Пётр Некрасов - Маньяк, похожий на меня. Детективные рассказы и повести

Зачем?

Это бред, но давайте прикинем. Кто тут у нас убийца?

Толя шагал по дороге легко. Можно над ним иронизировать сколько угодно, но был он сейчас, с двумя тяжелыми рюкзаками за спиной, прекрасен, как преодолевающий пустыню двугорбый верблюд, как могучий зверь. Зверь ломится через валежник и не обращает внимания ни на сучья, ни на ухабы, ни на надоедливого овода, который всё вьётся над ухом и растолковывает:

– Это совсем не английское имя… Это просто так произносится на английский манер… Меня так называл настоящий японец, которому я экзамены сдавал… В японском языке просто нет звука «эр». И поэтому нет иероглифа, который обозначал бы «русский». Но я же – русский. И мой сенсей сказал, что на моём поясе будет вышито «Рюс» или, вернее, «Брюс». Потому что такой иероглиф – есть… Так я и прошу всех меня называть…

Нужно обладать поистине богатырским терпением, чтобы всё это выслушать, с уважением подумал Брославский. Но Толя не выглядел утомлённым. Он даже умудрялся что-то отвечать смелому мальчику в военной рубашке, шли они в ногу, словно два гренадера, и догнать их, чтобы задать пару вопросов, оказалось не так легко.

– Товарищи! – окликнул их Саша. Брюс прервал свою бесконечную болтовню, а Толя поглядел как-то через плечо, и уже без того почтительного уважения, что было позавчера, когда он забыл в турклубе свой компас. В глазах могучего бородача поблёскивало что-то вроде горестного торжества. Ну ещё бы. Предчувствия его не обманули.

– Вот вы обращаетесь «товарищи», Александр, – прогудел он укоризненно, – а знаете, наверное, кто так говорил? Так большевики говорили. Те, что столько горя принесли!

– Как стихи, получились?

– Что за стихи?

– Ну ночные. В блокноте. Ты же песен не пишешь…

Толя остановился. И Брюс остановился. Толя встряхнул лямки на плечах, а Брюс полез за куревом.

– Стихи написал, – строго и коротко сказал Толя – вид у него был такой, как будто Брославский выдал при всех врачебную или даже государственную тайну. Тем лучше.

– Может, прочитаешь? Не сейчас, а пока автобуса будем ждать.

– Прочитай, конечно! – обрадовался Брюс новой теме для разговора, с наслаждением затянулся и начал было: – В стихах главное что?..

– Нет! – решительно обрубил Толя, одним движением руки вытащил изо рта собеседника сигарету и уронил в жёлтую пыль на дороге. Без видимой связи пояснил: – Стихи написал, получилось плохо. Утром перечитал и в костёр кинул. Погляди, какая природа кругом! Разве можно её поганить?

Природа кругом была роскошная: справа мох и сосны, слева мох и сосны, посреди – дорожная пыль. Но Толя уже снова шагал вперёд, и язык не поворачивался спросить у него, что он считает покушением на красоту природы – курение или сочинение стихов.

Впереди всех по-прежнему маячил Марецкий, семафоря рыжей башкой в наушниках. Он убегал всё дальше. Двужильный он, что ли, этот нездоровый человек?

…Да очень всё просто! Толя тоже пошёл погулять ночью в лес. Увидел пьянчугу из деревни, который забавы ради поджёг муравейник. И, не стерпев издевательства над природой, просто сбросил негодяя с откоса. Да так швыранул, что тот укатился аж за мост и голову себе об дерево разбил по дороге. Или Брюс после неудачного свидания встретил на ночной тропе монаха из соседнего шаолиньского монастыря? Вызывал на поединок, выплюнул хабарик. Хабарик упал в муравейник, а незадачливый противник был уже мёртв. Куда ж он с голыми пятками и топором против синего-то пояса…

Смешно, да не до смеху. Раз уж я предполагаю невероятное, вспомним, что «никто не убивает просто так, потому что псих или злой. Причины должны быть, причины!». Так считает рыжий нездоровый любитель «Наутилуса Помпилиуса». И вообще-то, он прав.

Любое убийство начинается с конфликта. Чего-чего, а этого добра вчера хватило. Кто первый начал? Марецкий. Кто подначивал Светлова? Марецкий. Кто Светлову завидовал? Да тот же Марецкий, и уже давно, кажется. Он притащил Брюса. Он устроил спор о маньяках, сам первым обиделся и запретил петь под гитару. Хотя нет. Это я, если уж быть точным, запретил. Но всё остальное сделал Марецкий, уверявший всех, что он нездоровый психопат, намекавший, что его «Наутилус» пострашнее любого «Сжигателя Муравейников», а муравьёв он сам в детстве тысячами уничтожал. Даже не очень важно, правду он говорил или врал. Будь он хоть тысячу раз садист и маньяк, он полжизни своей недолгой пролежал на диване у телевизора, и дубину эту двумя руками не поднимет. Ему с муравьями воевать, а не с мужиком у моста. Или внешность обманчива? Вон как бодро вышагивает!

А самый сильный тут – это, конечно, Толя. Это он полчаса бродил по болоту и притащил в лагерь две увесистые дубинки, а потом вырезал из них узоры, чтобы никто не спутал с другими палками. Злым Толю представить себе сложно, но его мысли заняты высокими идеями, а за идею можно и убить. Ещё Толя очень любит природу. И конечно, очень жалеет муравьёв. Одно непонятно – зачем Толе брать в руки палку, когда он может голыми руками… Правда у того мужика был с собой топор… У мужика был с собой топор… Рядом с трупом лежал топор. А у нас все топоры на месте.

Брюс и Левин – ребята не шибко сильные, но хотя бы шустрые. У Брюса, конечно, тот ещё пояс синий, а может, и фиолетовый, но в какую-то секцию он, наверное, ходил. А Левин точно ходит, и не в секцию, а в тренажёрный зал. Достаточно посмотреть, с какой лёгкостью школьник-программист поднимает рюкзак и как без одышки и усталости шагает по дороге, заботясь о подруге. Это Майя, наверное, его обязала. Ей хочется, чтобы здоровый дух её Льва обитал в здоровом теле.

Ну хорошо, это физические данные. Физических данных мало, чтобы стать убийцей. Как у нас с психологией? Смелость Брюса сегодня проявилась во всей красе, когда слабосильный Марецкий морально уничтожал их с Таней, а Брюс, оглядываясь по сторонам, шептал: «Вадим, это непорядочно!». А ведь Светлов ночью наорал на Брюса куда сильнее и куда страшнее. Светлов орать-то умеет. Да мальчик, одетый в зелёное, просто убежал бы от него в палатку и стал выдумывать очередные истории, как он врезал кому-то «прямо по кадыку», чтобы было что рассказать за завтраком. Попробуйте вырвать сигарету у заядлого курильщика из зубов! Но Толя смог, и в ответ не звука, потому что мальчик в военной рубашке откровенно труслив. Пришёл в дикую ярость и пошёл убивать кого-то? Брюс? Да не смешите вы меня!

Миша Левин тоже не впадает в ярость – слишком уж умный школьник. Хотя, секундочку! А вчерашняя тарелочка из фольги? Тогда эта такса готова была вцепиться в горло самому Толе, потому что Майя порезала пальчик. И хотя пара мотков бинта вокруг пальцев всё исправила, осадочек, как говорится, остался. Если на секунду представить, что ночью рядом с развалинами финского дота, незнакомый мужик из деревни Оселки за каким-то дьяволом напал бы на весёлую курносую блондинку Майю, чтобы сделать с ней что-то плохое, тогда…