Жюль Мари - Ошибка доктора Маделора. Серия «Мир детектива: Франция»

– Да! Вот полюбуйтесь. И так, ведь, каждый божий день! Правда, не дурно?

Пиэкер пожал плечами.

– Каждый божий день! И стыда нет!

И, с этими словами, он сам покачнулся на своих долговязых ногах.

Казалось, что он вот-вот потеряет равновесие и полетит на пол.

– Да, вот она какая! Судите теперь сами, насколько моя несчастная жизнь должна быть приятна! Вот, поразмыслите об этом, дитя мое!

Анна невольно закрыла лицо руками. Слезы подступали к горлу.

Побуждаемая угрозами Пиэкера, Антония кое-как добралась до кресла и уселась там. Руки ее дрожали, отяжелевшая голова свесилась на грудь.

Она сделала было попытку что-то сказать, но, вместо слов, в комнате раздались какие-то нечленораздельные звуки.

Но затраченные на это усилия, все-таки, несколько отрезвили ее. По-крайней мере, видно было, что она жива и принадлежит к разряду более или менее разумных существ. Она тупо смотрела вперед своими покрасневшими и как бы остановившимися глазами.

Наконец, одной рукой она взялась за стакан, поддерживая его другой, поднесла ко рту и начала пить. Водка выплескивалась и текла тонкими струйками по ее платью.

– Это моя дочь? – спросила она.

– Да, старая, это, твоя дочь.

– А!..

Анна отняла руки от заплаканного лица. А слезы продолжали течь по ее щекам. Она взглянула на Антонию.

И это ее мать! Какой стыд, какой позор!

Антония с необычайным любопытством стала рассматривать гостью. Можно было подумать, что она хочет что-то вспомнить, воскресить в своей памяти. Но память отказывалась ей служить. В этой душе нельзя было пробудить никакого чувства, никакого переживания. Она была безнадежно истрепана суровой действительностью. И Антония улыбнулась идиотской улыбкой:

– Так это моя дочь, моя дочь! – бессмысленно повторяла она. Но это звучало так машинально.

Анна поборола в себе то отвращение, которое внушала ей пьяная женщина. У нее шевельнулось чувство глубокого сострадания. Что нужды, что сидевшая перед ней женщина отвратительная и страшная!

Не может же быть, чтобы в ней иссякло любое чувство. Нельзя ли будет как-нибудь отогреть это замерзшее сердце!

Анна потихоньку подошла к своей матери. Та не пошевелилась. Тогда она сказала, как можно нежнее:

– Вы – Антония, моя матушка? – спросила она дрожащим голосом.

Антония пошевелилась.

– Вы – моя мать? – повторила свой вопрос молодая женщина.

– Да, я та самая женщина, которая отдала вас ребенком Селине Батёр. Не правда ли, вы ни в чем не нуждались… Пиэкер, видите ли… о, Пиэкер непременно вас убил.

– А отец? Что вы мне скажете про отца?

Антония посмотрела на свою дочь с чрезвычайным удивлением. Видно, она не поняла вопроса. Потом, после нескольких минут молчания, пробормотала пьяным голосом:

– Кто – отец?

– Да!

– Лебордье!

Инстинктивно бедная женщина взглянула на Пиэкера. Тот сидел и молчал, не принимая никакого участия в последней сцене. Заметив, что на него смотрят, он пожал плечами.

– Что это вы спрашиваете? Подумали, верно, что я вас обманул? – сказал он с горячностью.

Анна не удостоила его ответом. Обратившись к матери, она сказала:

– Живущий с вами господин просил у меня денег… для вас и для себя… Так как вы терпите нужду, то это более, чем справедливо, что я должна прийти вам на помощь. Вот вам деньги… возьмите! Вот та сумма, которую он от меня… требовал!.. Но там нет даже и полных двух тысяч франков!

Пиэкер оживился…

– Что ж, вполне достаточно! – прокричал он. – Вполне достаточно! Право, я добрый… и очень снисходительный.

Она вынула золото и банковые билеты и положила их на стол. Антония быстрым движением протянула руку и схватила целую горсть золота.

Пиэкер бросился на старуху и сжал ей руку. Пьяная женщина закричала. Между мужем и женой, завязалась борьба, длившаяся несколько секунд.

Монеты падали на пол и катились в разные стороны. Между тем, Антония кричала все сильнее и сильнее от боли. Пиэкер злился и бранился.

– Это с каких таких пор я не могу распоряжаться своими деньгами! – кричал Пиэкер, сопровождая свои слова адским хохотом. – Деньги всегда находились в моих руках… Вот еще, посмотришь, новости… Ну-ка, руки прочь!

После этого, в комнате на некоторое время наступила тишина. Читатель может себе представить, какое впечатление произвела вся эта невероятная сцена на Анну.

Она долгое время никак не могла прийти в себя, и наконец, сказала:

– Я вам отдала все, что только смогла найти. – Я должна была лгать, обманывать, чтобы собрать эту сумму. Прошу вас – пожалейте меня и не заставляйте рассказать обо всем моему мужу. Будь я одна, я непременно взяла бы вас к себе. Но сейчас, я не в состоянии, не вправе это сделать. Обещайте мне, что вы не будете жестоки. Поверьте, что я совсем вас не презираю, несмотря на то, что вы некогда отказались от меня. Я буду всегда о вас заботиться… Ну, что же вы молчите… Поговорите со мной… скажите мне хоть одно слово ласки, сочувствия, любви… Ведь, я в первый раз вас вижу… Не правда ли, что вы пощадите моего мужа, моего сына! Я не хочу, ни за что не хочу верить, чтобы это в вашей голове зародилась мысль посвятить их в нашу тайну… Господин Пиэкер пригрозил мне, что если понадобится, то он не остановится ни перед чем… Вы совершили немало ошибок в вашей жизни, но я не думаю, чтобы вы захотите воспользоваться, в денежном отношении, заблуждениями вашей прежней жизни. Отвечайте же, отвечайте мне, матушка. Вы успокоите меня своим ответом. Я уйду от вас менее подавленной… Я даже примирюсь с вами в глубине своего сердца.

Пиэкер молчал и слушал. Насмешливая улыбка кривила его губы. Наконец, он сказал:

– Да вы очень добрая, как посмотрю!

И при этом, рассмеялся своим ироничным смехом.

А Анна продолжала:

– Матушка, что же вы ничего не отвечаете! Скажите мне только одно слово… Скажите мне, что вы не хотите отравить мне жизнь… Сжальтесь надо мной… Ведь, я, как бы там ни было, а, все-таки, дочь ваша… Сжальтесь над моим ребенком.

В ее голосе слышались рыдания…

– Я думала, что вы умерли, и научила своего сына произносить ваше имя. Он шептал это имя своими невинными губками. Берегитесь, чтобы он не проклял вас, впоследствии.

Старуха не отвечала. Ее голова свесилась на грудь. Щеки пылали пьяным румянцем.

Анна хотела что-то еще сказать, но в это время к молодой женщине приблизился Пиэкер. Он дотронулся до ее плеча.

– Полно, дитя мое, – сказал он ей.

Она, в испуге, на него оглянулась.

– Перестаньте! – продолжил Пиэкер. – К чему эти напрасные и жалкие слова? Разве вы не видите, что старуха пьяна и спит?

И действительно, Антония спала. Анна, в отчаянии, стиснула руки. Последние остатки надежды ее оставили. Она опустила вуаль и вышла.