже скандала, и скрытые намёки на примирение он решительно отвергал.

– Вадя, – ласково напомнил Светлов, глядя не под ноги, а в небо за ветвями сосны, – я, между прочим, объясняю Михаилу, как он пойдёт за солью в посёлок. Чтобы тебя не тошнило. Если не нужно, так прямо и скажи… Так вот, это не камни там. Это обломки толстых стен из железобетона. В финскую войну там стояли пулемёты. Бомбу кинули или после войны взорвали, этого уж я не знаю, но так там эти глыбы и лежат, слева от тропинки. Дот. Долговременная огневая точка.

Майин смех прервал лекцию по краеведению. Когда строгая школьница Майя смеётся, она удивительно хорошеет.

– Вот она, соль! Угадайте, где? Её этот ваш Брюс к себе в рюкзак уложил зачем-то…

Все дружно поглядели на далёкую ольху, где, вцепившись в нижнюю ветку руками, мерно покачивался Брюс. Он прекрасно там смотрелся в своей пятнистой рубашоночке полувоенного образца, но прыгнуть вниз под обрыв пока не решился.

– Смелый мальчик, – уныло сказала Таня.

– На вокзале, – сообщил Саша Брославский, который, пока суд да дело, успел уже прочно закрепить палатку, закинув пару бечёвок на сосновые сучья, – этот мальчик шуровал в рюкзаках и бормотал что-то о рациональном распределении груза.