Максим Мартынов - побудьте понятым

– Просто расписаться я не могу, но и времени у меня нет, – конечно, есть, думает Лёха, но не на понятого. Ох, надо было включить дурака и молча пройти.

– Хотел бы напомнить, что участие в качестве понятого – ваш гражданский долг, от которого вы не имеете права отказаться. А сопротивление сотруднику полиции… не поощряется.

– Вот я сейчас потеряю с вами. И кто оплатит? Государство оплачивает понятых? – началось, думает Лёха – голова волнуется, речь бессвязуется.

Лейтенант посмурнел, губами матюгнулся, потом понизил голос.

– Скажи спасибо, что потеряешь час, а не сутки. И государство тебе дало возможность спокойно гулять здесь среди цыган. А ты ему спасибо давно говорил?

Лёха молчит пару секунд, глотает комок, и неуверенно говорит:

– Так уж и спокойно?… …Раз настаиваете. И позвольте всё же на «вы», не ментом же вы здесь. Рассказывайте.

– Внутри расскажут. Пройдёмте, – и лейтенант шипит ещё что-то под нос.

Они проходят в старенький дом с ветхими, но выкрашенными свежей голубой краской наличниками. Крыша покрыта рубероидом. Чуть покосившийся бревенчатый сруб, с наполовину сгнившим палисадником. Проходят по угольной крошке, смешавшейся со свежевыпавшим снегом. Живёт в этом доме Коля, молодой замкнутый парень с тягой к тяжёлому року.

Лейтенант, кажется, новый участковый, раньше Лёха его не видел. В доме находится следователь – женщина. Она одета в жакет с сиреневой сорочкой и не совсем приличным декольте. Коля сидит на одной из трёх кроватей. Лицо у него знатно помято – губа опухла, под носом сукровица, глаз заплыл синевой. Рядом охранник, скованный с Колей одной цепью. Лёха молча кивает Коле.

– Сообщите, пожалуйста, ваше ФИО, – говорит следователь.

– Здравствуйте, сначала суть, пожалуйста.

– А участковый не объяснил?

– Да объяснил я ему, придуривается он. – врёт лейтенант.

– Ничего не объясняли.

– Послушайте, как вас по имени-отчеству?

– Алексей Васильевич.

– Алексей Васильевич, – продиктовала себе следователь и записала в протокол. Паспорт у вас есть?

Из замызганной синей болоньевой куртки Лёха достаёт паспорт.

– Есть, только зря вы пока записываете. Я пока нет, – «чего „нет“, опять началось, заика», негодует Лёха.

– Послушайте, Алексей Васильевич, – следователь взглянула на фамилию – Понятой. Во как, ну а кому тогда быть понятым, если не вам?

– Не Понятой, а Понятый. Ударение на «О».

– Алексей Васильевич, мы пригласили вас участвовать в данном следственном действии в качестве понятого. Ваша задача – удостоверить это действие и в случае чего подтвердить, что оно было, и что такие-то предметы были изъяты и надлежаще упакованы.

– В случае чего?

– Что?

– Ну в случае чего я должен это подтвердить?

– В случае если вас вызовут на допрос к следователю или в суд.

– Вот именно. А что я им скажу? По какому поводу было это действие, какое преступление и кто совершил, и ради чего вообще этот сыр-бор?

– Статья двести восьмидесятая, часть вторая УК РФ. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершённые с использованием сети «Интернет». Совершил Ермаков Николай Александрович.

Коля, худой высокий парень, на пару лет младше Лёхи, живёт в этом доме в одиночестве. Лёха с ним почти не общался, но при встрече рад был его видеть. Что-то адекватное всегда выходило из его рта. Обсуждать они могли в основном только местного священника, так как через него и познакомились, и быт в храме. Но это обсуждение ограничивалось парой предложений, в основном критических. То батюшка дом строит за казённый счёт, то «плазму» ему подарили на всю стену, а храм который год стоит без куполов. Слушать эту критику было больновато, так как лучшего батюшки Лёха пока не встречал. Да, храм без куполов, но за десять лет батюшка почти без спонсоров довёл его из руин до «без куполов». Но в чём-то Коля был прав. Ибо «пастырь в первую очередь должен быть при овцах, а не при своей овчарне». Когда Лёха и Коля прощались, он всегда говорил: «Ну, если что, ты знаешь, как меня найти». Лёха, конечно, знал, – Коля почти всегда висел онлайн ВСети. Но Лёха не знал, что за «если что» должно случиться, чтобы начать искать Колю. Даже сейчас Лёха попал к нему случайно.

– Мне на работу надо, – опять врёт Лёха. Господи, тут ещё и экстремизм в Интернете. Не хочу…

– Алексей Васильевич, вы имеете право участвовать в следственном действии, делать заявления и замечания, подлежащие занесению в протокол… – следовательница игнорит, а Лёха её не слушает. Лёха это уже слышал тыщу раз, поэтому на минуту переключился на Хонду. Машина точно была Любомирской, а теперь наверняка этой тётки… ну как тётки, девчонки, – …не вправе разглашать данные предварительного расследования, если вы были заранее об этом предупреждены.

– А я предупреждён?

– Предупреждены.

– Под роспись?

– Нет.

– Значит могу разглашать?

– Не юродствуйте. Далее ознакомьтесь с изъятыми у подозреваемого Ермакова предметами – жёсткий диск компьютера, смартфон и три флэш-носителя, а также карта памяти. Ознакомились?

Лёха бегло смотрит на вещи и кивает.

– Теперь просьба расписаться на этикетках, которые будут наклеены на упаковку.

– Пожалуйста, – Лёха расписывается на всех. А рука уже трясётся от осознания предстоящего. Кажется, вот она, пошла инициативность.

– А теперь в протоколе, пожалуйста.

Лёха глядит в протокол. Он уже аккуратно заполнен. ФИО Лёхи и ФИО второго понятого на месте. Видимо, он уже расписался и давно ушёл. Как же хочется домой! Кира, дети, игры, диван, кино, спать. Вот чего брыкаться начал? Сейчас бы сразу подписал всё и пошёл в уют. У Коли кстати плохо натоплено. Потому сквозит, даже через чуни. Дома-то у Лёхи наверняка утренний уголь ещё не прогорел. «Как же хочется домой!» – давненько Лёха не вспоминал с такой частотой эту фразу, наверно, с тех самых пор. Трясучка усиливается.

– Распишитесь в конце каждой страницы, – следователь указывает места, – вот здесь, что вы ознакомлены с правами, вот здесь, что замечаний нет, и в конце.

«Эх. Не добраться сегодня домой», – мелькает мысль.

– Угу, – говорит Лёха вслух, следователя не слушает, заполняет пустые поля, подписывает и заодно спрашивает: – А у вас есть чистый листок?

– Зачем? – настораживается следователь.

– Ну просто замечания не влезут в эти две строчки. Я тут написал «замечания на отдельном листе», нужен лист.

– Ну и какие у вас замечания? – мрачнеет следователь.

– Ну так это. Когда вы меня пригласили, следственное действие уже было произведено, – все изъятые вещи в одной куче, откуда мне знать, – вещи ли это подозреваемого, или вы с собой их привезли? Второе. Тут значится ещё понятой – Петров. А я его не видел ни до, ни сейчас. И третье, – Лёха повернулся: – Коля, за что тебя?